Феникс. Служение

Я моргнула, прогоняя все-таки выступившие от боли слезы. Говорил тот самый «умирающий». Ну хоть на смерть бледную больше не похож, и ладно.

Я оглядела юношу, бесцеремонно отодвинув промокшую одежду. Кольчуга осталась изодранной, как и шерстяная рубаха под ней, а вот на коже не было и следов от глубоких ран. Вот и славненько. Я тут больше не нужна.

— Нет. Мне более чем хорошо, — я не без труда поднялась на ноги.

Тело, только что вытерпевшее не самые приятные мгновения, протестовало против такой поспешности.

— Мой тебе совет — выпей сейчас сладкого чая. Или хотя бы воды. Много воды. Почини кольчугу и держись подальше от лап и зубов савров, — бросила я и не слишком резво потащилась к Ингрид.

Чай мне не поможет, а вот успокаивающий настой — вполне.

Спасибо, Фитай, за благость твою и за милость твою.

Ржание стихло. Крики ужаса тоже. Возницы успокаивали все еще подрагивающих от страха лошадей, другие обозники собирали оброненные саврами товары. Несколько стражников убирали тела савров подальше к болоту. Остальные все еще продолжали хлопотать над раненым владельцем каравана. Все при деле.

Почти все, точнее. Я дотащилась до первой повозки, чувствуя, что броня на мне весит теперь уже совсем много, а жара стала совсем нестерпимой — и обнаружила там сидящего и пьющего что-то из фляги Витора. Маг все еще был бледен. Впрочем, я бы выглядела сейчас так же, будь моя кожа менее смуглой. Наверное.

Многие сражения в прошлом не делают менее ярким сражение в настоящем. Чуть более привычным делают, но не более. И за обостряющей чувства яркостью следует неизбежная расплата.

Рубаха насквозь промокла от пота, да и не только она. Накатила усталость, и я, кажется, целую вечность искала нужный флакон в дальнем вьюке. Благо хоть Ингрид, не то чувствуя кровь на моем плече, не то просто проявляя благоразумие, почти не мешала. Только ткнулась пару раз губами прямо в щеку. Моя лошадь удивительно хорошо понимала, когда опасность уходила прочь, и валявшиеся в десятке шагов впереди тела савров ее теперь не пугали совершенно. Мертвые — и ладно.

— Можно подумать — ты меня любишь, — пробормотала я, делая глоток тайники.

Мерзкая кислая гадость. Но хотя бы тело скоро перестанет напоминать прожаренную изнутри котлету.

Ингрид, понятно, не ответила. Только еще раз ткнулась в щеку.

— Ты ранена, — неожиданно заметил Витор, как-то незаметно подошедший близко.

Видимо, хлопотать над раненным Алто ему наскучило.

Я спрятала почти пустой флакон, и, пару раз отмахнувшись от ставших исключительно назойливыми от запаха близкой крови мух, начала разглядывать плечо. Тонкий ручеек засохшей крови был хорошо виден на зелени рубашки.

— Ерунда. И не болит уже.

По сравнению с тем, что только что было… Ерунда.

— Хоть доспех сними. У меня есть чем обеззаразить.

— Меня не берет зараза, — я усмехнулась, — никакая. Я Служитель, помнишь? Позаботься о себе, вон бледен как упырь.

Витор поник.

— Я не… В общем, я больше исследователь чем воин.

— А. Никогда не видел как убивают и не чувствовал прекрасный аромат из дерьма и крови?

Я привыкла. Нет, не полюбила — я не берсерк с севера. Но привыкла. Почти.

Витор побледнел еще больше — и почти бегом полетел к обочине дороги. Кажется, мое напоминание стало для него последней каплей, и все, с трудом сдерживаемое, устремилось прочь. Спустя мгновения маг уже расставался с содержимым желудка. Его самого не было видно, наверняка иллюзия, но звуков она не скрывала. Тонкая натура.

Впрочем, мне было плевать. Не всем быть привычным к подобным вещам. Хотя интересно конечно, как Витор собирался охотиться на Семерку и уничтожать колдунов и их прислужников, если, похоже, сегодня первый раз отнял жизнь? Ну да и ладно, его дело.

Что ж, Узар весьма гостеприимен, ничего не сказать.

