Страница 52 из 53
— Но следы? — спросил Шерлок. — Ведь он не мог засесть в кустах, не оставив следов у калитки.
— Перед тем, как стать миссис Бэрримор, моя сестра Элиза приезжала в Лондон, чтобы заказать себе свадебное платье. Сэр Чарльз Баскервиль просил ее заодно купить ему зимние туфли, ее вкусу он доверял. Примерно в то же время я, будучи камердинером Альберта, тоже, ориентируясь на свой вкус, приобрел для него пару зимних туфель. Мы с Элизой близнецы. Велика вероятность, что и туфли мы купили одинаковые. Сообщая нам об обстоятельствах смерти сэра Чарльза, Шерлок Мортимер упомянул, что тот обладал 9-м размером ноги. Альберт Вустон носит тот же самый размер. Поэтому часть следов, которые были квалифицированы как следы сэра Чарльза, на самом деле принадлежали Вустону. В частности, это могло бы разрешить загадку, почему покойник бежал в сторону болот.
— Не мели чушь, Стивен, — сказал я усталым, тусклым голосом, — покойник не может бежать.
— Он и не бежал, — подтвердил Шимс, — бежал Берти. Ему принадлежат вот эти следы в виде петли. А его лежбища в кустах не нашли, ибо там почва такова, что никаких следов не остается.
— Ага, — подтвердил Шерлок.
— Ничто не препятствовало Алберту обеспечить себе антураж, который бы отвлекал внимание следователя. В частности, он мог подбить Лору Лайонс, с которой не только весьма коротко знаком, но даже был помолвлен, когда она, разумеется, еще была Лорой Френкленд…
— Гм! — произнес Френкленд, но только и. Хотя по взгляду, которым он выстрелил от бедра, как ковбой, можно было подумать, что он люто ненавидит меня, Шимса и заодно всех женщин, кроме Агаты Кристи, с которой незнаком.
— … вызвать сэра Чарльза к калитке, а потом не прийти. Он же мог анонимным письмом побудить Хьюго Лайонса явиться на место свидания в облачении Хьюго Баскервиля и в сопровождении Гинефорта.
— Не получается, Стивен, — сказал я, — ни одна собака не пробежит мимо человека, затаившегося в кустах. Она обязательно обнаружит его присутствие. Однажды я, будучи обрученным с Лили Мордонт…
— С кем ты только не был обручен, Берти, — вставил Генри.
— В общем, я по тем или иным обстоятельствам вынужден был спрятаться за диваном в ее комнате. Однако Лили вошла в комнату не одна, а с болонкой. И первое, что сделала собачка, оказавшись в помещении — она подбежала к дивану и принялась на меня лаять.
— Это знают все, кто когда-либо прятался в комнатах у девушек, — заметил Питер и тут же добавил: — я сужу по рассказам своих прихожан, а не по собственному опыту, ибо священнику незачем прятаться.
— Верно, — заметил Генри, — всегда можно сделать вид, что причащаешь дамочку, лежащую в постели, а штаны снимать не надо.
— Фуу! — сказал Питер и зарделся.
— Кусты на аллее достаточно плотные, — объяснил Стивен, — если затаиться за ними, спокойный доброжелательный пес, каковым является Гинефорт, воспримет это в порядке вещей. С точки зрения собаки это все равно, что возня за стеной в соседней комнате, а такие явления она, как правило, пропускает мимо ушей, иначе бы ее жизнь стала адом.
— Ох, не стал бы я надеяться на это, — скептически заметил я.
— Эти мысли могли прийти тебе в голову только сейчас, — сказал Грегори. — А тогда ты об этом даже не думал.
— Ну, может быть, — сказал я, — хотя и сомнительно. Я ничего такого, по крайней мере, не помню.
— А что ты помнишь, Берти! — воскликнул Юджин.
— Действительно, у меня последнее время начались провалы в памяти, — пожаловался я. — Это началось полгода назад, когда в Лондон приехал модный гипнотизер. Он вызвал меня на сцену и загипнотизировал. С тех пор я стал путать сон и явь, и у меня бывают мистические видения. В таком помрачении я мог бы совершить непоправимое, если бы оказалось, что этот гипнотизер мне дал такую установку.
— Правда? — изумился Стивен. — Я не знал об этом!
— Что ты вообще мог знать, мелкий домашний манипулятор. Вокруг нас во все стороны раскинулся дикий, волшебный мир, он бурлит, по нему ходят волны флюидов. Теплые потоки перемешиваются с холодными, а синие — с розовыми. Наше внутреннее и внешнее отражает друг друга, как система магических зеркал. И когда эти зеркала оказываются напротив друга, в них возникает фигура, и эта фигура движется к вам, движется, движется…
Все погрузились в транс.
