Страница 13 из 123
Наконец, подошла электричка. Старые вагоны, возившие людей с середины семидесятых, выглядели, тем не менее, как новенькие. Бригады мастеров тщательно следили за состоянием корпусов, применяя для их обработки новейшие синтетические средства. Вообще, особая обстановка на островах каким-то непостижимым образом влияла на Королева. Он не мог себе объяснить, почему, например, все вещи, которыми он пользовался - от зубной щетки, до токарных станков, не стареют, и выглядят так, будто только что сошли с конвейера. Внешний вид вещей странным образом влиял на Королева, будто он тоже, вместе с ними, обновлялся, становясь моложе, когда касался их рукой, или проходя мимо них. Эта уверенность в тонких, невидимых глазу, переменах, была его единственным секретом, которым он ни с кем не хотел делиться. Он чувствовал, что именно в таком молчании ему становится по-настоящему хорошо и спокойно под трехкилометровым слоем земли. Остров, напичканный тайнами, сам сделал Королева живой тайной, эдаким ходячим секретом, который не хочется никому открывать.
Ехали, по-прежнему, молча. Королев обратил внимание, что за шесть километров пути, майору несколько раз хотелось что-то сказать, но он постоянно себя удерживал, потому что Королев был человеком для него новым, и офицер, видимо, опасался, что их разговор может быть передан наблюдающему органу, который, несомненно, тут существовал. Эта догадка молнией пронеслась в голове Королева и он не стал давать повода майору заговорить с собой. Он даже демонстративно отвернулся и уставился в большое квадратное окно, где, кроме черноты, ничего не было видно.
Королев мысленно прикинул, что если скорость электропоезда сто километров в час, то путь в шесть километров они преодолеют за три с половиной минуты. Был, правда, один момент, когда скорость значительно снизилась, но потом электричка настолько ускорилась, что только свист от колес стоял под полом.
В самом конце пути, майор повернул голову к Петровичу и сказал:
- Обратно поедете по аварийной ветке. А дома уже разгрузитесь с обратной стороны своей мастерской. Это понятно?
Королев кивнул, не проронив ни слова.
Вскоре они прибыли на место. Это был точно такой же перрон, в середине которого стоял столб с надписью "Перрон Љ 2". В конце огромного зала поблескивали двери трёх лифтов, видимых с той точки, где стоял Королев. Майор быстрым шагом снова шел впереди - они направлялись к лифтам. Широкие двери грузовых лифтов показались Королеву настолько высокими, что он не поверил словам Наумочкина о двух с половиной метрах в высоту, если только сам Королев не убавил в росте за время поездки в метро. Ненароком мелькнула мысль о чрезмерном употреблении кислородных коктейлей, но, постоянно слыша об их пользе, он постарался об этом больше не думать. Подойдя вплотную к лифтам, майор нажал кнопку вызова. Петрович прикинул, что пара минут у него есть и обошел вокруг лифтовую "восьмерку". "Да, красиво", - подумал он, завершая "круг почета". Лифты смотрелись цельным железным столбом с едва заметными швами дверей. Точно пригнанные детали создавали впечатление, что всю конструкцию вылили из единого куска металла и установили здесь, снабдив, для красоты, кнопками вызова. Если бы не эти кнопки, то было бы довольно трудно отделить одну кабину лифта от другой. "Кому нужна эта красота, если ее никто, кроме нескольких человек персонала, не видит?", - вновь, с сожалением, подумал Королев. Наконец лифт подъехал. Майор вставил прозрачную пластиковую карту в едва видимую щель над кнопкой вызова. Что-то щелкнуло внутри стальной стены, и двери, с мягким свистом, вышли из своих пазов ровно настолько, что майор мог просунуть ладонь и распахнуть одну дверь за другой. Вошли в просторную кабину, которая была явно больше, чем кухня Петровича в московской квартире. Ехали быстро. Лифт набирал скорость так, как если бы за ним, в темном лесу, гнались разбойники. Майор спокойно смотрел на закрытые двери. Королев же не мог стоять на месте, как оловянный солдатик, и повернулся к противоположным дверям, которые были более заметны, чем внешние. Так же, как и снаружи, на правой стороне внутренних дверей была еле заметная щель для карты доступа.
Приехали довольно быстро. Вышли в мрачный коридор, бывший не таким широким, как около метро.
- Мы сейчас находимся внизу на глубине семь километров, - подал голос майор. - Идем на склад, где собраны, как новые, так и отработанные материалы.
- Понял, - ответил Королев, ясно осознавая, что кроме этого слова, он больше из себя здесь не выдавит. Темный коридор с зелеными стенами как-то странно действовал на психику. Петровичу хотелось скорее загрузиться и, не оглядываясь, покинуть это место. "Чем больше смотришь на горшок, тем дольше он не закипает", - вспомнилась ему вдруг старая поговорка. И чем сильнее он будет хотеть вырваться отсюда, тем дольше и томительнее будут минуты ожидания свободы от тесных стен.
Вскоре они дошли до двери с узеньким окошком. Офицер нажал черную кнопку звонка и окошко отворилось.
- Чего вам? - буркнул голос.
- На склад за материалом номер четырнадцать.
Окошко тут же закрылось. Через минуту оно снова блеснуло в полумраке единственной своей створкой.
- Пропуск.
Майор сунул пластиковую карту в щель около окна.
- Порядок, - отозвались по ту строну двери. - Ожидайте.
- Ну, вот, опять ждать, - выдохнул офицер: видимо, он тоже хотел поскорее вырваться из цепких объятий темного коридора, в котором, казалось, не хватало воздуха.
Королев продолжал молчать, чтобы не выглядеть ждущим общения, а потому беззащитным перед гнетущей тишиной.
Десять минут прошло без единого звука. Иногда в стенах что-то жужжало, будто там находился огромный голодный желудок, бродивший своими соками в ожидании пищи.
Наконец, окошко открылось, и голос сказал:
- Пройдите прямо пятнадцать метров до двери номер три и ждите дальнейших указаний.
Офицер тихо вздохнул и зашагал вперед. Петрович поплёлся за ним, думая лишь об одном - пусть это будет последняя дверь, а потом - домой. Он вдруг поймал себя на мысли, что только что назвал домом то место, в котором жил лишь третью неделю, но настолько привык вставать по расписанию, есть по распорядку и работать строго до семи вечера, что не очень-то хотел перемен в своей наладившейся жизни, пусть и без семьи.