Шлейф сандала

- У нас будут новые башмаки?! – взвизгнула девочка и обхватила меня ручонками. – Совсем новые?!

- Новее не бывает, - я погладила ее по голове, испытывая острую жалость к этому осиротевшему ребенку. – Под такое платье обязательно нужны новые башмачки.

– И у меня? – в глазах Прошки загорелась робкая надежда.

- И у тебя. Я ведь обещала, - я присела, чтобы быть примерно на одном уровне с ними. – Мы ведь одна семья. Помните?

- Да, - закивали они, радостно переглядываясь.

- Тогда хватит разговоров. И вперед, за обновами! – я подтолкнула их к двери. – Нам еще к портнихе нужно зайти.

Хозяин обувной лавки явно был удивлен происходящим, но молча, подыскал Прошке и Машутке подходящую по размеру обувь. Когда я уже расплатилась с ним, он не выдержал и спросил:

- Прошу прощения, вы родственница нашего цирюльника?

- Да, Тимофея Яковлевича, - подтвердила я.

- Передавайте ему мое почтение. Как он поживает? Не хворает ли? Давно я его не видел… Мы в одном месте частенько встречались раньше… - похоже, мужчина говорил об игральном заведении.

- Нет, не хворает. И не играет, - я не привыкла ходить вокруг да около. – Работает Яковлевич, ему дурью маяться некогда. Всего доброго.

Я кивнула детям, чтобы они шли на выход и сама пошла следом, слыша, как хозяин ворчит мне в спину:

- Истинно говорят, что девка эта цирюльника в черном теле держит… Не приведи Господь такую напасть себе на шею посадить… Взвоешь!

Но мне было совершенно не обидно. Вот пусть так и думают. Нечего мне дядюшку с пути истинного сбивать.

Всю дорогу к доходному дому, где арендовала квартиру портниха, дети, не отрываясь, глазели на свои ботинки. Для них это был настоящий праздник, а я была счастлива, что смогла подарить им такие эмоции. А сколько еще предстояло сделать! Но это лишь подзадоривало меня. Кстати, адрес портнихи мне дал Тимофей Яковлевич. Она шила хорошо, брала недорого: в общем, то, что нужно в нашем случае.

Доходный дом находился рядом с салоном Жюля, возле которого стояли дорогие экипажи. Красивая витрина, шикарная вывеска, у дверей зазывала в красивой ливрее… Да уж, по сравнению с парикмахерской Волковых – это небо и земля. Тогда что ему неймется? Мне до такого уровня еще столько идти, что ноги до колен сотрутся!

Мы завернули во двор, и я обратилась к Прошке:

- Смотри за Машуткой. Я быстро.

- Глаз не спущу, - пообещал мальчишка. – Еленочка Федоровна, вы ж меня знаете!

Я поднялась на второй этаж, нашла дверь под номером четыре и постучала. Мне открыла угловатая женщина лет сорока с узким, немного отрешенным лицом. Она ничего не спросила, а сразу пригласила войти, видимо, к ней ходили только клиенты.

Звали портниху Клавдия Прокопьевна, что очень не вязалось с ее внешностью. Казалось, такое имя должна носить пышная и дородная женщина с румянцем на всю щеку. Она внимательно выслушала меня и пообещала прийти к нам завтра поутру, чтобы снять мерки и обсудить детали.

Вот теперь я была довольна полностью. Мои идеи начинали воплощаться в жизнь, что не могло не радовать.

Гневные крики Прошки и испуганный визг Машутки я услышала сразу, как только покинула квартиру портнихи. Мое сердце сделало кульбит, руки затряслись, а ноги просто понесли меня вниз по скользкой лестнице.

Трое мальчишек, крупнее Прошки напали на моих беззащитных ребят. Двое колотили мальчишку, который отчаянно отбивался, а третий остервенело рвал платье на ревущей Машутке.

Недолго думая, я схватила его за шиворот и припечатала лбом об стену. Хулиган взвыл, схватился за нос и вдруг жалобно заплакал, растирая по лицу кровь.

Второму я вывернула руку, повалила на землю, после чего надавала затрещин открытой ладонью. Мне хотелось выбить из его башки остатки мозгов, но я сдержалась, не в силах больше выносить испускаемый им вой. С третьим Прошка справился сам, смачно приложив кулаком под глаз.

- Это кто такие? – переведя дыхание, поинтересовалась я. – Чего им надо было?

