Друзья с Маяка

– Ты же на танцы шла, – убедившись, что Элис его не замечает, дал о себе знать Томми.

– Ой! – девочка подняла голову, явно выдернутая из какого-то иного мира, полного диких невиданных растений и прячущихся в их зарослях индейцев, – ну да, я и иду. Просто… решила вначале тебя дождаться, узнать, как все прошло.

Томми опустился рядом с Элис на приступку.

– А… – махнул он рукой. Но девочка видела, что на самом деле ее друг переживает, – еще Мари дома наверняка что-нибудь скажет… – добавил он, – просто со всех фронтов обложили. Иногда я начинаю думать, может, пора сбежать снова…

– Глупости говоришь! – Элис раздраженно захлопнула книгу и вскочила, – все, я пошла на танцы.

Конечно, мальчик всерьез не имел в виду того, что сказал. Но, наблюдая теперь удаляющуюся спину Элис, подумал: «Ну чего она так обозлилась?» – и тоже зашагал прочь от школы.

У домика на сваях он остановился, вспоминая события прошлого года, когда они с Элис впервые наведались сюда в гости. Томми невольно улыбнулся. «Вот мистер Нордваттер меня бы понял», и с этой мыслью он сунул руку под камень, доставая ключ.

***

Маленький садик, разбитый за маяком, как любой участок окультуренной земли, нуждался в постоянном уходе. У Мари не всегда доходили до него руки. И в основном он служил источником свежей зелени для стола и небольшим цветником. Однако девушка мечтала выращивать там пряные травы для пекарни, но это требовало большего времени. К тому же не все травы, привычные ей с детства, желали расти в этом климате. Особенное огорчение и регулярную борьбу вызывал розмарин.

В большой соломенной шляпе, удерживаемой на голове широкой сиреневой лентой, Мари, стоя на коленях подле одной из грядок, аккуратно перемещала туда подрощенную заблаговременно рассаду. Семена базилика и других менее прихотливых трав она засыпала сразу в землю, но маленькие проростки розмарина еще долго грелись в лучах весеннего солнца на подоконнике в ее комнате. Жаннет посмеивалась над ежегодным упорством подруги, напоминая ей, что вовсе не накладно покупать эту специю. Но для Мари это было делом принципа – она хотела использовать собственные травы.

Выковыривая лопаткой лунки, девушка поглядывала на склон холма, спускающегося к лесу, и довольно рано заметила приближающуюся к маяку фигуру. Очистив лопатку, Мари поднялась, сняла перчатки, сложила все в небольшой деревянный ящик и направилась к домику, где хранила инструменты. И поспешила на маяк. Время, как всегда, было рассчитано отлично. Птичка только что залетела, и дверь захлопнулась.

– Томми, мой руки и сразу к столу, – Мари застала мальчишку на лестнице.

– Нравоучения читать будешь? – вздохнул Томми.

– Сначала кормить, – улыбнулась Мари, – ну, давай-давай!

Если бы он не был так голоден, можно было бы закрыться в комнате, сказав, что не будет ужинать, а когда Мари ляжет спать – тихонько проскользнуть на кухню, но он полдня проработал на верфи и не мог сопротивляться приглашению на ужин. За все приходится платить… Хочешь есть – будь любезен слушать лекции о пользе общего образования.

– Тебе Жаннет не рассказывала о своем детстве? – спросила Мари, когда отзвучали ложки и чашки.

– Ну… что-то там про ферму… Корову она доила… – пожал плечами Томми.

– Да, – Мари слегка отодвинула чашку, – их было трое у родителей, два старших брата и она. С маленького возраста все они помогали родителям. Мальчики изредка ходили в сельскую школу, но у них не было много времени на это. Ферма требует постоянного труда от зари и до заката. А девочкам в то время, особенно не из привилегированных семей, вообще учиться особенно-то и не полагалось. Потом Жаннет пыталась поступить в художественное училище, но у нее не было ни базовой подготовки, ни денег, но еще одним серьезным препятствием являлось то, что она была девочкой. И по этой же причине о высшей школе речи не шло. Ей пришлось достигать всего самой, одной, параллельно зарабатывая себе на хлеб. Мне повезло больше, в нашей семье всем девочкам давали домашнее образование. Но в школу я, как ты или Элис, не ходила. Возможно, я и смогла бы попасть в университет, но очень высокой ценой. До сих пор не везде принимают женщин, или косо смотрят на них как в учебных аудиториях, так и в собственной семье. В мое время в университеты прорывались самые первые и самые отчаянные, прокладывая дорогу остальным жаждущим знания женщинам. И мне сейчас тебе не рассказать, чего им это стоило. И как порицало их общество. Ты, – и Мари посмотрела ему прямо в глаза, – имеешь привилегию учиться, пусть не в городской или столичной, а в нашей маленькой школе, но поверь, учителя в ней высокой квалификации. И хотя не все из них получили университетское образование, в первую очередь в силу своего пола, – она сделала небольшую паузу, – им есть чему тебя научить.

