Не драконь меня!

Не знаю, сколько я проспала, но проснулась от рева живота. В нем разразилась настоящая война. Он бурлил, рычал, сжимался и всячески призывал меня встать и насытиться тем, что так ароматно щекочет ноздри. Жареная курочка, картофель со специями, что-то фруктовое.

Я, как собака, повела носом и резко открыла глаза.

— День добрый, засоня, — подмигнула драконья морда, склонившаяся над моим лицом.

— Какой же он добрый, если первым делом я вижу тебя? Немедленно верни меня обратно! Отец переживает!

— О да, он весь испереживался, — ухмыльнулся Элгад и достал из внутреннего кармана своего угольно-черного сюртука, отороченного золотом, несколько фото.

Что это он так приоделся? Прическа с иголочки, волосок к волоску, пахнет хвоей и цитрусом, свежо, будоражит! А костюм и вовсе как на парад!

— Что-о? — я села в кровати и некрасиво оттянула нижнюю челюсть. Как тут было не оттянуть, если на фото отец и Элгад сидят в обнимку в каком-то заведении и выпивают?

— Отец отдал тебя мне, сказал, можно не возвращать. С радостью принял богатые дары — четыре сундука золота, пять редчайших артефактов и безлимитный доступ в мою личную библиотеку редких свитков.

— Так дешево продал?

Дракон чуть не поперхнулся.

— В истории драконьих свадеб еще ни одну принцессу так дорого не выкупали, а у тебя даже титула нет.

— У тебя совести нет, это куда хуже! — я швырнула дракону фото и дернула ногами, чтобы он слез с кровати, но тот и не подумал. Как сидел на краю, так и не шелохнулся. — Немедленно. Верни. Меня… обратно, — закончила я уже не так уверенно, потому что желудок протестовал, а глаза вбок. Там, возле панорамного окна с шикарным видом на заснеженные вершины гор, появился небольшой круглый столик, накрытый всем, что унюхал нос. А еще большая миска с салатом и булочки! Дымящиеся! С корицей!

— Уверена? — дракон заломил бровь и проследил за направлением моего взгляда.

— Нет, — я облизнулась и опомнилась. — То есть, да! Немедленно!

— Я сказал — нет, — можно говорить одновременно и мягко, и непреклонно? Оказывается, да.

Хорошо. Зайдем с другой стороны.

— Ты знал, что я беременна, когда дал мне зелье?

— Знал.

Кулак взлетел сам собой. А вы бы не ударили, услышав такое? Взвыла, потрясла и в следующий раз ударила ладонью. По лицу.

Хлестнуло знатно, дракон даже не уклонился, знал, что за дело.

— Сволочь! Ненавижу тебя!

— Знаю. И мне без разницы.

Без разницы⁈ Вот как?

Я словно с цепи сорвалась. Комочек внутри заершился, закололся и тоже сорвался с цепи. Мы накинулись на дракона и принялись молотить, кусать, царапать и в целом портить ему прическу, наряд и все, что могли, сопровождая это грязными ругательствами оценочного характера.

Элгад стойко терпел, где мог — уклонялся, защищая стратегически важные места, значимые для продолжения рода или возможности созерцать мир, а в остальном моего гнева не ограничивал. Я схватилась за статуэтки, подушки, книги, и все, до чего рука дотягивалась, знатно разгромила покои. Наконец, всклокоченная, вскочила на кровать, сжав в руках канделябр и, сдув с лица прядь непослушных волос, прошипела:

— Верни меня отцу и Киллиану! Иначе… иначе… иначе…

— Иначе? — с предвкушением спросил дракон, поправив сюртук.

Я зарычала. Никогда не чувствовала себя настолько бессильной.

— Дам тебе сутки. Можешь разгромить покои, если тебе станет легче, можешь даже поколотить слуг, прислать тебе парочку?

Мой взгляд полыхнул огнем. Во всяком разе, мне так показалось, ведь Элгад отлично считал мой посыл по азимуту в известном направлении и аккуратно прикрыл за собой двери.

Вариант «дать мне остыть» оказался хорошей идеей. В комнате стало так жарко, что я открыла окна. С улицы подул морозный ветер, гулявший в заснеженных горах, но и он не остудил вскипевшую кровь. На ходьбу из угла в угол я потратила полчаса. Еще полчаса дышала полной грудью, высунувшись из окна, но становилось все хуже. Я уже думать забыла о драконогаде и том, что он со мной сделал — мне было плохо. Мне или тому, что росло внутри меня. В том, что там что-то росло, я уже не сомневалась, хотя принятие еще не случилось.

