Страница 98 из 123
- То есть, вы хотите, чтобы я сейчас, при дамах, извините, сказал о тех желаниях...
- Нет, нет, нет, - прервала она его, - о тех желаниях мне не интересно. Вы должны сказать мне о тех желаниях, которые живут с вами долгие тридцать или сорок лет, то есть о том, чего вы действительно хотите, но боитесь в этом признаться самому себе.
- Ах, вы об этом, - грустным голосом сказал Альфред. - Ну что я хочу тридцать или сорок лет... Боже, неужели я так старо выгляжу?
Кондрашкина мотнула головой, дав понять толстяку, что его снова заносит не в ту степь.
- Извините, - сказал толстяк и откашлялся, - Я хотел сказать, что испытываю одно желание ровно тридцать пять лет, а не сорок, простите еще раз.
- Ничего, ничего, - кивнула она, - продолжайте, только спокойнее, пожалуйста.
Трясогузов вновь откашлялся, как на каком-нибудь собрании, и договорил:
- Ну и, в общем, я хочу... встать и идти, если коротко.
- Вот! Ну, вот же - прекрасный монолог образцового пациента! Именно этого я от вас и ждала! Теперь, если вы, конечно, не против, я бы хотела вам предложить кое-какую, легкую для вас, программу, которая поднимет вас на ноги, скажем, через неделю. Вы согласны на такое предложение?
Толстяк неуверенно пожал плечами.
- А она, что, состоит из упражнений каких-нибудь, да? - при этих словах его физиономия стала кислой, как лимон, - а то, в детстве, меня уже нагружали всякими железными блинами, привязывали тросами к доске и растягивали на ней...
- Нет, нет, нет, - замахала руками Кондрашкина, - то, что с вами делали, было чудовищной ошибкой: мне знакомы эти методы, так что не беспокойтесь. Нет, я хочу вам предложить интеллектуальные упражнения, которые будут развивать ваш мозг в нужном, вашему же организму, направлении, понимаете?
- А-а, такое, значит упражнение? - сказал он, и глаза его мечтательно поднялись к потолку. - Это как кроссворды разгадывать, или какие-нибудь задачки на логику там, или математические?
- Вот именно! - воскликнула Кондрашкина. - В самую точку! Я, честно говоря, и не ожидала, что вы так быстро сообразите, что я пытаюсь до вас донести. Да, ты смотри, а с интеллектом у вас проблем явно никаких нет!
Трясогузов довольно заулыбался, а Маргарита тем временем продолжала:
- С такими пациентами, как вы, работать очень даже легко. Мне такие попадались три, или, нет - два раза в жизни, но такого уровня, как у вас, ни у кого из них не было. Да, мы с вами такие горы свернем, что никакой Эверест с ними не сравнится.
Тут улыбка начала медленно сползать с губ Трясогузова:
- То есть, вы имеете в виду местный "Эверест", высота которого всего лишь жалкие четыреста восемьдесят три метра?
- Нет, ну что вы? - всплеснула руками Маргарита. - Я имею в виду тот самый, настоящий, близкий нашему сердцу восьмитысячник в Гималаях! - она говорила нарочито громко, чтобы Трясогузов отчетливо слышал каждое ее слово.
- А, тогда понятно, - по-прежнему, неуверенно протянул Трясогузов.
- Итак, сегодня вы получите от меня первое задание, которое должны выполнить до завтрашнего дня, когда приедете ко мне сами сюда, в кабинет. Вы согласны на такую работу над собой, Альфред Семенович?
Трясогузов кивнул, правда, Кондрашкина чувствовала, что слегка перегнула палку с этим чертовым карликовым "Эверестом", имеющим тесную связь с объектом в мозгу любого здешнего сотрудника, а тем более с мозгом Трясогузова, который и так напряжен до невозможности.
Чуть не испортив все дело, Маргарита еще раз несколькими фразами постаралась подкрепить уверенность толстяка в своей интеллектуальной мощи, что, по-сути, и было первым заданием, которое он старательно выполнял. Для виду же, она дала ему ряд простых математических задачек из школьного учебника алгебры за седьмой класс, напомнив при этом, что если возникнут затруднения, то смело можно обращаться к своим товарищам по работе - это не будет мешать...
- Интенсивной работе вашего мозга, - Кондрашкина отчеканила каждое слово, чтобы они буквально впаялись в извилины пациента, и чтобы он жил с мыслью о мощи своего интеллекта хотя бы несколько суток, в которые и происходила бы чудодейственная работа.
Трясогузов взял тоненькую книжечку с задачками, перепечатанную на местном компьютере на довольно качественной бумаге, что приятно его удивило - он давно не видел хороших листов А 4, сделанных из финской бумаги. Странное положение дел с расходным материалом всегда возмущалоТрясогузова еще там, на Пику, когда ему постоянно подсовывали какие-то листки, как он выражался, газетного качества, чтобы подписать тот или иной документ.
Он выехал, наконец, из кабинета Кондрашкиной и, оглянувшись, махнул рукой охраннику, который, как ни странно, сегодня не дремал: очевидно громкий разговор в медкабинете не давал ему спокойно уложить голову на свое плечо и погрузиться в полусонное состояние. Канарейкин махнул в ответ толстяку и, проводив его взглядом до самого выхода, открыл книжку, так и заложенную где-то на середине, что уже недели две отмечала про себя Кондрашкина, и погрузился в проблемы литературных героев.
Альфред ехал на сдыхавших аккумуляторах, ни мало не заботясь о том, что мотор скоро отключится, и придется крутить колеса вручную, чего он не делал несколько дней, от напавшей на него лени. Он прижимал к груди аккуратно скрепленные листы бумаги, пахнувшие тем прекрасным тонким запахом, который исходил от Маргариты, а именно, какими-то чудными цветочными духами, запах которых что-то ему напоминал, но что, он не мог вспомнить. Он подумал, что такие же духи, наверное, были у "Наденьки дорогой", которую он не видел уже полмесяца, или у пропавшей Светланы, так и не обнаруженной ни полицией, ни матросами корабля, где заправлял загорелый Пушкин.
Все эти мысли значительно сократили путь до комнаты отдыха. Трясогузов, из-за этого медосмотра, которого, по сути, и не было, забыл, что ему нужно вернуться на рабочее место. Между тем, толстяк уже подъехал к комнате отдыха и, вздохнув, постучал в дверь, понимая, что зря сюда вернулся.