Томми молчал, потом поднял глаза, которые опустил в конце ее монолога, и спросил:

– То есть, если бы, например, Элис родилась на несколько лет раньше, она не смогла бы учиться?

– По крайней мере, точно не в одной школе с тобой, – усмехнулась Мари. – Девочек отправляли в пансионаты, если родители могли это позволить, или им нанимали учителей.

– А.. когда мы окончим школу, Элис… сможет пойти учиться дальше?

Мари пожала плечами:

– Возможно.

– А ты? Ты хотела учиться?

Девушка посмотрела в окно и задумчиво произнесла:

– Было время, я хотела стать врачом. Но женщина, да еще и на медицинском факультете… – она усмехнулась, – впрочем, такие уже тогда были. Но моя семья никогда бы не допустила этого.

***

Томми лежал в постели, устремив взгляд в окно, за которым из легкого тумана облаков выглядывал тонкий серп луны, и раздумывал над словами Мари. Еще никогда он не смотрел на жизнь под таким необычным для него углом. Он уже несколько лет учился в местной школе, с Элис в одном классе, сидел с ней за одной партой, а Жаннет и Мари, оказывается, в его возрасте не сидели с каким-нибудь мальчишкой за одной партой, более того – вовсе не учились в школе. «Интересно, а Элис знает об этом? Надо будет спросить ее…», – подумал он, натягивая повыше одеяло, когда из окна повеяло прохладным ночным ветром.

Месяц постепенно переползал по небосклону, так что уже только самый кончик его был виден в окно. Мысли Томми неспешно меняли свое направление, и вот уже на границе сна выплыл перед ним большой, светящийся, как и луна, на которую мальчик смотрел, корабль. Сон потянулся вслед за белыми пузатыми парусами, и веки Томми сомкнулись.

Мари убрала все со стола, и присела за вязанье. То и дело взгляд ее отрывался от мельтешения спиц и останавливался на вазе с одуванчиками, но мысли девушки были гораздо дальше, и она не замечала закрывшихся головок цветов. Разговор с Томми и сегодняшние переживания Жаннет всколыхнули в ней сонм казавшихся давно забытыми воспоминаний. Спицы в руках девушки монотонно ходили вверх-вниз, тик-так, словно маятник часов, отматывая назад годы жизни… Она видела себя еще девочкой среди отцовских виноградников, расстилавшиеся в стороне усыпанные лиловыми цветами склоны, сад… Теперь все это принадлежало совсем другим людям, а многих из тех, кого она помнила, уже давно не было в живых…

Отложив вязание, девушка поднялась и, проходя мимо стола, бросила взгляд на вазу, где утром горела желтыми солнышками охапка цветочных головок. Одуванчики уже отошли ко сну. Мари потрогала указательным пальцем закрывшийся зеленый с желтоватым хохолком бутон и тоже отправилась спать.

Глава 2. Письмо по старому адресу

Новый день оказался теплее предыдущего. Теперь стало совершенно ясно, что лето быстрой и легкой поступью несется в направлении маленького городка, налепившего свои домишки, в обрамлении садов и огородов, по склону холма. И в этих садах, и на хозяйских грядках уже копошились в цветах пушистые шмельки. Пробегая мимо, Томми порой с любопытством заглядывал в щель какого-нибудь забора, а то и вовсе, приподнявшись на мысочки, крутил белобрысой головой над краем невысокого ограждения. Казалось, что все вокруг привлекало его внимание, пожалуй, кроме непосредственной цели его пути. Мальчик бросил печальный взгляд на пляж и, пройдя мимо, двинулся по тропинке к школе. В здание он вошел под звуки большого металлического колокольчика, которым при входе размахивал дежурный учитель. Бегом метнувшись в класс, он резво обогнал педагога и теперь не считался опоздавшим. Мадам Гринуар оставалось лишь позавидовать его прыти, ведь она была дамой в возрасте. Преподавательница словесности добродушно покачала седой головой, и бесшумно прикрыла за собой дверь в класс.