Сильный ход

В апартаментах отеля, посидев на унитазе и приняв освежающий душ, Павел Васильевич надел халат, уселся в кресло, положил себе на колени телефонный аппарат и набрал добытый им в управлении домашний номер офицера – похитителя его Малышки, предполагая, что тот сейчас на службе, а его беглянка должна быть дома. Сначала трубку никто не брал. Павел Васильевич позвонил ещё раз через пятнадцать минут – то же самое, и только через полчаса, когда он позвонил в четвёртый раз, в трубке что-то хрюкнуло и слабый сонный голос, знакомый до боли в сердце, произнёс:

– Милый, ну что ты меня достаёшь? Ты же знаешь, я до обеда всегда ещё сплю.

Павел Васильевич опешил: «Как она узнала, что это я звоню?», – сердце радостно заколотилось, в голове зашумело от прилива крови, и он растерялся, не зная, с чего начать, хотя готовил свою речь к ней много раз.

– Ну, где ты там, Данилка, чего молчишь? – послышалось опять в трубке, и Павел Васильевич пришёл в себя, спустившись с небес на землю, догадавшись, что она его спутала со своим хахалем.

– Привет Малыш. Как поживаешь? – как можно развязнее сказал он внезапно осипшим голосом.

– Ой! Кто это? – встрепенулся милый голосок на другом конце провода.

– Это я, Павел. Из Москвы прилетел сюда в командировку. Вот и решил тебе позвонить, – прохрипел он в трубку.

– Какой Павел? – с тревогой в голосе спросила она и, немного помолчав, словно вспомнив, кто такой Павел из Москвы, произнесла подчёркнуто официальным голосом:

– А, это Вы? И что Вы хотите?

– Зачем же такой официальный тон, Малыш? Не чужие всё-таки. Хотелось бы встретиться, поговорить.

– Мне незачем с Вами встречаться. Я Вам всё в письме написала, и Вы, наверное, прочитали его, – сухо ответила ему Малышка, продолжая выкать и раздражая этим его слух.

– У меня есть новости для тебя, да и передать кое-что надо, – интригующим голосом сказал ей Павел Васильевич, помня про её жадность. – Приезжай ко мне в отель «Авача» сегодня вечером, здесь на первом этаже есть ресторан, где неплохо кормят, там и поговорим.

Малышка долго молчала, обдумывая предложение, а у Павла Васильевича замерло дыхание и остановилось сердце в ожидании ответа.

– Нет, вечером никуда я к Вам не поеду, – наконец, решившись, сказала она. – А если Вам надо что-то сказать и передать мне, то давайте сегодня встретимся, часа через два, в придорожном кафе «Камчадал», на выезде из города, и поговорим.

– Хорошо-хорошо, Малыш, я согласен «Камчадал», так «Камчадал», – ответил Павел Васильевич, и Малышка молча положила трубку.

Павел Васильевич посидел ещё немного, уставившись на телефонную трубку и размышляя о проведённом разговоре с Малышкой: «Это, конечно, плохо, что она со мной разговаривала таким официальным тоном и отказалась приехать в отель, но ничего, расскажу ей о своих планах, задобрю деньгами, и она сразу изменит ко мне своё отношение», – решил он и стал собираться на долгожданную встречу с любимой.

Павел Васильевич встал, тщательно побрился, припудрил мешки под глазами от вчерашнего обильного застолья и выглянул в окно: там по-прежнему шёл мерзкий косой дождь.

– Ладно, адмиральский мундир надевать не буду, а то всех там перепугаю в этой дыре, да и промокну, – подумал Павел Васильевич и оделся по-граждански, в строгий тёмный костюм и белую рубашку с галстуком. Посмотрел на себя в зеркало – в чёрном плаще и шляпе он был похож на детектива, поэтому решил шляпу снять.

– Если что, под зонтиком пройдусь, – подумал он и достал из чемодана зонтик. Затем вызвал через консьержа такси и сел ждать, волнуясь и тревожась о предстоящей встрече.

Такси, на удивление, прибыло через десять минут – видимо, мало кому хочется ездить по мокрому и холодному городу, а ещё через пятнадцать минут Павел Васильевич приехал в «Камчадал».

