Ведьмина деревня

Переезжать со взрослой дочерью, которая уже заканчивала седьмой класс, в коммунальную комнату, чтобы жить в пространстве, разгороженном шкафом, Алёне не хотелось, но и оставить ребёнка без своего присмотра она тоже не могла.

Вариант с приходом Константина в их квартиру даже не рассматривался. Женщина ни на минуту не забывала, что они здесь живут по доброте Галины, и даже статус собственников не даёт ей морального права приводить в ма́лёнькую двухкомнатную квартиру постороннего для всех человека.

На этом их отношения с Костей дали первую трещину. Если раньше Алёна пыталась себя убедить в том, что её всё устраивает и идёт хорошо, то сейчас стало видно, что это не так. И построить новую семью в имеющихся обстоятельствах довольно сложно.

Весь период встреч Алёна искала в себе те яркие чувства, переживания, ожидания до дрожи, что испытывала в юности по отношению к Тимуру, но не смогла найти их в себе. Костя был совсем не похож на её бывшего мужа. Спокойный, неторопливый, порой задумчивый, он отличался от быстрого и острого в своих чувствах и реакциях Тимура. И молодая женщина старалась убедить себя в том, что это к лучшему, а большие чувства не принесли ей счастья. Но огня в сердце и в отношениях не хватало.

Будущее с Константином усложнялось ещё и тем, что развестись с Тимуром она так и не смогла. Процедура признания его пропавшим оказалась долгой и запутанной и велась не в том городе, где жила Алёна, а в областном центре. Никто толком не мог объяснить Алёне, что и как должно произойти, чтобы она получила статус свободной женщины. Поэтому официально выйти замуж за Костю она не могла.

И каждый раз, оставаясь у Кости с ночёвкой, чувствовала себя неуютно. Несмотря на современные взгляды, царящие вокруг, Алёне казалась, что все будут показывать на неё пальцем, а домой к отцу и Галине она вообще шла, как на покаяние. Она привыкла к осуждению и сплетням за гораздо меньшие провинности.

Но соседям по коммунальной квартире, где жил Костя, было совершенно всё равно и на Алёну, и на него самого. И даже родители не сказали женщине ни слова. Хотя, будучи людьми старой закалки, не приветствовали отношения без брака.

Костя оказался заботливым и внимательным. И Алёна была ему благодарна за такое отношение. Но с сожа́лёнием признавала, что их первые ночи с Тимуром и совместная жизнь до его ухода в армии по накалу страсти были гораздо ярче и желаннее того, что у неё происходило сейчас. От этого было грустно. Но, напоминая себе о том, чем всё закончилось, Алёна держалась за отношения с Костей и обрадовалась его предложению жить вместе.

— Разделим комнату на две части, — сказал он в очередное субботнее утро, когда они вместе проснулись, — вот сюда поставим кресло-кровать для Тани, я видел в магазине. А мы с тобой — здесь. Только уроки ей придётся делать на кухне, стол совсем некуда ставить.

— Можно на этом комоде попробовать разобрать, — ответила Алёна, указывая на стоящий в углу прямоугольный комод с ящиками.

Но при этом она понимала, что Танюше здесь не понравится. Дочь никогда не жила в коммунальной квартире, да и с учётом графика Алёны привыкла быть одна в своей комнате. А здесь надо было жить всем вместе и далеко от привычного района и друзей.

Её мысли подтвердила и дочь, отказавшаяся переезжать с мамой.

Степан тоже не знал, как относиться к тому, что его дочь будет жить с мужчиной без брака. Да ещё и любимую внучку увезёт.

Костя молчал, давая Алёне самой принять решение. Взвесив все за и против, она в итоге отказалась переезжать к нему жить, но предложила оставить отношения в прежнем формате. Тогда ещё не существовало понятия «гостевой брак», много позже ей рассказала о нём выросшая дочь. Оставить Танюшу и уйти к человеку, которому она была больше благодарна за хорошее отношение, нежели любила, она не могла.

— Я буду приезжать к тебе, но переехать не смогу, — сказала Алёна Косте, — у меня дочь, и она нуждается в моём внимании. А также в удобной комнате и своём месте для жизни. Разместиться здесь у нас не получится, а вариантов другой жилплощади нет.

