Ведьмина деревня

А взяла из рук старушки мешочек с травами да заваривать кипятком начала, как та сказала. И пошло её здоровье на лад. Силы появляться начали. Жар уходить. Врачи только руками разводили, а соседки удивлялись аромату, идущему из кружки Алёны.

— Что ж такое тебе бабушка принесла, что оторваться невозможно? — спрашивали они, но Алёна не отвечала.

Да и не знала она, что там. Но бабушке той верила, так как на руке её браслетик видела, такой же, как у неё самой появился, когда из леса вернулась.

Она уже давно перестала понимать, где правда, а где видение. И хотела только скорее к мужу выбраться и всех соперниц разогнать.

А соседке её, что на Тимура глаз положила, диагноз плохой врачи озвучили и прогнозов хороших не дали. Горько плакала она, увидев заключение врачей.

А Алёна понять не могла, неужели она своими мыслями это сотворила? Да не может этого быть, болезнь за один день в организме не поселяется, ей время надо, чтобы развиться.

Так и выписалась соседка с плохим диагнозом, а за Алёной Тимур приехал. Цветы привёз и пальто новое, чтобы не замёрзла опять и не простыла.

— Поехали домой, — сказал он, — там без тебя пусто да холодно. Не привык я один жить.

Насторожилась Алёна, но виду не подала, решила на месте свои подозрения проверить.

В доме, где жили Алёна с мужем, за время её отсутствия всё осталось по-прежнему

Только пылью покрылось, да посуды немытой гора стояла. Окинула Алёна это взглядом, вроде прицепиться не к чему, а не спокойно на сердце. Месяц её дома не было. А Тимур всегда говорил, что и недели без жены не выдержит.

— Всё, что скажешь, сделаю, — шептал он, когда влёк её, ещё не мужнюю, на сеновал. — Но без ласки женской не могу, кровь у меня такая южная, дедова.

А сейчас стоял Тимур перед Алёной, улыбался. Угощения, что его мама передала, распаковывал.

— Что ты, как не родная, стоишь? — спросил он. — Домой наконец вернулась, я тебя заждался. Не покидай меня больше надолго.

И так жарко обнял, так в глаза заглянул, что не стала Алёна подвоха в его словах искать, обняла в ответ любимого мужа и растаяла в его объятьях.

А потом ночью не спалось ей. Тимур третий сон уже видел, а Алёна все вертелась, понять не могла, что её тревожит. До зари утренней ещё далеко, а сна ни в одном глазу.

Встала Алёна, в шаль укуталась, свечу зажгла, чтобы светом большим мужа не разбудить. Вспомнила, как жгли костёр они с Тимуром на берегу реки, о жизни взрослой мечтали. Как сбегут они ото всех и будут счастливы и свободны, словно птицы. И вот пришла жизнь взрослая, а свободы и счастья не прибавилось.

Начала Алёна непроизвольно в пламя свечи всматриваться, и казалось ей, что ма́лёнький огонёк затмевает всё вокруг себя, в тайны свои уводит.

Вдруг, будто в полусне, увидела Алёна дом свой, Тимура и Аньку с соседнего двора.

Она давно вокруг Тимура крутилась. А тут на стол накрывала, тарелочку пододвигала, в глаза заглядывала.

Зажмурилась Алёнка, понять не может, что такое видит. Придумала она себе — иль правда это. И вновь начала в огонь всматриваться. А Анька уже бутылочку достала, подливать Тимуру начала. Тот пьёт, ест, кушанье хвалит.

— Ты уже столько времени один без жены! — приговаривает Аня. — Тяжело одному, голодно да холодно без женской ласки.

Тимур сначала мимо ушей пропускал, а потом посмотрел на неё и сказал:

— Спасибо тебе, Аня, за заботу, за еду вкусную. Но ты мою Алёну не трогай. Болеет она, скоро поправится. Я как-нибудь обойдусь без жены ещё недельку.

— Да куда тебе, вон весь отощал. А работать как будешь? — не унимается девка.

— Не твоё дело, — отвечает Тимур. — Ты зачем пришла?

— Еду тебе принесла.

— Так забирай всё и уходи, — будто скинув пелену, проговорил Тимур, — не нужны мне слухи в деревне. Зря я разрешил тебе зайти, — и поднялся из-за стола.

Фыркнула Аня, куртку накинула и выбежала прочь.

«Всё равно моим будешь», — буркнула себе под нос.

