Страница 6 из 10
– Я подумал, что нужен тебе,– глупо улыбнулся Горыч
Если бы он только знал, насколько. С Горычем я познакомилась еще в детском саду. И мы с ним даже не друзья. Закадычные подружки. Именно мне первой он рассказал о своей нетрадиционной ориентации, и о мечте. И я мечтала о принце, о семье о счастье. А теперь все эти грезы мои просто накрылись недоэпилированной … И что делать, я не представляю, даже примерно. Полный и бесконечный бесперспективняк.
– Стелка, назначили дату операции?
– Горыч, помнишь, когда твои родители оставляли тебя ночевать у Моти, что она говорила, бросая нам, едва проснувшимся, колготки? Ну, когда мы в «сад» собирались? Помнишь? Холодно, мы сидим на кроватях, и тут врывается тетя Мотя, кидает мне красные колготки, тебе коричневые. И она говорила…
– Она говорила, дети запомните – две полоски – это жопа-хохотнул Горыныч, зачем – то поддернув джинсы на тощем заду.– Мотя огонь. Прикинь, она купила себе «сникерсы». Когда-нибудь я стану таким же, как наша старушка. Слушай, а при чем тут колготки?
– Ни при чем. Горыч, ты знал, что уровень защиты у презервативов девяносто восемь процентов?
–Да, – кивнул мой старинный друг.– Еще подумал, что жаль с людьми такая система не прокатывает. Человек может быть гондоном на любое количество процентов.
– Горыч, я беременна,– выдохнула я и зажмурилась. И. Ничего не произошло. Земля не взорвалась, мир не рухнул, сине – зеленый шарик не перестал вертеться вокруг своей оси. Только Горыныч как- то странно всхлипнул, и разжал свои пальцы, выпустив из них мои ладони.
До дома меня довез Горыныч на своей дурацкой маленькой машинке, метко прозванной народом «шмаровоз». Довез в гробовой тишине. Да мне и не хотелось общаться. Я думала о том, что не смогу вырастить ребенка. У меня нет работы, мужа, перспектив. Тетя Мотя уже не девочка. А еще я просто боюсь рожать. И знаете почему? Я боюсь, что мой ребенок получит от меня чертово проклятье. Мое проклятье, с которым я живу двадцать пять лет.
– Я решил. Мы поженимся,– наконец отвис мой друг, и я едва подавила нервный смех. – Наш малыш будет расти в полной семье.
– Горыч, ты нормальный? – не сдержавшись заржала я, чувствуя себя персонажем театра абсурда. – Какие из нас родители получатся? Ты – хреновый бьюти – блогер и я – бакалавр идиотизма. Милый, я тебя очень люблю, но этого ребенка не будет. Не – бу-дет,– выдохнула я, поперхнувшись последней фразой.
– Ты «бич» – хрюкнул Гор, паркуясь возле уютного подъезда. Тут пахло детством, и Мотиными рогаликами, и литрами зеленки, которыми она заливала наши колени. Я люблю дом, ставший мне родным. Но сегодня мне не хватает детского драйва.– Дети, самый великий дар. И ты будешь полной дурой…
– Горыч, можно я сама? – спросила тихо, и он молча подчинился. Я знаю, что он меня понимает даже без слов. Но не сегодня.
Поднялась на этаж, вошла в любимую квартиру. Маленькую, но такую уютную, пахнущую моим детством. Моти дома не было, и сегодня меня это даже обрадовало. Прошла в свою комнату, детскую, как говорит тетя.
Джинсы сняла с наслаждением. Не может быть, конечно, чтобы я уже раздалась в талии, но пояс американских брючат, буквально впился в бока.Мотя всегда говорила, что женщине, чтобы почувствовать себя счастливой, достаточно снять лифчик и каблуки. Мудрая женщина. Мудрая и лучшая. Я натянула растянутые треники, худи, вооружилась ложкой и двинула к холодильнику, предвкушая полкило пломбира.
– Две полоски – это жопа,– пропела я, замерла на месте, как годзилла, а потом ломанулась к двери. Черт, почему я так сразу и безоговорочно поверила Пилюлькину? Почему я такая дура?
На ходу прихватила кошелек. Все же так просто. Я сейчас добегу до аптеки, куплю тесты и все мои проблемы рассеются как дым. Я не могу быть беременна. Хорошо помню как дикарь натягивал на свой… На своего… Черт, об этом нельзя мечтать. Да, именно мечтать, а не думать. Иначе можно сойти с ума. Стать чокнутой теткой, поклоняющейся фаллическим идолам. Девяносто восемь процентов-это офигеть как много. Это больше чем пятьдесят, уж точно.
Добежать я смогла только до перекрестка, сжимая в ладошке мятую купюру. Наверное я выглядела безумно – растрепанная тетка, в уродской пижамке и в тапках, которые просто забыла сменить на кроссовки.
