Страница 8 из 72
Филипп не мог не заметить, что юная красотка украдкой наблюдает за ним и, краснея, отводит взгляд, стоит ему посмотреть в ее сторону. Позднее, когда Лорейн уже служила у Мейфилдов, молодому человеку представился случай стать в ее глазах настоящим героем. Однажды утром, когда девушка гнала на луг пятнистую корову, огромный рыжий бык Дедуинтонов внезапно сорвался с привязи, проломил ограду, разделявшую два владения, и устремился прямо к злополучной лужайке. К счастью, в тот момент мимо проезжал Филипп. Не долго думая, он повернул коня, галопом промчался мимо быка и, выхватив Лорейн у него из-под носа, посадил перед собой в седло. На ошеломленную девушку это произвело неизгладимое впечатление – по ее представлениям, в незапамятные времена так поступали рыцари, похищавшие возлюбленных и увозившие их на боевых конях. Не важно, что на самом деле бык был смирен, как овечка, о чем Филипп, конечно же, прекрасно знал. Отныне в глазах Лорейн молодой сосед был окружен ореолом человека, который, невзирая на грозившую ему опасность, спас ей жизнь – и навеки завоевал ее сердце.
Филипп не сомневался в чувствах Лорейн. Однажды летом – в тот год ей исполнилось четырнадцать – он по-соседски посетил Мейфилдов, и с тех пор его намерения стали ясны не только самой девушке, но и немногословной «матушке Мейфилд», как называла ее Лорейн. Она пыталась держать его на расстоянии, но это ей не всегда удавалось.
Как-то летним вечером, когда молодые поселяне устроили танцы на лужайке, Филипп неожиданно обхватил изящную талию своей партнерши и увлек ее в густую тень яблони. Она с готовностью подставила ему губы и вдруг с ужасом поняла, что он раздевает ее и пытается повалить на траву!
Оскорбленная Лорейн, пылая негодованием, вырвалась из объятий дерзкого кавалера и с размаху закатила ему пощечину. Она ударила бы еще раз, но Филипп вовремя отвел ее руку. Его карие глаза метали молнии. Однако он все-таки отпустил Лорейн, и она, поправляя юбку, стремглав бросилась к пожилым дамам, которые мирно беседовали, готовя угощение для участников пикника. Они, конечно, заметили, что девушка что-то уж слишком раскраснелась, да и волосы у нее подозрительно растрепаны, но приписали этот непорядок молодости и возбуждению, вызванному танцами. Никто не придал значения инциденту, кроме самой Лорейн. Всю ночь ей снились руки Филиппа, жадно скользившие по ее платью.
Она любила молодого человека, но не собиралась так просто сдаваться. Разве мать не говорила ей, что все, что дешево достается, дешево и ценится? А Лорейн хотелось, чтобы Филипп ее ценил! Она намеревалась выйти за него замуж, любить всегда и быть любимой. Одна мысль о том, что такой прекрасный рыцарь, как Филипп Дедуинтон, может влюбиться в нее, наполняла Лорейн трепетом. Во сне она мечтала о нем, а проснувшись, не могла отвести взгляда от его чудесного лица, хотя пыталась не выдать своего интереса, прикрывая глаза пушистыми ресницами.
Филиппу это внимание льстило, как мальчишке. Не раз он появлялся в таверне в новом, только что сшитом костюме с единственной целью – покрасоваться перед влюбленной девицей. Одно время он даже подумывал о женитьбе и, если бы оказался на аукционе, где распродавалось имущество Мейфилдов, вполне мог сделать ей предложение. Однако в то время он, как назло, гостил у родственников в Провиденсе. К моменту его возвращения девушка уже служила в таверне «Проворная лошадка».
