Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 2 из 24

Все, с кем он и Олке говорили после, – безутешные родственники, учителя, товарищи по учёбе, деловые партнёры отца – отзывались о Лери как о добром, смелом, славном юноше, которого любили все. Казалось, у юного Селли при жизни не было врагов, тем более способных на такую жестокую расправу.

Газетчики продолжали обсасывать эту историю, несмотря на попытки несчастных родителей заткнуть им рты. Масла в огонь подливал глаз орма, обнаруженный в глазнице юноши.

«Убийца – препаратор!»

«Защитник Кьертании посеял смерть и ужас».

«Совет Десяти не даёт комментариев».

Когда Унельм добрался до отдела, Мем – зыбкий призрак в облаках табачного дыма – с ним не поздоровалась, слишком занятая чтением передовиц.

– Эту дьявольщину нужно остановить, – хмуро заявила она, пробегая взглядом заголовок за заголовком. – Чем быстрее мы найдём мерзавца, тем быстрее всё утихнет.

Олке, сидевший неподалёку, рассеянно кивнул – ему явно плевать было на газеты. Единственной его целью было найти убийцу.

– Гарт. Явился-таки – какая честь для всех нас!

– Работал над важными зацепками допоздна.

– Не сомневаюсь. Не снимай куртку – мы идём в Гнездо. Пора пощупать препараторов. Совет до последнего оттягивал, но у нас наконец есть разрешение.

Вэл проводил их тоскливым взглядом – его-то ждала бумажная работа в компании Мем.

В кои-то веки Унельм не радовался, что Олке выбрал его для полевой работы. Он мало общался с другими препараторами, но что-то подсказывало, что участие в допросе – не лучший способ завести с ними дружбу.

– Разделимся, – сказал Олке, когда они подошли в кованым воротам в сад, окружавший Гнездо. Деревья здесь буйно цвели, и от тяжёлых белых цветочных головок шёл сладкий, пряный аромат, напоминавший о яблочных крудлях, какие пекли иногда у Хальсонов дома. Сорта ведь тоже была где-то здесь… Возможно, Унельму и её придётся допрашивать. При мысли об этом он поёжился.

Они не виделись с бала. И с тех пор, как не стало её матери и сестёр – Ульм узнал о трагедии из отцовского письма. С тех пор он так и не собрался с духом, чтобы прийти и выразить Хальсон свои соболезнования. Все слова тут казались лишними – к тому же после того, как к её ястребу приходил с обыском Олке, Сорта вряд ли захочет его видеть.

Не то, чтобы он и в самом деле собирался обмануть её, когда обещал «разобраться с этим делом». К тому моменту он и вправду думал, что ястреба Сорты Олке больше ни в чём не подозревает… И только потом, от Вэла, узнал, что они с Олке ходили допрашивать Строма и его охотницу по делу о контрабанде. После такого прийти как ни чём не бывало не так-то просто.

Что уж там… Даже когда они были друзьями, близкими, как брат с сестрой, он никогда не умел её утешать. За утешения в их троице всегда отвечал Гасси.

Иногда Ульму казалось, что с его смертью равновесие нарушилось. Не только в их жизнях – в мире вообще.

Гасси наверняка нашёл бы нужные слова. Может, он и Ульма бы утешил – и не пришлось бы презирать себя за трусость в те редкие моменты, когда он не был занят мыслями о неуловимом убийце – и неуловимой Омилии.

– Опять витаешь в облаках, Гарт? Не лучшее время. Я возьму на себя старших охотников, ты поговоришь с новыми рекрутами. Мы с тобой не раз обсуждали, как это делается. Ищи мотивы, зацепки, что угодно. С тобой они наверняка будут чувствовать себя спокойнее – но держи ухо востро. Если хоть что-то покажется тебе подозрительным – хотя бы самая малость, Гарт – скажешь мне. Дальше буду разбираться сам.

На пороге Гнезда их встретил Кьерки, комендант общежития. Он так и лучился дружелюбием, но в его фигуре, перекошенной старыми ранами, Унельм ощутил напряжение.

