Страница 12 из 14
Став студенткой педучилища, Эльза быстро перезнакомилась со всеми кошерными парнями в общежитии и со многими обменялась сексуальными контактами. В отличие от Сони, которая из-за своей стыдливости и непривлекательности не пользовалась успехом у парней, Эльза со своей большой торчащей грудью и длинными ногами была всегда востребована на ночных студенческих вечеринках, а лёгкая хромота, наоборот, привлекала парней и сигнализировала о лёгкой доступности объекта. Но так как денег на развлечения постоянно не хватало, Эльза придумала лёгкий способ их добывания у прилично одетых мужчин среднего возраста, проходящих вечером по тротуару мимо студенческого общежития, предварительно договорившись с двумя спортивного телосложения студентами старшего курса.
Она надевала красный плащ на голое тело, сапоги на высоком каблуке и индифферентно прохаживалась по тротуару, запахнув плащ скрещёнными на груди руками, в поисках подходящей жертвы. Увидев похотливого мужичка, пожирающего её глазами, Эльза перегораживала ему дорогу и, призывно улыбаясь, спрашивала:
– Эй, толстяк, неваляшек посмотреть хочешь?
Заинтригованный таинственным предложением от сексуальной девушки, прохожий почти всегда отвечал:
– Да, конечно.
Тогда Эльза распахивала свой красный плащ, под которым ничего не было и встряхивала пару раз своими упругими сиськами, затем быстро запахивалась и убегала в подъезд общежития. Ошарашенный, ничего не понимающий мужчина продолжал свой путь, но тут его останавливали два крепких парня и один из них спрашивал:
– Неваляшек видел?
– Ну да.
– Инвестировать бы надо бедную девушку, а то видел, совсем голая ходит, хотя бы сотню-другую баксов.
И мужик, понимая, что глупо влип, молча отдавал им деньги и быстро уходил подальше от позора. Но вскоре этот доходный и малозатратный бизнес ей пришлось закрыть под угрозой отчисления, слухи о малом коммерческом предприятии под окнами общежития учебного заведения дошли до руководства.
– Наверное Сонька, сучка, настучала. И зачем я ей только похвасталась? Дрянь завистливая, паскуда шкодливая, сама кожа да кости, ноги настолько короткие, что когда через порог переступает, то жопой за него цепляется, доска стиральная, вместо сисек прыщики, помазать зелёнкой – и совсем исчезнут, и ещё жалуется, что пацаны игнорируют её как тёлку, только «дай списать», да с её рожей только детей маленьких пугать, если кашку есть не будут в детсаде.
– Но ничего, есть множество других способов добывания денег из ничего, – сказала Эльза своим компаньонам по рухнувшему бизнесу. И они перенесли свою предпринимательскую деятельность на ночные клубы с сомнительной репутацией. Там Эльза пела и танцевала с раздеванием на приз, кто больше заплатит за интимную близость с ней, а уединяясь в отдельную комнату с победителем, под благовидным предлогом убегала или оставалась «чисто для себя – не корысти ради». Были и другие более изощрённые способы выколачивания денег у толстосумов. Единственная странность у Эльзы была по сравнению с окружающими – она никогда не пила алкоголь, никогда не курила и не пробовала наркотики.
– Ты у нас, Элька, как монашка праведная, не пьёшь не куришь и не нюхаешь дурь, прямо мать Тереза, – подшучивали её друзья.
– У меня своей дури в голове хватает с лихвой, зачем ещё деньги на это тратить, – смеясь, отвечала им Эльза.
Лиза, так уже звали Эльзу в училище, за три года освоила азы преподавания и с помощь подруги Соньки защитила диплом учителя начальной школы, сменив свою фамилию на Щукину под видом замужества.
Теперь уже Елизавета Захаровна Щукина так рьяно взялась за дисциплину своих третьеклассников, за любую провинность драла их за уши, дёргала за волосы, била указкой, орала, что дети при её появлении в классе мгновенно замолкали и даже старались не шевелиться, а в школе среди учеников и учителей за ней прочно закрепилась кличка «хромая Эльза».
– Наверное Сонька, сучка, проболталась всем о моём старом имени, – думала она на свою подругу, которая учила детей в пятом классе этой же школы.
