Страница 11 из 14
Но Эльзе, так звали Елизавету Захаровну в детстве, нравилось бывать у отца на работе, она часто сидела там, строила из всевозможного хлама, валявшегося на полу замызганной лавки, фантастические города и замки, слушала, как отец договаривался о цене ремонта с клиентами, всякий раз называя разную цену за одну и ту же работу, как отдавал заказ, прося добавки за якобы дополнительные непредвиденные работы, и вообще вся эта атмосфера взаимоотношений заказчика с башмачником умиляла её.
– Наши предки тысячелетиями угнетались другими более сильными народами, на территории которых им приходилось жить по воле печальных обстоятельств, – учил её отец, – и нам приходилось жить где придётся, есть что попало, и эта привычка к жизненным неудобствам закрепились у нас на генетическом уровне. Но самое главное – за время скитаний мы усвоили, что только имея деньги можно купить всё: и честь, и совесть, и правду, и власть.
Эта неприхотливость передалась от отца и к Эльзе, ей даже больше нравилось находиться в убогих загаженных местах дворовых подворотен, чем ходить в школьные кружки пения и вышивания. Она получала плотское наслаждение от посещения общественных туалетов города, разрисованных извращенцами порнографическими картинками и расписанных похабными стишками и выражениями, где некоторые слова были даже намазаны на стенах пальцем фекалиями. Эльза подолгу разглядывала рисунки, читала стишки и даже иногда сама писала что-нибудь подобное, с тайным упоением вдыхая омерзительные запахи уличных уборных. Там, где у других людей посещение таких заведений вызывало чувство тревоги и беззащитности, хотелось как можно быстрее, справив нужду, выскочить оттуда и забыть увиденную грязь, у неё же вызывало восторг и подъём жизненных сил. Эльза при этом возбуждалась так же, как навозный жук при виде кучки навоза, оставленного скотиной в поле, захлёбывается от счастья, залезая внутрь нагаженного, так и она получала удовольствие от каждого посещения общественной уборной.
– Ты что там так долго сидишь? Там у тебя что, мёдом на стенах намазано? – спрашивала её подружка, Сонька Селезнева, ожидавшая снаружи, так как ненавидела общественные туалеты.
– Нет, говном, – весело отвечала Эльза, выходя из уборной и внимательно осматривая своё платье со всех сторон.
– Оно и видно, от тебя так и прёт туалетным парфюмом.
Соня была скромная и благовоспитанная девочка, в отличие от Эльзы, «оторви да выбрось», как говорится, но так как они жили в одном доме, учились в одной школе и сидели за одной партой из класса в класс, то кажущаяся дружба их сохранялась всю школу, и даже в педучилище, куда они вместе пошли учиться, хотя Эльза втайне мечтала стать полицейским.
Ей всегда нравилось командовать, повелевать, издеваться над слабыми и беззащитными, и это неутолимое желание она хотела реализовать, работая дорожным полицейским. Но Эльза была слаба здоровьем, и одна её нога была короче другой, отчего она заметно прихрамывала, так что по медицинским показателям никак не могла туда попасть. И когда её подруга сказала, что хочет пойти учиться на учителя, то Эльза сразу же решила тоже пойти учиться туда вместе с Соней.
– А прикольно будет командовать глупыми школьниками, когда я стану их учительницей, – мечтательно сказала она Соне.
– Эля, их учить надо будет, а не командовать ими.
– Да что там учить, для этого учебники есть, пусть учат, а я буду повелевать и наказывать тех кто не выучил домашнее задание, – сладострастно сказала Эля и щёлкнула воображаемым бичом. – Ты только помоги мне поступить в педучилище и закончить его, а там уж я их выучу, они у меня все шёлковые будут.
Училась Эльза из рук вон плохо, гуманитарные науки она ещё кое-как одолевала, могла болтать без умолку бесконечно долго о чём угодно, пока ей не поставят тройку, а вот с точными науками была проблема, и только Соня ей помогала, делала за неё домашние задания, классные и контрольные работы.