Ванна! Самое то, чтобы охладиться. Я сбросила с себя промокшую насквозь сорочку, следом отправилось белье. До ванной комнаты брела как в тумане. Напала дикая жажда и я припала прямо к крану с ледяной водой. Она жалила, колола, но ничуть не остудила пыл. Когда я погружалась в сосуд с ледяной водой, от меня пошел пар, словно я капля воды, брошенной на сковороду с раскаленным маслом. По телу побежали разряды, вода шипела, бурлила, кусалась. Да что происходит?

Под кожей раскинулась сеть огненных дорожек, кажется, повторяющих карту моей кровеносной системы, будто внутри меня растекался чистый огонь. Должно быть, так оно и было, иначе почему через несколько минут вода в ванной начала бурлить, моя кожа краснеть и покрываться волдырями, а я — орать от ужаса и боли. Она пришла внезапно, резко, как порыв ветра. Мой крик вспорол воздух и оборвался спасительным обмороком. Я медленно пошла под воду…

Глава 74

Эл’Хард Дженгернард

Я думал, оставить ее одну — лучшая идея. Мой житейский опыт и здравый смысл подсказывали, что истеричная женщина остывает самостоятельно в течение суток. Нужны покой, вкусная еда, много цветов, подарков и внимания. Все это планировалось постепенно, но планы полетели к одному месту, когда я услышал вопль. Между нами были десятки стен и несколько этажей каменного замка, но острый, как иголка, вскрик, врезался прямо в сердце. Я сорвался с места прежде, чем осознал, что делаю. Дракон вел меня с бешеной скоростью через подпространство, и в ванной комнате я оказался через долю секунды.

Но этой доли секунды хватило, чтобы Бриана превратилась в бордовое месиво. Я вырвал ее из бурлящей воды и перенес на кровать. На ней живого места не осталось! От кожи шел дым, она тлела изнутри, тлела настолько, что в некоторых местах торчали обугленные кости.

Меня обуял ужас.

Жизнь в ней поддерживал дракон. Огненное дитя, вышедшее из-под контроля.

Дитя, которое она не смогла, да и не имела возможности обуздать.

В комнату ворвалась охрана. Я приказал достать мне пять лекарей. Хоть из-под земли. Достать их «прямо сейчас», а лучше десять минут назад! Попутно, пока вводил Бриану в осторожный стазис, чтобы от тела осталось хоть что-то, вызвал Алфирею. Именно о таких нюансах мы и договаривались. Я буду полезен ей, если она будет полезна мне.

Отпускать душу Брианы, ломившуюся в мир теней, она не желала. Для нее это — слишком большая возможность манипулировать мной, но мой отказ открывать для нее порталы — куда более весомый козырь, поэтому душу Бри я вернул, но положить в тело не мог. Оно разрушилось настолько, что душа в нем не удержится.

Временно я заточил ее сущность в хрустальный сосуд, а сам попробовал обратиться к огненному дракону. Слишком юный, импульсивный, рожденный впервые, он отказывался идти на контакт, не осознавая, что уничтожает не только мать, но и себя.

— Мелкий засранец, ты сам себе хуже делаешь! — выругался, так и не сумев наладить связь.

Сопляк еще сильнее взъерошился, уперся, пытаясь продавить мой стазис, но кишка у него тонка. Лет через двести с такими вводными данными, вполне сможет тягаться со мной, но не сейчас.

Никогда не умел общаться с детьми. Что я вообще должен сделать? Запугивать бесполезно, к разуму взывать — тоже. Он злится, что я хотел его абортировать?

— Я поступил так ради нее! Ради твоей матери!

Какая глупость — откровенничать с неразумным ребенком.

— Врешь, — внезапно ответил огненный дракон, впуская меня в свое подсознание. Подсознания Брианы уже не существовало, мы могли общаться напрямую, в его поле. Я закрыл глаза и полностью переместился в ребенка. В его мир, залитый огнем, полыхающий яростью, устланный тлеющими углями, пропахший паленым мясом. — Ты испугался! — прошипел он.