На следующий год руководство школы из-за чрезмерной агрессивности Елизаветы Захаровны по отношению к ученикам назначило её преподавать уроки литературы и истории в неблагополучных старших классах. Здесь Елизавета Захаровна применила другую тактику, стала вызывающе демонстрировать свои прелести и выпуклости сексуально озабоченным недорослям с гипервозбудимостью, а над слабыми и беззащитными изощрённо издевалась под смех сильной части класса.
С некоторыми физически здоровыми, рослыми учениками, отстающими по её предметам, Елизавета Захаровна стала проводить дополнительные вечерние занятия (прибавка к жалованью как-никак), где она знакомила потных и слюнявых балбесов с первым сексуальным опытом.
Вскоре среди учеников старших классов за ней закрепилась кличка Эльза – длинная сиська. Эту кличку ей дал здоровенный не по возрасту детина, учащийся в десятом классе, с которым у неё был случайный половой контакт на новый год. Так этот даун возомнил себе чёрт знает что и стал приставать к ней прямо в школе, щипая за задницу и нагло хватая за сиськи. Пришлось его ударить коленом между ног, и он наконец отстал, но стал распространять в школе всякие гадости про неё, последовали неприятные разборки с директором школы, и дебила отчислили за неуспеваемость – после маленькой радости, доставленной Эльзой старому директору в виде предварительных ласк…
Елизавета Захаровна наконец вернулась под непрекращающимся ледяным дождём к автобусной остановке. Но там уже никого не было, милые с виду старушки исчезли в липкой темноте вместе с газовой плиткой, захватив с собой и её кастрюльку с макаронами по-флотски. И только в тусклом свете мигающей неоновой лампы трепетала на ветру лежащая на лавке под навесом развёрнутая газета, с портретом очередного президента в генеральском мундире и с толстыми губами.
– Вот старые курвы! Стащили всё-таки мой ужин, – закричала она на трепещущий от холода генеральский портрет, – что ж мне теперь, мороженую селёдку жрать? И, не дождавшись ответа от дрожащего генерала, Елизавета Захаровна решила пойти ночевать в отцовскую башмачную лавочку, стоящую здесь же рядом, за остановкой.
Отец её год назад помер, и по наследству ей досталась от него эта лавка, которую она безуспешно пыталась продать за хорошую цену, но достойного покупателя пока не нашла.
Елизавета Захаровна, изрядно повозившись с ключом, открыла заржавевший замок в маленькой двери башмачной мастерской отца, со скрипом распахнула её и, согнувшись, зашла внутрь. В лавке было ещё холоднее, чем на улице, и она, дрожа всем телом от нестерпимого холода, стала искать на полочках спички. Электричество уже давно отрезали за неуплату, и она с тех пор редко заходила сюда. Наконец она трясущейся рукой нащупала на полочке спички и с трудом закоченевшими непослушными пальцами зажгла газовый обогреватель, стоящий на полу. При слабеньком свете газового пламени Елизавета Захаровна осмотрела отцовскую мастерскую, где он провёл всю свою трудовую жизнь. На заляпанном клеем сапожном столе лежал чей-то скрюченный недоделанный ботинок, на стене висели четверо заржавевших маятниковых часов с кукушкой с распахнутыми дверцами, у трёх часов за дверцами зияла чёрная пустота, а из четвёртой торчала маленькая кукушка с раскрытым клювом. Елизавета Захаровна усмехнулась, глядя на неё, и спросила:
– Кукушка, кукушка, сколько мне жить осталось? – и слегка постучала по ней пальцем.
Но кукушка лишь издала слабенькое шипение и замолчала.
– Ах так, тогда вот тебе! – и ударила по ней кулаком сверху.
Кукушка всхлипнула и повисла на проволочке вниз головой.
– То-то же, – удовлетворённо сказала Елизавета Захаровна и продолжила осмотр помещения. На полу валялся табурет со сломанной ножкой, нагло намекая ей на что-то, она пнула его в сторону и стала разгребать кучу хламья, сваленного в углу. Достала оттуда и раскатала на полу ватный, пахнущий плесенью матрац, бросила под голову мешок с какими-то обрезками кожи и, не снимая мокрого пальто, легла, натянув на себя дырявое лоскутное одеяло, найденное в той же куче.