— … она приближается, и проламывает лед зеркала, и проламывает лед вашей обычной жизни. Это вестник из мира деятелей, мира, который однажды тебя призовет и облачит своей властью. Он даст тебе невероятные возможности. Он обойдет все законы сверху. Если тебе нужны деньги, он даст тебе деньги, если тебе нужны женщины, то он даст тебе женщин, если тебе нужно бессмертие, он даст тебе бессмертие. Но чтобы получить бессмертие, придется умереть, кто-то должен тебе помочь. Это понятно?
Они кивнули головами, как Всемирный конгресс зомби во время плановой сессии.
— Сейчас вы все останетесь в этой комнате. Вы будете сидеть неподвижно и ждать, когда я вернусь. Мне нужно поговорить с моим гостем.
И произнеся эту эффектную речь, я покинул гостиную.
Глава 41
— Ну что, прошло нормально? — спросил Чарльз Баскервиль, который давно уж рассиживался в моей комнате, покуривая свой любимый кальян и почесывая серого кота Бастарда, видимо, очень привязанного к прежнему хозяину.
— Ага.
— Как они?
— Ждут в гостиной.
— Все в порядке?
— Все отлично. Прошло как по маслу.
— А что вы им сказали насчет яда на дротиках?
— Ничего. Они не спросили.
— Так спросят.
— Мой приемный дядя, ну то есть второй муж одной из моих теть, кстати, порядочной гадюки, большую часть жизни провел на Востоке. Он привез оттуда несколько диких зверей и коллекцию ядов. По образованию он врач. Все это знают, поэтому-то и вопрос не возник. Это, так сказать, наш семейный скелет в клозете общего пользования.
— Ну так молодец, хорошая работа! Просто безукоризненная! Я думаю, мой мальчик, что ты заслужил знать, как случилась эта смерть, которую ты взял на себя.
— Да, — не стал спорить я, — думаю, заслужил.
— Значит, слушай. Мой старший брат Роджер Баскервиль явился неожиданно вечером. Он прошел в замок под видом меня. Бэрримор удивился, что я пришел с прогулки два раза, но никому ничего не сказал. Роджер обвинил меня в том, что я незаконно занял Баскервиль-Холл, являясь младшим братом (ведь я родился на целых сорок минут позже его). Я согласился с претензией и предложил ему деньги. Он стал кричать, что денег мало, взвинтил себя до состояния бешенства, вот-вот пена изо рта хлынет, и в этот момент упал мертвым.
— Да ну?! — посочувствовал я. — Вот так история!
— Я обследовал тело и выяснил, что в одном из его зубов находилась характерная полость с остатками ампулы. Брат был секретным агентом. В его зубе находился яд. Ампула каким-то образом повредилась, и произошло отравление. Но кто бы в это поверил?
— Никто, — сказал я. — Такого ж ни один писатель бы не выдумал.
— Ага.
— Фантазии бы не хватило.
— Куда там.
— Сейчас у писателей вообще фантазии нет.
— Да и никогда не было.
— Писатель, это ж как бы и не совсем человек.
— Туземные племена кажутся высокоразвитыми цивилизациями по сравнению со сборищем лондонских литераторов.
— А самых лучших писателей не печатают.
— Не печатают.
— Печатают всякую дрянь.
— Да уж…
— Да уж…
— И это не напечатают.
— Да ни в жисть!
— Да ни в жисть!
— Жлобы!
— Жлобы!
— Ну и что же вы сделали, Чарльз? — вернулся я к прежней теме.
— Я посмотрел на ситуацию глазами полицейского и отлично понял, как это будет выглядеть. Младший брат завладел наследством, старший пришел, чтобы исправить несправедливость, и младший его отравил. Дыра в зубе покойного и остатки ампулы не могли бы изменить ход следствия, они не впечатляли. Веревка, призывно покачиваясь, висела перед моим мысленным взором. Стояла глубокая ночь, в замке все уже спали. Я отволок тело в ледник и принялся устраивать дела. Понятное дело, я ощущал себя несколько взвинченным, поэтому весь следующий день провел в компании лесника, чтобы не привлекать внимания домочадцев. Я пришел к Френкленду и предложил новое завещание. У меня с собой был отчет, составленный Галиной Голосовой. Этот отчет я заказал сугубо из любопытства, но он мне теперь пригодился. Я попытался устроить все так, чтобы парализовать следствие.