Он занял столик у окна лицом к двери, чтобы видно было входящих, и посмотрел на часы. До встречи оставалось ещё двадцать минут, а с учетом того, что она, как обычно, опоздает, то и в два раза больше. Павел Васильевич вздохнул и огляделся. В унылом маленьком холодном зале кафе сидели двое приятелей в затрапезной одежде и негромко ругались матом, прихлебывая пиво из больших стеклянных кружек. А за стойкой бара дремал косоглазый официант, не обращая на них внимания. Остальные пять столиков были пустые, и по ним едва ползали замерзшие мухи.

– Ну и место она нашла, дыра какая-то, не могла ничего лучше предложить, что ли? – брезгливо подумал Павел Васильевич и кликнул официанта. Рабочие перестали ругаться и удивленно посмотрели в его сторону, наверное, впервые заметив. Официант лениво подошёл, смахнул крошки со стола грязным полотенцем и спросил с акцентом северных народностей:

– Что пожелаете, однако? Оленина сушёная, чавыча слабого посола, гребешок маринованный, свиные колбаски копчёные? – и выжидательно уставился на странного респектабельного гостя своими припухшими глазками.

– Нет, ничего не надо, – раздражённо сказал Павел Васильевич, вспомнив вчерашние деликатесы в ресторане отеля. – Дайте мне коньяка сто грамм, самого лучшего, любезный.

– Коньяка нет, однако, – невозмутимо ответил «абориген».

– А что у вас есть? – ещё больше раздражаясь, спросил Павел Васильевич.

– Виски «Зубровка», однако.

– Ну что ж, несите вашу «Зубровку», только побыстрее.

У Павла Васильевича опять заурчало в животе, и он хотел утихомирить алкоголем воспалённый желудочно-кишечный тракт до прихода Малышки.

Работяги, молчавшие во время приёмки заказа, опять стали вяло материться, отвернувшись от одинокого странного посетителя, а на столик, где сидел Павел Васильевич, прилетели две мухи в надежде на угощение.

Через минуту официант принёс на подносе колбочку, похожую на лабораторную, с бурой жидкостью и рюмочку на тонкой ножке и манерно поставил всё это на стол, предварительно прогнав полотенцем мух.

– Пожалуйте, – и не спеша удалился опять за стойку бара.

Павел Васильевич выпил две рюмки подряд этой вонючей жидкости, пахнущей самогоном, урчание в животе вроде затихло, и он тупо уставился на входную дверь, перебирая в голове возможные варианты предстоящей беседы. Две изумрудные мухи опять вернулись и вяло ползали по столу, безуспешно ища какую-нибудь пищу. Время тянулось бесконечно долго, прошло уже около получаса, и он хотел было заказать ещё одну колбочку вонючей жидкости, как дверь неожиданно распахнулась и в кафе не спеша вошла его Малышка, на ходу пытаясь закрыть непослушный чёрный мужской зонтик. Она была в мокром красном плаще и резиновых белых сапогах. Наконец, справившись с непривычным аксессуаром, она подняла голову и, прищурившись, оглядела помещение. Найдя Павла Васильевича, она молча подошла и присела к нему за стол, не снимая плаща, держа вниз зонтик, с которого стекала на пол тоненькой струйкой вода.

Павел Васильевич торопливо привстал, приветствуя её, и бодро произнес, стараясь выглядеть моложе:

– Здравствуй, Малыш, как давно я тебя не видел! А ты очень похорошела за прошедшее время.

Малышка действительно выглядела премило: раскрасневшиеся щёки, блеск в глазах и какая-то непривычная грациозная женственность появилась во всех её движениях, которой он раньше у неё не замечал.

– Здравствуйте, Павел Васильевич, – продолжая выкать, ответила ему Малышка, не реагируя на его комплимент. – Так что Вы хотели мне сказать такого важного? – и слегка улыбнулась залу.

Работяги за дальним столиком опять перестали ругаться и молча уставились на них.

– Промокла прямо вся, пока дошла. Ну и погода, – громко добавила она, стряхивая капли дождя со своих волос и по привычке привлекая к себе внимание окружающих.

– Да-а-а, ну и в дыру тебя занесло, прямо в гнилой угол. Надо бы возвращаться тебе обратно в столицу. Погуляла – хватит, – тихо начал увещевать беспутницу кавалер.

– Зачем? – беспечно ответила Малышка, – счастье есть везде. И здесь по-своему красиво, море, чайки, горы, вулканы. Мне нравится здесь жить. Здесь зарождается день и здесь зарождается жизнь. Не важно, где живешь, а важно с кем, – заговорила она вдруг философски, чем сильно его удивила.