Страница 10 из 12
В этот момент в тишине гостиной слышится громкое фырканье Миланы, которое отвлекает меня от размышлений.
– Ага, будем скрещивать Давида и Евку нашу, она же плодовита, как кошка.
Только мне кажется или в ее голосе слышен неприкрытый яд ревности и зависти?
– Что ты несешь? – рычит на мою сестру Давид, поджимая сильно губы, отчего хмурые недовольные складки на лбу выделяются еще сильнее, делая его намного старше своего возраста.
Отец в это время отчего-то откидывается на кресло и переводит взгляд с меня на шипящую друг на друга парочку.
– А что? – Милана выпрямляется. – Разве все не думают сейчас, вот женился бы он на Еве, и были бы сейчас нужные дети тут как тут? Те же близнецы Олеговские. А? Разве не так?
Сердце мое на миг останавливается. Ведь в этот момент Давид смотрит на меня. Пристально так, с прищуром. Неужели о чем-то догадался? Вижу, как шевелятся его губы, словно делая подсчеты. Нет-нет, не надо.
– Ева-а-а… – вдруг странным неуверенным голосом сипит отец, сползая вниз по спинке кресла и хватаясь пальцами за узел галстука.
– Девочки, скорее воды! Скорую! – только и успевает бросить нам мама, быстрее всех сообразившая, что отцу плохо.
Сперва сижу в ступоре, а потом кидаюсь выполнять указания мамы, ее действия удивительно быстрые, как будто она точно знает, что делать.
– Одному меценату стало плохо на выставке неделю назад, – скороговоркой объясняет она свое поведение, – поэтому я видела, что нужно делать. Мы, знаете ли, не молодеем, – выдыхает прерывисто, усаживая отца обратно и развязывая галстук, заставляет его выпить воды.
Давид быстро достает трубку из кармана пиджака и кому-то звонит, Милана говорит что-то экономке, я же мечусь из стороны в сторону, не зная, чем могла бы помочь.
– Все, – хрипит отец, еле открывая рот, – дома…
– Что? – в панике спрашивает мама у отца. – Чего ты хочешь?
Наклоняется к нему, ничего не слышно. Речь сбивчивая, он заикается, взгляд потерянный. В этот момент Давид хмуро слушает кого-то в телефоне, а затем говорит нам:
– Наш врач будет через пять минут, повезло, что у соседей бабке плохо стало.
Услышав его слова, мама быстро оборачивается и облегченно выдыхает, прикасаясь рукой ко лбу.
– Повезло? – в ужасе шепчу, не представляя, что все здесь настолько черствые.
– Отцу плохо, Ева! – чуть ли не кричит Милана. – Не устраивай истерику.
– Истерику устраиваешь сейчас только ты, – холодно осаждает ее Давид, чем немного улучшает свой образ в моих глазах.
Тут слышится шум, хлопает входная дверь, раздаются шаги.
– Гольцман, слава богу, – кидается к высокому сутулому мужчине в белом халате мама, – сделай что-нибудь, прошу. Помоги Льву.
За доктором следует еще несколько человек в халатах. Целая бригада уже с носилками. Всё вокруг приходит в движение. Мельтешение лиц, рук, приборов.
– В больницу срочно! – зычный бас неказистого на вид главного врача оповещает нас о состоянии отца.
– Да что это такое происходит? – истерит мама. – Только деда похоронили, говорят, покойник в течение сорока дней к себе еще кого-то забирает.
– Мама, не надо, – не удерживаюсь от того, чтобы не проявить сочувствие и подхожу к ней ближе, но не обнимаю и не утешаю, между нами привычная стена отчуждения даже сейчас, в такую трудную минуту. Старые привычки слишком сложно искоренить. Да и обиды никуда не исчезли.
Мама не удостаивает меня взглядом, ее внимание сосредоточено на больном муже.
Отца грузят на носилки. Всё это происходит словно во сне. Он смотрит на меня остекленелым взглядом, демонстрируя белое лицо без признаков крови. Затем смотрит на идущую рядом маму и что-то пытается ей говорить.
– Отец настаивает, чтобы все оставались у нас в доме, – передает его волю.
– Ладно, мама, мы останемся, останемся! – резко говорит Милана. – Все будем жить большой дружной семьей. Шведской, – язвительно добавляет Милана, а мама вытирает слезы и пронзает ее неодобрительным взглядом.