– Проходите, проходите. Разуться можно тут. Я выделил вам комнаты и уже всех предупредил. Я подготовил списки – конечно, сегодня здесь не все. Кто-то на охоте; охоты мы уж никак не могли отменить. Но потом, конечно, я организую встречу и с ними тоже. Принести вам чая? Вообще, если что-то понадобится…

Унельм не слушал. Он впервые был в Гнезде и смотрел во все глаза. Пожалуй, поуютнее, чем в Коробке – но вопреки всем стараниям обитателей общежития в нём чувствовалось что-то казённое. Ульм в очередной раз порадовался, что снял себе квартиру. Пусть тесную, как коробка для шляп, – но, по крайней мере, там он сам себе хозяин.

На втором этаже Кьерки проводил Олке направо, а его самого – налево. В комнату к Олке уже входила Томмали – об этой красавице-охотнице Унельм был наслышан, и как-то раз даже бывал на одном из её выступлений. Кьерки, провожавший её на допрос, поглядывал на неё с немым, тихим обожанием, и Ульм мог его понять.

Если Олке сам решал, кто к кому пойдёт на допрос, к нему, судя по всему, сейчас придёт кто-то куда менее симпатичный.

Для допросов выделили чью-то пустующую спальню, из которой вынесли кровать. Намёк на то, что им здесь не рады?

Даже стулья у стола были разными – один с деревянными подлокотниками, другой без подлокотников вовсе, зато с мягким сиденьем, изрядно потраченным молью. Стул, стоявший лицом к двери, оказался менее удобным, но понял Гарт это слишком поздно – когда вереница молодых препараторов потянулась в его импровизированный кабинет.

По крайней мере, Кьерки принёс Унельму воды в глиняной кружке и улыбнулся.

– Я готовился к вашему приходу впопыхах, так что не обессудьте. Если захотите, оставайтесь на ужин, когда закончите. У нас сегодня белая рыба.

Уже через пару часов и это показалось Унельму издёвкой – рекрутам, с которыми ему нужно было побеседовать, не было ни конца ни края. Унельм старался делать всё так, как учил Олке, – расспрашивал препараторов друг про друга, пытаясь подловить и ища нестыковки… Но пока что допросы казались совершенно бесполезными.

Ни для кого не секрет, как препараторы стоят друг за друга – а сам убийца уж точно не признается…

Дверь открылась в очередной раз, и в комнату вошла Сорта. Ульм понимал, что это может случиться, и всё равно оказался не готов встретить её взгляд.

Пятно вокруг её золотого глаза как будто потемнело сильнее, зато шрам слева у губ побелел и теперь меньше бросался в глаза. Многие приходили на допрос одетыми по-домашнему, но на ней была форма охотницы – чёрный камзол, белая рубашка, брюки заправлены в высокие сапоги. Косы, забранные в корзинку вокруг головы, лежали волосок к волоску.

– Здравствуйте, господин сыщик, – сказала она, садясь напротив. – Давно не виделись.

– Привет, – он пытался говорить бодро, но Хальсон было не обмануть улыбками. – Слушай… Я хотел встретиться с тобой раньше, но это убийство…

– Да-да, понимаю. Служба превыше всего. Чем я могу помочь? – По крайней мере, она тоже не горела желанием взглянуть ему в глаза.

– Слушай, – пробормотал он. – Я знаю, что случилось… Я имею в виду, с твоими… Мне жаль, что я не мог сказать раньше, но…

– Не будем об этом, – сказала она жёстко, и шрам у её губ побелел сильнее. – Это ни к чему… Ульм. Мне уже лучше.

Она назвала его старым именем, именем времён их игр на заваленном хламом дворе, и это не вязалось с отстранённым, пустым взглядом – впервые он увидел у неё такой взгляд после того, как не стало Гасси.

– Хорошо… – С наибольшим удовольствием сейчас он бы провалился сквозь землю. Ему нужно было допросить её – и в то же время он не мог заставить себя задать ни одного вопроса по делу. Именно сейчас, увидев её, Унельм почувствовал, что ему действительно стыдно. Как бы худо всё ни складывалось между ними в последние годы, когда-то они были настоящими друзьями… А он не нашёл времени прийти к ней в самый страшный час. Потому, что правда не верил, что ей это нужно? Или потому, что попросту струсил?

Теперь не узнать.

– Кстати, спасибо за то, как ты всё провернула с балом, – с трудом выдавил он. – Правда, спасибо.

– Не за что. Надеюсь, ты нашёл, что искал.

– Даже больше того.

– Вот и славно.

Она говорила отстранённо и смотрела мимо него.

– Ты на меня злишься?