Шлейф сандала

Эпилог

Эпилог

За дверями послышались быстрые шаги, и через минуту в гостиной появилась Минодора Васильевна.

- Господи, что творится на улице! Мы еле доехали по этим сугробам! Если улицы не почистят к утру, нам придется в церковь лететь по воздуху! Здравствуй, моя дорогая!

Я повернулась к подруге, и мы крепко обнялись. В этой красивой статной женщине было трудно узнать Дорку Квашню. Теперь она по праву могла гордиться своей фигурой, которая появилась благодаря огромным стараниями и силе воли. Ею Минодора обладала сполна. Да и как могло быть иначе? Разве у слабовольного человека могла проявиться такая хватка? Купчиха Жарикова отдала долг Сергею Фролову, который точно не ожидал такого поворота событий. Его мечте заполучить дом Доры не суждено было сбыться. Теперь она имела несколько фабрик, больше шести тысяч рабочих. И полностью искоренила на своих производствах детский труд. У Доры были самые лучшие условия, она заботилась о своих рабочих, занималась благотворительностью. Из Англии доставили новые станки. А еще Артемию, Эмилю и управляющему Савве Федуловичу удалось найти специалистов, которые согласились поехать в Россию.

У Минодоры с Артемием родилось трое детей. Первая девочка Елена, а через два года близняшки Мария и Евгения. Сейчас уже Дора была бабушкой пятерых сорванцов мужского пола.

Артемий Осипович открыл свое сыскное агентство под названием «Валькирия». С братом Арсением они отлично вели дела, раскрывали самые сложные случаи, чем снискали себе славу отличных детективов. Кстати, память к Арсению вернулась, и он долго не мог прийти в себя от раскаяния. Мужчина попросил прощения, а потом целый год работал в монастыре, словно бы искупая свой грех. К сорока годам он женился на симпатичной вдовушке и стал отцом ее троим детям.

Степанида Пантелеймоновна полностью успокоилась, раздобрев от хорошей жизни еще больше. Она опекала правнуков, которых у нее было двенадцать. Борис со своей супругой Соломонидой произвели на свет двух девочек: таких же усатых хмурых барышень. Их дед, купец Норкин, и тут расстарался, найдя девочкам женихов. Причем, используя все тот же безотказный способ.

- Как дети, родная моя? – я усадила Дору в кресло. – Внуки? Они приедут к нам?

- Конечно! Ты еще спрашиваешь! – засмеялась подруга. – Ваши праздничные вечера для нас стали уже семейными посиделками! Артемий с Арсением понесли на кухню наши рождественские дары! Матушка присоединилась к остальным умудренным опытом старцам в столовой. Мне кажется, или они пьют спрятанную где-то наливку?

- Нет, не кажется, - засмеялась я. – Они так делают каждое Рождество. Я уже просто не обращаю на это внимания. Пусть празднуют.

Мы говорили о Тимофее Яковлевиче, Никите Мартыновиче и их супругах, которые уже находились в очень почтенном возрасте. Дядюшка женился на Евдокии, а аптекарь связал свою жизнь с Прасковьей. Они жили с нами, наслаждаясь спокойными сытыми днями в окружении близких.

- Ужасная погода! Снега уже по колено! – я услышала голос графа и поднялась, чтобы встретить его. Мы стали очень близки за все годы. Я уже давно считала его своим отцом, до сих пор чувствуя с его стороны любовь и поддержку. Император одобрил прошение Загорского о признании меня его дочерью. Но для меня это было не так уж и важно. Граф выкупил не только усадьбу Черкасовых, но и земли, завещанные Ольге матерью. После того, как Черкасову признали пропавшей без вести, они отошли в государственную казну. На этих угодьях у меня стояли теплицы, в которых выращивались цветы. Саму усадьбу я не смогла продать, так как это была пусть не моя, но все же память. Селиван обосновался там в роли управляющего и вел хозяйство очень ответственно.

Отец вошел в гостиную с большой корзиной, в которой лежали яркие фрукты. Он, конечно, постарел, но все еще выглядел очень крепким мужчиной. Граф просто обязан был держаться, ведь у него кроме меня появились еще дети. Его сиятельство неожиданно для всех воспылал чувствами к старой деве сорока лет, женился на ней и стал отцом двух девочек-погодок. Катюша и Юлия были ровесницами моего Вахтанга.