Костя согласился с ней, но нормальной семейной жизни, конечно, не получилось.

Алёна вновь разрывалась, живя на два дома. Иногда ей казалось, что у неё дежавю. В детстве она убегала из своего дома к матери Тимура и там чувствовала себя гораздо уютнее, чем у себя, где фактически только ночевала.

Потом в её жизни появились муж и дом, доставшийся ему от бабки, но и там Алёна не жила постоянно. Уходила к свекрови на полгода и больше, оставляла у неё Танюшу.

Ситуация повторилась, и когда она жила в городе, а Танюша — со Степаном с Евдокией в лесной деревне. Тогда Алёна разрывалась между работой в городе и желанием быть с родными.

И вот сейчас опять два дома: квартира Галины и комната Кости. В каждый из них приезжаешь и хочется остаться, но надо уезжать.

Бывая у Кости, Алёна заметила, что испытывает странное чувство освобождения. Она будто сбрасывает с себя бремя ответственности. За этим чувством лёгкости и освобождения она и ездила в старую комнату в коммуналке. Во время пребывания там она оставляла все проблемы за дверью и молодела душой лет на десять.

А утром, закрывая за собой дверь, она вновь становилась взрослой Алёной, у которой пожилые родители и дочь-подросток, а на работе аврал.

Вечером, приходя уже в квартиру Галины, она окуналась в атмосферу поддержки и заботы родных. Это было то, чего ей так не хватало в детстве и юности, и даже лучше. Здесь она могла быть собой, и даже ответственность за всех этих людей не тяготила.

Алёна никак не могла понять, что с ней происходит и нормально ли радоваться такому положению вещей. Отношения с Костей не подходили ни под одну из привычных ей категорий, но прерывать их она не хотела.

В какой-то момент у них встал вопрос о пополнении в семье. Мужчина хотел, чтобы у них был ребёнок, тем более у него ни одного не было. И Алёна тоже думала о том, что хорошо бы снова стать матерью.

«Часики-то тикают», — крутилась в голове расхожая фраза.

Она помнила, как несколько лет назад, когда она проходила плановое обследование, врачи ругали её за то, что она не рожает второго ребёнка.

— Вам уже тридцать! — сказал ей тогда врач. — О чём вы вообще думаете?

И Алёна считала, что её нынешние тридцать четыре — это последняя возможность вновь ощутить радость материнства, почувствовать тепло своего ребёнка, вдохнуть его сладкий запах, услышать первые слова и шаги.

Детство Танюши прошло в таком стрессе, что Алёна не успела не то что насладиться им, а даже осознать этот период. И сейчас с нежностью думала о возможности вновь стать матерью. Это желание перевешивало даже страх родить вне брака.

Стоял вопрос, где ей жить с ребёнком. Оставлять его без отца Алёна не хотела, но и переехать к Косте, оставив Танюшу с бабушкой и дедушкой, тоже не видела возможным. Но подумала, что будет решать вопросы по мере их появления, то есть просто пустила всё на самотёк, что было ей несвойственно.

Но ребёнок не спешил приходить. Сначала Алёна переживала, бегала по врачам, те разводили руками. Спрашивали про первые роды и, услышав страшный рассказ молодой женщины, качали головой, назначали дополнительные обследования, но ничего не находили.

Когда спустя полтора года она так и не забеременела, Костя сказал, что их отношения зашли в тупик: семьи нет, детей нет, Алёна постоянно бегает в другой дом.

— Я не чувствую, что ты со мной, — сказал он, — для тебя я не на первом месте, и даже не на втором. Ты для меня — главное, а я для тебя — сопутствующее в жизни. Пойми, мне нужна женщина, для которой наша семья будет в приоритете.

— Тогда зачем ты хотел родить ребёнка, если тебя не устраивают наши отношения? — спросила Алёна.

— Я думал, что тогда ты окончательно переедешь ко мне, и мы будем семьёй, — сказал Константин. — А ты себе это как представляла?

Алёне было стыдно признаться, что предпочитала не думать об этом. И что, скорее всего, она бы не переехала к Косте, а осела в квартире Галины.