Зима. Все пьесы

Евгений Гришковец

Зима. Все пьесы

Записки русского путешественника

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Первый. — Шмелев Александр Николаевич.

Второй. — Родкин Илья Яковлевич. (Старше тридцати лет, друзья с детства, образованные люди.)

Все происходит в самых разных местах.

Первый. Знаешь… меня обокрали…

Второй. Когда?

Первый. Вчера, утром…ччерт!..

Второй. Ну ты даешь… Как это?

Первый. Да-а-а. В Домодедово. Я же только вчера прилетел. И вот…

Второй. Вещи украли?

Первый. Да нет, деньги… Так глупо.

Второй. Много?

Первый. Не так чтобы очень, хотя, конечно…

Второй. Много украли?

Первый. Ну, украли и украли…

Второй. Много денег у тебя украли? Ты что, толком не можешь сказать?

Первый. Все.

Второй. Что значит все?

Первый. Все, что было с собой, — все украли. Все, что получил за последнюю работу, — все. Правда, сам понимаешь, сумма не… такая, чтобы…

Второй. Ну… Ну, ты даешь!

Первый. Почему я даю-то?

Второй. Ты что, на попутке поехал, что ли? Из Домодедова?!

Первый. Да нет, нет, не совсем… Не-е-ет… Ччерт! Меня в туалете… так глупо. М..м. м…

Второй. Ладно тебе… Ты, наверное, в машину сел, а там кто-нибудь «случайно» карты достал… Да?

Первый. Ну…

Второй. Или лотерея…, нет, все-таки в машину сел… И потом тебя там… классически.

Первый. Хватит тебе…ччерт! Мог и в лотерею, и в машину…, все мог… Но меня в туалете. Я устал очень… Ёлки! Главное, ещё подумал, может, потерплю с туалетом. Удивительно! Только все это случилось, и сразу же… Сразу стало все видно… Все проявилось…, у-ух…. Знаешь…. Уже второй день только эти моменты и прокручиваются в голове. Вот было, вроде, все нормально — одна картина… И вдруг рраз — это произошло, и все…, и ничего не изменить…, все — проехали.

Второй. Денег-то много было?

Первый. Да сколько б ни было…! Понимаешь! Мне сейчас все видно, как меня вели, как меня вычислили, что я устал, что у меня деньги… О..о. й! Ох, они артисты, ох, артисты! Как только деньги рванули… там такая суета возникла… Все как-то так… непонятно… И все… Последние пятнадцать минут проявилось отчетливо… Какой я дурак, понимаешь…, все можно было понять, все было шито белыми… как пацана.

Второй. Ты чего так убиваешься? Денег было немного. Так…? Или много?

Первый. Не знаю, для меня много. Не это главное…, хотя, конечно, они были бы очень кстати. Жалко. Я, между прочим, работал… Да не в этом дело… Это же были мои деньги… Слушай, не сбивай меня, а?

Понимаешь, меня они сразу определили, что я устал… Как тебе сказать, что я устал, что думаю о своем, что невнимателен… устал.

Предложили доехать… на машине… дешево. Парень, одет хорошо, какой-то такой озабоченный, дескать, встречаю — ехать из Домодедова до Москвы…, черт бы побрал этот аэропорт…, мол, до метро по пути доброшу, а сам по сторонам смотрит, как бы ищет кого-то конкретного. Попросил подождать в сторонке. Это потом стало понятно, что он уже со мной работал. Почему я согласился…? Ведь никогда раньше не соглашался! Хо. ой. Всегда говорил: "Спасибо, не надо".

Стою, жду, подходит мужичок. В очень дорогих очках. Это сразу видно. Одет не по погоде, загорелый. Спрашивает: "Извините, не знаете, как уехать в Шереметьево? Я из Израиля прилетел, встречают там, а посадили здесь. Давно на родине не был, и сразу фокусы". Очевидное вранье. Теперь очевидное, а я давай распинаться — объяснять. Тут подходит ещё один. Такой классический командировочный из Сибири: шапка, очки пластмассовые, кожаная куртка, черная, замызганная, портфель надутый, какая-то сумка, дурацкая… "В первый раз в Домодедово… как лучше до гостиницы «Минск» доехать?" Главное, запомнилось «Минск». Тут я решил — поеду на автобусе, тем более, парень делся куда-то. Говорю: "Пойду-ка я в туалет, мужики, а то, действительно, отсюда дорога долгая… Чертово Домодедово. Этот из Израиля: "Отличная мысль, я соскучился по родным туалетам". И «командировочный»… Я сейчас понимаю, что «командировочный» даже вперед пошел и как бы повел нас за собой, и не в ближайший туалет, а в тот, который на улице…, ну, под землей который, на площади… слева. Как? Как они знали, что у меня в куртке деньги? Может, я как-то рукой карман ощупывал… Периодически… Там, в туалете, ещё был их… ну, ещё один, или больше. Я стоял у писсуара, и руки были заняты, ну, понятно… И тут суета… Оббаа… Кто-то придержал за локти, рраз — и все. И все стало понятно. Я, я даже дышать забыл. Этот еврей: "Что случилось, что?" А мне-то все понятно стало, и про него тоже. А потом я засмеялся, так глупо, знаешь, показно засмеялся, как бы ерунда… А в голове-то черт знает что… И тут милиционер спускается в туалет: "Так! Что произошло, кто звал?" И смотрит на меня, понимаешь, все бесполезно, он тоже их. А я смеюсь, так наигранно, ненатурально.