Следом за ним в комнату вошли его супруга Лидия Ивановна с моими сводными сестрами. А с ними в дом Эристави приехали их мужья и дети. В особняке становилось тесно, но так тепло и уютно!

Не успела я обнять Катюшу с Юлией, как раздался веселый голос:

- Бонжур! Бонжур! Христос родился!

- О Боже! – я не верила своим глазам. Да это же моя Акулинка! – Милая моя! Неужели это ты?!

Мы не виделись несколько лет, и я успела соскучиться. В этой импозантной женщине было трудно узнать бывшую неграмотную крепостную. Ухоженная с неким парижским флером, она стала настоящей француженкой. С Филиппом Леграном они проживали на юге Франции, занимались виноделием и растили пятерых детей.

- Я, Еленочка Федоровна! Кто же еще! Решила приехать и приехала! – она бросилась ко мне в объятия. – Сказала Филиппу, что хочу настоящей русской зимы! Что соскучилась по всем!

Акулина увидела Минодору и пошла к ней, а я чуть не расплакалась от счастья.

- Мне кажется, не стоит закрывать двери, - шепнул мне отец, кивая на припорошенные снегом силуэты в холле. – Сегодня день сюрпризов!

Прохор с Машуткой прибыли, когда уже начало смеркаться. Он нежно ухаживал за любимой, что всегда вызывало у меня чувство гордости за моего дорогого мальчика. Мария Павловна находилась в положении, и это событие стало для всех настоящим рождественским чудом. У них долго не получалось обзавестись наследником. И Прохор до сих пор пребывал в эйфории оттого, что в скором времени станет отцом.

- Мама, а где отец? – он прижал меня к своей груди, ласково гладя по плечам. – Все в порядке?

- Я надеюсь. На улице так метет, что его экипаж мог застрять в каком-нибудь сугробе, - я тоже начинала тревожиться, но старалась не думать о плохом. – Подождем еще немного.

- Он ведь не один, так? С ним ведь… - Прохор замолчал, прислушиваясь. – По-моему, я слышу голоса на улице.

- Да, так и есть, - я тоже услышала голоса и знакомый смех, а через минуту хлопнула входная дверь. – Это отец!

Давид вошел в гостиную, похожий на большого снеговика. Его тронутые легкой сединой волосы разметались от ветра. В этот момент он напомнил мне того молодого князя, который приехал за мной в метель, чтобы сделать предложение в доме отца.

- Посмотрите, кого я привез! – радостно воскликнул он, стягивая перчатки. – Они застряли у кондитерской, что на углу Тверской! Мы бы ждали это семейство до следующего Рождества!

Давид отошел в сторону, и я увидела Нино с Тенгизом и Мамуку с Софьей.

- Ну, наконец-то! Теперь вся семья в сборе! – я испытывала невероятное облегчение. – Идите же, я обниму вас!

Нино подошла ко мне, и мы тепло обнялись. В этой полной, приятной женщине было трудно узнать ту надменную, капризную девчонку. Теперь она скорее напоминала добрую матушку многочисленного семейства. Хотя это так и было!

После того как Нино вернулась из Грузии, мы с Минодорой попытались заинтересовать ее благотворительностью. Сначала девушка появлялась в воспитательных домах, потому что боялась перечить Давиду. А потом вдруг ее словно подменили. Она все чаще стала приезжать в приют для сирот, проводила с ними много времени, обучая грамоте и письму. У Нино даже появились некоторые идеи по поводу организации уроков, которые поддержала сама княгиня Щербатова.

Нино полностью посвятила себя благотворительной деятельности. Она и не помышляла о замужестве, что очень не нравилось Кэто и Хатуне. Но им пришлось смириться, так как упрямый характер Нино проявился и здесь. Вскоре она вообще стала считаться старой девой, но совершенно не переживала по этому поводу. Как и из-за того, что ее перестали приглашать на балы и приемы, устраиваемые высшим обществом.