Сонька была девочкой умненькой, и точные науки давались ей легко, для неё не составляло большого труда решать все задачи и примеры за себя и за Эльзу. Эля всегда доминировала в их дружбе, заставляя Соню делать разные нехорошие и стыдные вещи, но Соню это не только не пугало, а даже в какой-то степени нравилось подчиняться глупой, но настырной девчонке, постоянно изумляться её наглости, бесстыдству, лживости и бесцеремонности. Эля рано повзрослела, уже в четырнадцать лет грудь у неё выросла и вызывающе торчала из-под школьного платья своими сосками, будоража воображение школьников, а лёгкая хромота, как у Мерилин Монро, придавала ей эксклюзивность и трогательную беззащитность. Легко возбуждаемые сверстники, как молодые секачи стада, бегали за ней на переменах по коридорам школы, а более удачливые тискали её в полутёмных закоулках под притворные приглушённые повизгивания и угрозы типа:
– Убери руки, нахал, а то я всё расскажу директору школы!
Эля была освобождена от уроков физкультуры, но школьный учитель физкультуры, здоровенный лысоватый бугай, убедил её заняться специальными спортивными упражнениями для устранения хромоты и так тщательно отрабатывал с ней упражнения на брусьях и прыжки через коня, что они даже оставались иногда вдвоём после уроков в спортивном зале, чтобы добиться желаемых результатов, за что он в конечном итоге был уволен с работы за растление малолетних, а Эльза хромать не перестала, но зато получила первые сексуальные уроки и стала их с энтузиазмом передавать сверстникам и не только. При этом о всех своих похождениях она рассказывала во всех подробностях своей подружке Соньке, у которой краснели уши и перехватывало дыхание от таких интимных рассказов, но очень нравилось, что с ней делятся переживаниями, как со взрослой, хотя она была ещё, по сути, ребёнком.
Итак, Эльза пошла на работу к отцу и сообщила ему о своём решении стать учителем. Отец отложил в сторону молоток, вынул изо рта гвоздики, зажатые губами для удобства забивания их в подошву ботинка, поднял очки на лоб, задрал голову кверху и глубокомысленно произнёс:
– Ну что ж, это хороший выбор, будешь учить детишек становиться «великими Эйнштейнами».
– А почему Эйнштейнами? Он же вроде иностранец, я слышала, он на тройки учился по всем предметам, как я. Есть же великие русские учёные Лобачевский, Софья Ковалевская, да и Ломоносов, в конце концов.
– Эля, ты ещё не понимаешь, почему должен быть Ленин великим, Эйнштейн великим, Ньютон великим, подрастёшь – поймешь, что возвеличивание передовых людей только своего народа может привести к тому, что другие малочисленные народы, живущие на этой территории, сразу станут ненужными и ущербными, от которых захотят избавиться. Да, кстати, тебе бы надо имя и отчество сменить, раз ты собралась стать учителем.
– Зачем, пап, мне и моё имя нравится.
– Ну как же, учительница Эльза Зиновьевна – будет звучать по меньшей мере вызывающе, а вот, например, Елизавета Захаровна – будет выглядеть прилично. Фамилия пусть пока останется, даже наоборот, при поступлении в педучилище фамилия Щорс будет звучать патриотично, хотя по окончании учебы и её надо бы будет сменить на какую-нибудь Щукину. А то сейчас, в век интернета и вседозволенности, легко найти, что красный командир Щорс был простой бандюга и убийца. Так что сходи к маме на работу и попроси её переделать своё свидетельство о рождении на новое имя, да и в конце концов не так уж и важно, как тебя называют, главное – кем ты себя чувствуешь.
Мама Эльзы работала в районном паспортном отделе, и ей не составило большого труда переделать свидетельство о рождении на новое имя и отчество для получения паспорта.
Эльза с большим трудом окончила среднюю школу на одни тройки и сразу же поступила в педучилище с помощью своей подруги Сони, в основном потому, что учебное заведение было не престижным из-за низкой зарплаты учителей, конкурса вообще не было и приходилось набирать в студенты всех подряд, чтобы хоть как-то заткнуть дыры в преподавательском дефиците начального образования.