"Не..е. е, — говорю, — ничего не случилось, меня не обокрали, нет". И тут он мне говорит, ты не поверишь: "Ведите себя прилично!" Понял!

Второй. И?

Первый. Подмигнул еврею и пошел на электричку, уговорил бесплатно довезти, и в метро потом уговорил… Ччерт.

Второй. Тебе повезло еще. Ты брось… Денег все же много было?

Первый. Пачка была… В ней двух или трех купюр не хватало. Не могу… Не отпускает. Хожу, отвлечься не могу. Лица эти, ситуация эта… все прокручивается, прокручивается…, ттак больно…, обидно.

Второй. Обидно чувствовать себя таким…, я знаю. У меня тоже…

Первый. Не так, не так! Мне больно…, понимаешь…, меня так обманули, вели…, использовали как-то, не как человека… Просто так жестоко, спокойно. Ну, все это так… спокойно сделали, как не с человеком.

Второй. Что ты… Там, в Домодедово, такие артисты работают. Артисты класс…

Первый. Они, конечно, здорово…там… Только они не артисты… Они так спокойно, так свободно…работали, лучше, чем артисты.

А чего им, я же им не зритель, я им вообще не человек, просто объект. Объект работы, понимаешь. Не человек! Можно делать что хочешь, что хочешь… Вообще! Мы для них — работа. Но как точно… они…! Просто невозможно представить, что вдруг в жизни с тобой будут так спокойно и жестоко…

Не могу! Из головы не идет. Интересно, долго это будет меня терзать, а?

Второй. Меня когда в Домодедово… сделали. Да-да! Я месяц не мог отойти. Даа…вно было. Только я не рассказывал никому. Был молодой, думал, ещё и засмеют… Такой удар по самолюбию, по самоуверенности. Ох, и тошно было.

Первый. В Домодедово?

Второй. В Домодедово, в Домодедово… Я в машину сел. В попутку. Тоже… все солидно, спокойно. И люди в машину подобрались все как бы случайно… Одного даже по дороге взяли, голосовал стоял. Такой говорливый парень. А мужик один был, как бы с курорта, он там новую, такую интересную игру узнал, в карты. Тот парень заинтересовался… Гадство! Ну, а дальше понятно… Начали не играть, а как бы игре учиться, как бы ставки… Сам не знаю, я вроде не участвовал, но в какой-то момент… Рраз! И…

Как я себя ненавидел! Как мучился! Все же понятно… Я, кстати, тоже засмеялся, когда деньги…ушли. Так пошло засмеялся, ой-ё-ё-ё-ё-о-о-о…

…Слушай, я в первый раз ведь рассказал.

Первый. Да…а…а! Ты ещё хлеще меня… Но ведь очень погано, да? Вот ты сейчас рассказывал, а мне даже холодно стало. Невозможно прямо. Ой, ёёлки!

Второй. Какие они профи, да? Артисты!

Первый. Сволочи они… Сволочи! Со мной так…нельзя, понимаешь… Так обидели. Обидели! Все вот так крутит… Все не на месте. Да и денег жалко, чего там. Хотя, Бог с ними, с деньгами… Нет, все же…

Второй. Я тоже… Спать не мог… Все прокручивал варианты того, как можно их поймать, отомстить… Все мучился, мечтал. Вот это хуже всего! И даже рассказать никому не мог.

Не хотел, чтобы знали, какой я самоуверенный дурак. Все ловил себя на том, что иду по городу, — не пойму где…, отключился и сам с собой что-то говорю. И тоже всю эту ситуацию прокручиваю, и так и эдак. Как надо было умно и хитро… Долго не отпускало. А знаешь, сейчас порой вспомнится, и как волной…