Машутка подбежала ко мне, и пришлось взять ее на руки, чтобы успокоить. Девочка дрожала, из царапин, оставленных малолетним гадом выступала кровь. Только сейчас я заметила, что напавшие на них мальчишки были хорошо одеты, а их золотистые волосы, словно кто-то завил щипцами. Уж очень подозрительная у этих причесок была форма.

- Так это сынки Жюля, - шмыгнул разбитым носом Прошка, замахиваясь на орущего от боли мальчишку. – Они на Машутку напали! Кричали: «Попрошайка платье на помойке нашла! Попрошайка на пятак, получи от нас тумак!».

- Да ты что? – у меня внутри все клокотало от гнева. Девочкины горячие, по-детски горькие слезы обжигали шею. – А ну, пойдем!

Я передала Машутку Прошке, а сама схватила того, что был ближе, и поволокла из двора на улицу. Он и не пытался сопротивляться, моментально превратившись из «героя» в ноющего обрюзгшего увальня. Двое остальных семенили следом, не решаясь приблизиться.

Подойдя к салону, я так посмотрела на зазывалу, что тот практически отскочил в сторону. Толкнув стеклянную дверь, я заволокла хулигана прямо в зал, где вкусно пахло духами, шли неспешные разговоры, а из кухни доносился аромат кофе. Моментально воцарилась тишина.

Жюль, щебетавший над клиентом, изумленно уставился на меня, потом его взгляд переместился на сына и, бросив ножницы, он бросился к нему.

- Mon cheri!* - тонким голосом воскликнул он. – Что случилось?! Кто посмел это сделать с тобой?!

- Я, - мне хотелось наподдать и папаше, но по понятным причинам я этого не сделала.

- Вы?! – он медленно поднялся. Его щечки затряслись, на лбу выступили капли пота. – Вы понимаете, с кем связались, милочка?! Это дитя! А вы избили его!

- А вот это, мои дети, - я указала на Машутку и Прошку, прижавшихся друг к другу. Мой голос превратился в угрожающее шипение. – Если еще раз ваши напомаженные, рыхлые телепузики тронут хоть кого-то из моей семьи, я снова изобью их. Еще сильнее.

Взгляд парикмахера переместился на остальных сыновей, которые замерли у двери. В салоне продолжала царить практически космическая тишина.

Сидящая в одном из кресел госпожа Эристави внимательно наблюдала за происходящим, но вдруг ее брови резко взметнулись вверх, дыхание участилось, а пальцы унизанные перстнями задрожали.

А вот я увидела родственницу Давида, лишь, когда Жюль немного отошел в сторону. Ну, конееечно… Куда ж без вас?..

- Я брошу тебя в тюрьму, грязная цирюльница! – тихо процедил Жюль, глядя на меня полными ненависти глазами. – А теперь убирайся отсюда! Чтобы духу твоего и твоих щенков подзаборных здесь не было!

- Никто никого и никуда не бросит, - холодный голос госпожи Эристави заставил его испуганно замолчать. – Эта женщина защищала детей, избитых твоими отпрысками. Не так ли, Жюль?

- Да, но… - парикмахер суетливо оттолкнул сына, чтобы стать поближе к ней. – Это даже не ее дети! Это слуги… местная рвань…

- Никто не смеет избивать беззащитных. Даже твои сыновья, - в голосе госпожи Эристави прозвучал металл. Она повернулась ко мне и добавила: - Следуйте за мной, Елена Федоровна.

* Мой дорогой

Спасибо Всем дорогим читателям за терпение и поддержку.

Глава 55

Сказать, что я была удивлена, значит, ничего не сказать. Что ж, если ей есть что сказать мне, я послушаю. Госпожа Эристави заступилась за моих детей, и это делало ей честь, но что ей нужно от меня? Высказать, что девицы так не поступают? Что нельзя устраивать сцены на глазах у нежных дам, распивающих кофе в салоне Жюля?

Я подтолкнула детей к выходу и перед тем как выйти, смерила испуганного парикмахера гневным взглядом, в котором сквозило презрение. Такие люди никогда ничего не поймут. Вся их жизнь заключается в холуйстве перед теми, кто занимает ступеньку выше.

Мы вышли на улицу, и госпожа Эристави кивнула на экипаж, стоящий напротив.

- Садитесь, я отвезу вас домой. Не идти же ребенку до самой парикмахерской в таком виде. Девочка напугана.