Страница 14 из 46
В размышлениях меня бросает из крайности в крайность: то хочется бежать за три девять земель на другой конец земного шара, то хочется остаться с Горским и доказать этой стерве Баженовой, что ей не удастся нас победить.
Спустя какое-то время мужу все же удается убедить меня выйти из дома. Мы едем в кинотеатр на какой-то фильм, название которого я даже не стараюсь запомнить. Все равно весь сеанс я буду смотреть сквозь экран, размышляя о том, как дальше жить.
Каждое касание Назара отдает тупой болью под ребрами. Меня хватает на пол минуты. Выдергиваю руку и прячу ладони между коленками.
Когда начинаются финальные титры, первой вылетаю из кинозала. Бегу по работающему эскалатору вниз, игнорируя оклики супруга за спиной. Врываюсь в туалетную комнату, расталкивая очередь. Закрываюсь в кабинке и выплевываю весь завтрак в унитаз.
Слезы катятся по щекам, живот скручивает от боли. Физически мне насколько плохо, я едва держу равновесие стоя на коленях.
Гневный стук в хлипкую пластиковую дверцу в сопровождении женских криков усиливается.
— Идите к черту! — не выдерживая шума, ору я в ответ. И тут же жалею о сказанном.
Недовольство перерастает в новый шквал обозлённых комментариев, усиливается стук в двери. Сжимаю ладонями уши, надеясь, что так пульсирующая боль в висках станет меньше.
— Да хватит уже орать! — Дверные петли соседней кабинки издают жалобный скрип. — Ясно ведь, что девушке резко стало плохо. И хорошо, что она не медлила, иначе, кто знает, скольким из нас пришлось бы сдавать обувь и одежду в химчистку.
Недовольный гул переходит в тихое перешептывание. Шум в ушах постепенно стихает, как и боль в животе. Осторожно принимаю вертикальное положение, держусь за стены. Открываю защелку и выхожу из кабинки.
Под косые взгляды ковыляю к умывальнику. Плескаю несколько раз холодной водой себе в лицо, полощу рот. Не проронив ни слова, с тем же неуверенным шагом покидаю это место.
— Только не говори, что ты опять взялась за старое, Каролина? — негромко рычит Назар.
Он схватил меня под локоть, как только я миновала очередь в уборную, и теперь тащит по лестнице вниз. С трудом удается переставлять ноги.
— Отпусти, — морщась от боли, шиплю я.
Хватка пальцев, несмотря на мои дерганья, становится сильнее. Мы идем быстрым шагом к лифту, который спускает всех посетителей ТРК к подземному паркингу.
— Вспомни, чем закончились твои выходки в прошлый раз.
Муж буквально заталкивает меня в лифт, как только тот останавливается на нашем этаже. Мы стоим друг напротив друга, сражаемся гневными взглядами. Его изумрудная зелень отчаянно бьется с бурлящим морем моей голубой лагуны.
На целых шестьдесят секунд мы отрезаны от всего мира. И все что я чувствую — это боль и страдания от любви к мужу. Я до беспамятства люблю того, кто этим утром поведал мне ужаснейшую правду.
Все люди, кто твердят, что горькая правда лучше сладкой лжи, лжецы. Они явно никогда в своей жизни не испытывали ничего похожего на то, что чувствую я сейчас.
Как жить мне теперь с этой правдой? Как любить? Как доверять мужчине, который теперь будет пропадать вечерами в чужой квартире? Как уйти, если сердце ноет от тоски без него?
— Ты делаешь мне больно.
Несмотря на слезы, катящиеся по щекам, я продолжаю гордо держать подбородок. Не разрываю зрительный контакт с мужем, даже когда соленая пелена размывает все вокруг.
Словно опомнившись, Горский разжимает пальцы и отступает на шаг. Опускает голову и смотрит на собственную руку, которой неосознанно делал мне больно.
— Прости, Веснушка.
— Отвези меня домой. Я не хочу больше гулять, — безжизненным голосом прошу я, как только двери лифта вновь впускают шум улиц в металлическую кабинку.
Все попытки мужа поговорить со мной я игнорирую, уставившись в боковое окно.
Как только захожу в дом, прошу Марию приготовить ромашкового чая. Не дожидаясь ее ответа, иду наверх в спальню. Забираюсь под одеяло и лежу с открытыми глазами, разглядываю потолок.