Филипп не только не прекратил ухаживаний, но, напротив, стал держаться еще развязнее. Какие могут быть церемонии с девкой из харчевни? Теперь он открыто преследовал Лорейн, тискал ее в углу, не упускал случая как бы ненароком коснуться юной груди, натягивавшей тонкую материю платья, и наслаждался тем, как девушка, которой это было неприятно, заливается густым румянцем. А уж от намеков, которые он хрипло нашептывал ей на ухо, бедняжка готова была сквозь землю провалиться. В общем, благородного рыцаря как не бывало, с грустью признавалась себе Лорейн…
Пока она наполняла кружки элем, Оддсбад добродушно улыбался, глядя, как проворно орудует за стойкой его помощница. Да, он не прогадал, купив ее. Молодые повесы стекались в таверну со всей округи, чтобы полюбоваться ослепительной улыбкой и роскошными льняными волосами Лорейн. Три состоятельных вдовца, жившие по соседству, которые до этого, казалось, не помышляли о втором браке, наперебой искали ее руки, и каждый обещал щедро вознаградить Оддсбада, если девушка примет его предложение. Однако юная красавица вежливо, но твердо ответила отказом всем троим. Находились и такие – в их числе молодой Филипп Дедуинтон, – кто готов был выкупить Лорейн у ее теперешнего владельца, но не собирался связывать себя узами брака. И хотя жена с утра до ночи пилила Оддсбада за то, что тот упускает свою выгоду, он все никак не решался отдать свою любимицу первому встречному, о намерениях которого можно было судить по недвусмысленному плотоядному блеску в глазах.
– Не пойму, чего ты дожидаешься, Оддсбад! – визгливо вопрошала сварливая супруга. – Неужели рассчитываешь, что за этой потаскухой явится прекрасный принц?
По правде говоря, владелец «Проворной лошадки», будучи человеком практичным, совсем на это не рассчитывал. И все же чистота и невинность Лорейн, а также остатки былого рыцарства, утраченные вместе с юными годами и стройностью, удерживали Оддсбада от столь постыдного шага. Не мог он так гнусно обойтись с девушкой, на долю которой и без того выпало немало горя. И хотя с появлением красотки Лорейн в таверне частенько вспыхивали драки, зачинщиком которых выступала компания во главе с Филиппом Дедуинтоном, возросшие доходы стоили того, чтобы смириться с этим досадным обстоятельством. Так что, помимо галантности, у толстяка Оддсбада были свои причины не расставаться со служанкой.
Многие посетители засиживались в «Проворной лошадке» допоздна и при этом нещадно дымили, отчего к ночи у Лорейн обычно слезились глаза, а в ушах стоял гул от грубых мужских голосов. Не составил исключения и нынешний вечер. «Как бы я хотела выйти на свежий воздух!» – вздохнув, в сотый раз подумала она. Однако стоило Филиппу сказать ей комплимент, как ее настроение мгновенно изменилось. Направляясь танцующей походкой к столику, где сидели молодые джентльмены, Лорейн чувствовала, как в душе расцветает весна. Правда, приходилось соблюдать осторожность, чтобы не наткнуться на подвыпивших гуляк и не расплескать эль. Большинство завсегдатаев «Проворной лошадки» составляли местные фермеры, торговцы и табунщики, но, по мнению Лорейн, никто из них не мог тягаться с Филиппом. Всю недолгую дорогу от стойки к столику она не сводила глаз с молодого человека, а он, чувствуя, что им любуются, картинно откинулся на стуле и небрежным движением водрузил обутую в мокасин ногу на спинку соседнего. В нагловатой улыбке, которой он приветствовал Лорейн, была уверенность собственника. Смешавшись под его взглядом, девушка споткнулась и чуть не опрокинула эль на мужчину в штанах из лосиной кожи, сидевшего за соседним столиком.
– Эй, полегче! – вскричал, вскакивая, Тейт Корбин – так звали обладателя кожаных штанов. – Жаль, что не ты, а только твое пиво попало ко мне на колени! – со смехом добавил он, окончательно смутив Лорейн.
Осторожно, как будто в руках у нее были не дешевые оловянные кружки, а тончайшие чашечки из китайского фарфора, которыми так дорожила ее мать и которые Джонас Лондон проиграл в карты, девушка поставила пиво на стол. При этом ее соблазнительные груди оказались в опасной близости от Филиппа Дедуинтона, чем тот не преминул воспользоваться, дерзко погладив их.
Лорейн отпрянула, словно от ожога, и поспешно удалилась, сопровождаемая довольным смехом наглого юнца. Филипп никогда не позволял себе подобных дерзких выходок, когда были живы Араминта и Джонас, которые могли защитить дочь! Сгорая от стыда, девушка спряталась за стойкой и принялась мыть посуду.
– Сегодня ночью она будет моей, – самоуверенно изрек Филипп, поднимаясь.
Он заговорщически перемигнулся с Тейтом Корбином, и оба вышли из таверны, чтобы вдали от посторонних глаз и ушей обсудить план дальнейших действий.