Светофор мигнул желтым, я глупо улыбнулась и сделала шаг. Мир перевернулся, тапки с ног сорвала непреодолимая сила, я кувыркнулась в разреженном воздухе и уставилась в безоблачное небо.
– Не успеем к шведам,– нервно прорычал над моей головой очень знакомый голос.– Вы как?
– Две полоски – это жопа,– глупо вякнула я, пытаясь сфокусироваться и при этом лихорадочно вспоминая, приклеила я чертовы уши или нет. Почему-то именно это казалось мне сейчас невероятно важным. Сфокусировалась, и едва не заорала от ужаса. На меня шел огромный мужик, на ходу стирающий с себя штаны.
-Еще шаг, и я за себя не ручаюсь, – пропищала я, выставив вперёд руку с зажатой в ней… Ложкой, блин.
Глава 5
– Вадим, звони Лильке,– проорал Гриша, появляясь на пороге кабинета. Когда-нибудь я его убью, порешу не задумываясь. Я поморщился, пытаясь побороть звенящую боль в тяжелой голове, и схватил со стола каменное пресс – папье.– Сдвинулось дело, наконец то. Свеи нам приглашение прислали. Сегодня в посольстве прием.
– Я не пойду,– хмыкнул, с удовольствием глядя на озадаченное лицо своего зама. – И при чем тут моя зажравшаяся невестушка?
– Ты приглашен со спутницей. У шведов институт брака на первом месте. Если придешь один, могут не понять. А нам сейчас не нужны эти рамсы. Корф, ну хоть раз в жизни, будь человеком. На кону огромные деньги. Ну что тебе стоит?
– Мне хватает всего,– я достал из стола чистый стакан и потянулся за графином с бренди.– Я не пойду. Почему я должен делать то, чего не желаю?
– А мне не хватает, черт тебя побери,– заклокотал Гриня. – Вадим, что с тобой происходит? Мы этот проект полгода готовили. Столько сил вложено. Ты какого хрена творишь?
– Ладно,– сделав приличный глоток огненной воды, отудобел я и достал мобильник. – Знаешь чего я хочу? Самолет. Куплю себе чертову стальную птицу на бабки полученные от чухонцев. И еще, Гриша, я терпеть не могу, когда подчиненные со мной говорят в таком тоне. Уясни это. И не рискуй больше.
Лилька ответила не сразу. После того как я пьяный ввалился в нашу спальню, в обнимку с похабным медведем, собранным из «вечных цветов», делать ей предложение, разговаривает со мной она исключительно, как с бородатым парнокопытным. Проклятые розы воняли химией, я исколол все руки, медведь разлагался прямо на глазах. Короче, это было фиаско. Апофеозом стало то, что я уснул стоя на одном колене и позорно проснулся утром на ковре, в обнимку с трупом топтыгина. Но на пальце Лильки красовалось кольцо, и я понял, что пропал. Точнее попал.
– Чего тебе, дорогой? Надеюсь ты все еще трезв? Или в конце концов доехал до дома, и теперь рвешь и мечешь от бессилия? – противно поинтересовалась Лилька, и на заднем плане я услышал противный смех ее заклятой подружки.– Вадик, сегодня я вне зоны доступа. Точнее, для тебя теперь всегда.
– Ты мне сегодня нужна. При параде и во всем блеске,– приказал я, даже и тени сомнения не имея, что Лилька с удовольствием выгуляет одно из миллиона своих новых нарядов.
– Иди ты в пень, Корф. Ты когда дома в последний раз был?
– Какое сейчас это имеет значение? Ты моя невеста, так что изволь соответствовать, кольцо же ты носиш с удовольствием. Шведы хотят видеть своего партнера в компании любимой. Так что не кривляйся, куколка. Ты же давно мечтала меня окольцевать. Сегодня будет повод похвалиться достижениями. А я тебе за это куплю тот кабриолет. О котором ты мне прожужжала мне все уши.
– Корф, я уехала из твоего дома неделю назад. Ключ оставила на столе. Кольцо оставила себе на память, так сказать в качестве моральной компенсации. Вадим, очнись. На тебе свет не сошелся клином. Мне надоело разговаривать с твоим нукером. Ты всегда слишком занят, слишком устал, слишком пьян. У тебя не бывает полутонов. Всегда все слишком. Я думала моя беременность тебя немного охладит. Смешно. Расслабься Корф, я тебя обманула, выродка не будет. Неужели ты думал, что я рискну свободой и фигурой только ради того, чтобы окольцевать необузданного жеребца? Это было бы слишком неблагоразумно с моей стороны. А я девочка умная, – тихо засмеялась Лилька. А я вдруг остро почувствовал сожаление. Нет, мне было пофигу, что эта зажравшаяся сука меня кинула. Я даже испытал мини-оргазм от осознания, что больше она не будет шляться у меня перед глазами, корча кислые физиономии и дуя гелевые губища и ноя о свадьбе, как майская муха. Я остро осознал, что не стану отцом, и это меня опустошило.