Отвела глаза Алёна от пламени, а всё тело огнём горит. И браслет на руке тёплый стал, и кожа под ним чешется так, что сорвать хочется.

Попыталась девушка снять его, да не поддаётся, не тянется, лишь в кожу впивается. Хотела ножницами разрезать, только руку к ним протянула, да вспомнила, что спасла её от болезни женщина с таким же браслетом на запястье. И не стала от браслета избавляться.

— Что ж это всё значит! — в сердцах сказала Алёна, да так громко, что Тимур проснулся.

— Ты что встала? — спросил парень, разглядывая тени от свечи.

— Не спалось мне, — ответила девушка, ныряя под одеяло к мужу.

«А ты, Аня, держись, покажу тебе, как чужих мужей кормить», — подумала она.

И представила, как кидается в соперницу тарелками, полными едой, что она её мужу скармливала.

Наутро ничего не сказала Алёна Тимуру, собрались они и вместе на учёбу поехали. Много проболела Алёнка, теперь навёрстывать ей надо было.

А когда мимо дома Ани проходили, плюнула она в сердцах на калитку соперницы да вспомнила, как во сне в неё тарелки кидала.

Через несколько дней свалился на Аню чан с водой, хорошо, не горячий был, но ногу ей сильно ушиб. Даже в больницу на рентген ездила, вернулась в гипсе.

Старухи потом судачили: где это видано, чтобы чаны сами собой с печи падали.

А Алёна, как узнала об этом, испугалась. Вспомнила, как соседку в больнице после её пожеланий с плохим диагнозом выписали, а теперь вот Аня в гипсе ходит.

— Не хотела я плохого, — шептала Алёна в темноту ночами бессонными. — Что происходит со мной? Что тогда в лесу случилось? Откуда браслет плетёный взялся? Что за женщина ко мне в больницу приходила? Что я в свете свечи видеть начала?

Но не было ответов на её вопросы.

А Тимур всё страннее на неё посматривал. Спросит порой:

— Ты чего сама с собой разговариваешь?

А Алёна и не замечает, что стоит и под нос себе что-то бубнит.

— Я лекцию вспоминаю, — отмахивалась она. — Завтра отвечать надо.

Тимур качал головой, но больше не спрашивал. Так и скользнуло между ними непонимание. А избавиться от него непросто.

Глава 4. Призыв

Дни побежали один за другим. Алёна навёрстывала учёбу, помогала Тимуру с его заданиями, и теперь уже с радостью находилась дома одна и даже любила, когда уходил Тимур на работу.

Дом был её убежищем, и стены его будто защищали её. Однажды ночью, когда Алёна вновь вглядывалась в огонёк свечи, пришло ей в голову обойти весь дом с огнём в руках. Еле дождалась она, когда утром уйдёт муж на работу, а самой ей сегодня никуда не надо было.

Распустила Алёна волосы, надела одежду свободную, взяла в руки свечу и подошла ко входной двери. А дальше будто вёл её кто-то. Обошла Алёна дом весь по кругу, да особо отметила, что против часовой стрелки идёт, ноги сами несли.

Когда к углам подходила — коптела, трещала свечка в её руках. Мерещились тени разные на стенах, будто силуэты скользили. Как подошла к углу с иконами, так не по себе ей стало, захотелось лики отвернуть, чтобы не видели они, что творит она.

«Ничего я плохого не делаю, — подумала Алёна, — лишь со свечой по дому хожу, что здесь такого?»

Но казалось ей, что смотрят на неё лики икон с неодобрением. Отвернулась от них Алёна и подошла дальше. У печки свеча пуще прежнего затрещала, да в разных кладовых, что у бабки в нескольких частях дома были, коптела сильно.

Когда Алёна мимо окна проходила, захотелось ей открыть его и будто выпустить наружу всё плохое, что в доме накопилось. Так она и сделала. Ворвался лёгкий ветерок в помещение, наполнил морозным воздухом дом, сразу дышать стало легче, и свеча меньше коптить стала.

Так трижды обошла Алёна свой дом, три свечи сожгла, очень быстро сгорали они.

А потом вымыла всё, да не просто так, а думая при этом, что дух старухи прогоняет, всё накопленные ею грехи смывает со стен дома.

Когда закончила, вроде и устала, а дышать легче было. Почувствовала себя Алёна хозяйкой в доме. Захотелось ей уют навести: занавесочки новые повесить, утварь кухонную обновить. За этим и застал её вечером Тимур — шила она из отрезов ткани новые занавески.