– Необязательно быть такой стервой, дочка. Отцу плохо, а ты брызгаешь ядом. Как не стыдно?
Давид жестко берет Милану за сгиб локтя и дергает, смотря при этом на носилки. Вижу, как от боли у нее перекашивается лицо и наполняются влагой глаза. Он отпускает ее, делая шаг вперед, но она остается стоять на месте, баюкая руку на груди.
– Стефания Леонидовна, мы, конечно же, останемся, – Давид решает за всех нас, подходя к врачу и тихо с ним переговариваясь.
– Мы с детьми тоже, – добавляю за нашу семью, не нравится мне его самоуправство.
Давид кидает на меня странный взгляд при моих словах о детях, отчего у меня всё замирает внутри. Неужели он догадался?
Глава 7
Отца увезли с заверениями, что сделают всё от них зависящее для его выздоровления. Стало понятно, что ночевать придется в родительском доме. Я винила себя за чувства досады и злости, но казалось, будто отец так или иначе вынудил меня остаться против воли.
– Чего смотришь? – фыркает Милана, когда ловит мой взгляд. – Отвалите от меня все!
Злится и уходит, взбегая по лестнице наверх, на второй этаж. Чувствую на себе темный взгляд Давида и спешу след в след сестре, не желая, чтобы он заводил со мной разговор. Иду по наитию и воспоминаниям.
Оказываюсь права, детки в нашей старой детской комнате. Опираюсь о косяк и наблюдаю за представлением одного актера. Близнецы, что странно, действительно уснули, я с удивлением слежу за тем, как Олег, словно самый настоящий заботливый отец, читает им сказку.
Не поленился даже достать их любимую книжку из сумки. Того и гляди, станет дарить мне розы и пылко признаваться в любви. Очень подозрительно и нереалистично, выглядит как пафосная актерская игра. Но Оскара Олегу не видать!
– Можешь не прикидываться, – шиплю ему в лицо, как только он тихонько прикрывает дверь и выходит в коридор.
– Я что, не могу уложить спать собственных детей? – Олег давит на последние два слова интонацией, очевидно хочет вытащить из меня чувство стыда за то, что укоряю и подозреваю.
Я понимаю, что он делает. Пытается стать мягким и пушистым, новые обстоятельства на руку Олегу, они решат все его проблемы, и он готов действовать такими топорными методами. А у меня внутри всё смешивается, буря чувств захлестывает с головой, я не в состоянии ни на одну секунду остановить бешеный бег времени и задуматься о правильности своих поступков. Не понимаю, что нужно ставить во главу угла.
А еще отец… Неужели он умрет? Нет, не может быть.
И Давид, чье присутствие выбивает меня из колеи.
– Ева! – тормошит меня, хмуря лоб, Олег, отвлекая от нерадостных мыслей.
Вздрагивая и собираясь с духом, скороговоркой вываливаю на него новости об отце.
– Что с ним? – спрашивает муж торопливо, глаза бегают, он снова подсчитывает варианты развития событий.
Наверняка пытается понять, что ему перепадет от гипотетической смерти моего отца. Боже, что со мной? Я подозреваю собственного мужа в страшных вещах, даже не пытаясь найти ему оправдание, не давая шанса, видя только меркантильность. Разве так можно? Мальчики ведь считают его родным отцом, ведь это важно, правда?
– Микроинсульт, – отвечаю коротко, сжимая ослабшие, похолодевшие руки, не могу согреться, мне холодно и больно.
Любящий муж обнял бы меня, но Олег не такой. Не видит ничего дальше своего носа. Чертов эгоцентрист!
– Ладно, тяжелый день, – потирает он щетину рукой и выглядывает с интересом и блеском в глазах мне за плечо. – Где тут у вас бар?
– Олег, ты будешь пить? Ночью?
Стискиваю кулаки, зло впиваясь ногтями в ладони. Ну неужели он и вовсе бесчеловечен, раз даже в такой ситуации собирается бухать?
– У твоего отца сердце прихватило, сестра и мать истерят, а мне как справляться со стрессом? Не могу выпить бокал? Ты мне запретишь, что ли? – фыркает, не видя в этом никакой проблемы.
– Конечно, делай что хочешь, – без сил прикрываю глаза и безразлично жму плечами, потеряв уже всякую надежду, что он придет в себя и не станет скатываться на дно бутылки.