На удивление, путь до последнего перед прибытием в город-пирамиду места ночлега прошел без сюрпризов. Убитого охранника погрузили на расчищенную от товаров телегу его товарищи, эльф своими силами и с помощью чародейки привел в порядок Алто. Не исцелил, силы фронде — не Огонь, но отвел от смертной грани. Теперь глава каравана был погружен в лечебный сон на другой телеге, а командовать всем взялись его отец и Дамвит.

Охранники утроили бдительность, озирались через каждый десяток ударов сердца. Показывли свое рвение, которое, как по мне, стоило показывать раньше. Намного раньше. Но савры, получив отпор, возвращаться не собирались. Да и осталось из них меньше половины, остальные отправились на Путь от наших рук, так что едва ли кто-то из хладнокровных решил бы мстить в таком вот неравном составе. Да и на деле нападение было явно ради поживы. Усыпить всех вооруженных, тех, по кому иглы промажут — добить толпой, захватить все, что плохо лежит, и деру дать.

Вот только — зачем? Алто ведь вез ткани и некоторое количество всякого нужного портным товара: пуговиц, крючков, нитей, каких-то шнуров… Да, наверняка из последних были и серебряные, и золоченые. Да, наверное что-то и другое ценное имелось, бросился же купец не щадя живота своего на савра-похитителя коробочки своей. Но, все же — ящерам почти все обозные товары без надобности. Они не носят одежд, за исключением разве что повязок на бедрах, и то последние, кажется, переняли у людей. Не носят и не шьют. Думали, что у любого торговца что-то нужное им есть?

Или, что вероятнее, кто-то из людей готов платить чешуйчатым за товары сомнительного происхождения? Наверняка притом не золотом платить, а едой или травами.

Я была в Узаре очень давно в последний раз. Очень. Моя семья вела дела с кое-кем из тамошних богатеев, и в одно из путешествий за новыми контрактами отец взял меня с собой. С тех пор, конечно, немало воды утекло, но что тогда, что сейчас савры, при всей своей примитивности, не были глупцами. Это не отчаявшиеся крестьяне, в неурожайный год готовые иных путников есть заживо. Вовсе нет. Болота кормили чешуйчатое племя, поили и скрывали от гнева бывших хозяев.

Существование Узара и всех его жителей, связанных со сбором трав, поддерживала простая истина — худой мир с ящерами лучше доброй ссоры. Но так было не всегда. Да, савры, жившие тут задолго до людей, достигли во многом немалых высот. Но их медленно меняющийся уклад рано или поздно должен был быть разрушен кем-то или чем-то, с чем они просто не сумели бы справиться. И это случилось. Когда и почему — никто не знает, но когда люди и другие разумные прибыли сюда, то от когда-то великого общества савров, способного как минимум построить Узар-Пирамиду, остались лишь враждующие между собой племена, дерущиеся за остатки былого величия.

Ящеры пытались сопротивляться Равным народам, заявившим свои права на земли вокруг и на саму Пирамиду, но очень быстро проиграли. Все, до кого смогли дотянуться победители, получили рабские ошейники. Как и их потомство, и потомство их потомства. Те, кто укрылся в глубинах болот, и те, кто срывал ошейники и уходил в топи, порой пытались отвоевать утраченное… И однажды новые правители Узара, уставшие от набегов, собрали несколько тысяч воинов и магов и ударили в ответ.

Болота горели. Лилась кровь. Савры призывали своих покровителей и проклинали вторженцев. Маги находили каждую спрятавшуюся ящерицу, а воины разили без промаха любого, кто приближался достаточно близко, чтобы получить стрелу в грудь.

Этот поход, названный «Великим Очищением», запомнили обе стороны. Савры — потому что от них, и так потерявших Узар и большинство своих соплеменников, теперь остались лишь жалкие одиночки, чудом успевшие уйти достаточно далеко. Равные народы — потому что шаманы савров все же сумели призвать какие-то силы, вырвавшиеся на свободу и уничтожившие почти всех участников этого карательного похода.

С тех пор савры не докучали людям, а люди не совались в болота дальше проверенных временем делянок. «Людям» — потому что из Равных Народов кроме человеческого рода жили в Узаре разве что коренастые пайди, отличавшиеся от нас настолько мало, что многие и вовсе их с людьми считали одной народностью, да карлики-эфириалы, и то — небольшими кланами. Количество и тех, и тех было столь незначительно, что Узар именовался людским городом, как и многие другие поселения на западе, севере, юге и в Первых Землях.