Мечтаю поскорее уснуть, чтобы перестать чувствовать что-либо. Но рой мыслей никак не дает организму отключиться. Смахиваю проступающие слезы рукавом кофты.
Телефон вибрирует в глубине сумки. Два звонка я намеренно игнорирую. Потом когда-нибудь перезвоню, когда будут силы.
Мобильный продолжает сотрясать содержимое сумки вновь и вновь. Приходится выбраться из своей пуховой берлоги и ответить настойчивому звонящему.
— Алло, — отвечаю, свесив голову с кровати.
— Наконец-то, Горская. Мне уже надоело слушать эти длинные гудки, — Александра в привычной манере за три секунды выдает гору информации. — Только не говори, что мы тебя разбудили? Я опять время прилета перепутала, да? Прости меня, дорогая.
— Саш, все нормально. Я не спала, успокойся.
— А с голосом тогда что? – взволнованно переспрашивает подруга.
— Перемерзла на последних съёмках в Италии.
— Ну вот, — раздосадовано вздыхает Сашка. — А мы хотели тебя в караоке пригласить, погорланить песни да посплетничать в «Ракете» на Саксаганского. У Ирки просто чумовые новости.
— Миша пригласил меня в Париж на выходные. Каро, ты понимаешь, что это означает? Понимаешь? — кричит откуда-то издалека вторая подруга.
— Иришка, солнышко, я тебя поздравляю. Миша — отличный парень, — мой голос ломается, и я делаю вид, что меня душит кашель. — Простите девочки. Я бы с радостью поехала с вами, но надо отлежаться.
Мне стыдно за свое вранье, но сейчас с жалостливым взглядам подруг я просто не готова. Не смогу смотреть им в глаза и слышать от них «а мы предупреждали».
— Точно все хорошо, Каро? Если это из-за Горского, то...
Будто почувствовав, что речь заходит о нем, в комнату входит Назар.
- Хорошего вечера, девочки. Пришлите мне пару фотографий, — сбрасываю вызов и прячу телефон под одеяло.
В руках мужа небольшой поднос с заварником и моей любимой чашкой со звездами.
— Мария сказала, что ты так и не пришла пить чай. Я решил принести его сюда.
Заползаю обратно под одеяло и отворачиваюсь от мужа. Надеюсь, что он поймет мой намек и оставит меня в покое хотя бы на какое-то время. Но увы, супруг в очередной раз доказывает, что мужчины не способны понимать намеки, даже такие прямолинейные.
Матрас шуршит под тяжестью его тела. Натягиваю одеяло повыше, прикрываю макушку.
— Веснушка, поговори со мной. Пожалуйста.
— Мне нечего тебе сказать.
— Не закрывайся, малышка. Это ведь я, твой Гор. Я никуда не исчезну.
— Я уже в этом не уверенна, — бормочу еле слышно, когда телефон Назара начинает горланить на всю спальню.
— Да, Аннет.
Ежусь от имени этой женщины. Прячу голову под подушку, лишь бы не слышать ни словечка из их разговора. Слезы с новой силой давят на веки.
Господи, за что мне все это? За что? Я просто хотела любить и быть любимой.
— Каро, — рука мужа касается моего плеча, вторая стаскивает подушку с моей головы. — Каро, мне надо уехать по делам, — виноватым голосом сообщает он. — Миру плохо, он задыхается. Аннет везет его в больницу. Я не могу...
— Тебе не стоит тратить время на разговоры. Поезжай к ним.
Назар тянется вперед, чтобы обнять меня, но я протестую. Выставляю руку вперед.
Не нужны мне эти жалкие крохи утешения. Они только делают хуже.
— Пообещай, что не натворишь глупостей, Каролина.
Поджав губы, я отворачиваюсь от мужа и опять набрасываю одеяло на голову.
— Я позвоню, как только смогу, — в дверях добавляет Назар.
Когда остаюсь в спальне одна, то даю волю новой порции слез.
Знаю, что я закоренелая эгоистка. Жадная собственница до мозга костей. Поэтому и не имею ни малейшего понятия как справиться с тем, что мой любимый мужчина теперь не только мой.
Да и разве можно с таким ужиться? Разве можно с этим свыкнуться и жить нормально?
Головой я понимаю, что Назар не может просто лежать в кровати пока жизнь его ребенка находится под угрозой. Но сердцу… Сердцу ведь не объяснишь.