Страница 16 из 19
Глава 7 Новый Мечников
— Он же ни разу не летал! — упрекал Марию Герман. — Самое быстрое средство передвижения за всю его жизнь — мой собственный горб.
— Ну а мне почем было знать? — оправдывалась девушка.
Герман наседал:
— Нас эволюция к высоким скоростям больше пятисот лет приучала. Какой выносливости ты от паренька ждала?
— Я уже поняла, — протянула Мария, отжимая очередную грязную тряпку в импровизированном ведре из разбитого шлема. — Не зуди, Герман. Мне и без того теперь всю приборную панель оттирать. Ой, взгляни, он проснулся! Ты как, ребенок?
Я вертел головой, не понимая, где нахожусь. Судя по всему, меня уложили прямо на том самом табурете, где я и провалился в чернь. Спинка его сейчас была откинута назад, я помещался на ней целиком. Громадная птица уже не двигалась, и я попытался приподняться.
— Тошнит? — спросил Герман.
Я не понял вопроса и уставился на егеря. Тот изобразил рвотные позывы и объяснил понятие:
— Тошнота — это когда хочется выплюнуть весь обед.
Слово «обед» я знал. Как только оно прозвучало, мой Жии издал такой протяжный вой, что все поняли меня без слов.
— Да он голодный! — сделал вывод Ковалев. — Эх вы, опекуны! Пошли, парень, я тебя накормлю.
Однорукий увел меня в другой конец егерской избы, или птицы
— Гляди!
С этими словами Ковалев одной рукой согнул свою палку пополам. Он жестом указал на мою палочку. Я понял, что должен сделать то же самое, и сложил пополам свой экземпляр. Тут же в руке стало очень тепло, а в некоторых местах палки даже горячо.
— Ну что, согрелось? Теперь смотри.
Однорукий егерь ловко открутил одними пальцами колпачок на палке и поднес открытый тюбик к носу. Понюхав палку, егерь изобразил наслаждение. Я проделал все в точности, как мне показали, и тут же уловил носом восхитительный запах запеченного мяса. Жии вновь протяжно запел в моем животе и даже немного пихнул меня изнутри, не в силах дождаться, кода я все-таки приступлю к трапезе.
— А теперь ешь, — весело сказал мне майор.
И я с большим аппетитом укусил палку прямо за бок. Из того бока, где я открутил крышку, тут же брызнула какая-то горячая жижа и попала майору прямо в лицо.
— Твою ж
Я замер, понимая, что сделал что-то не так. Пахла палочка, конечно, бесподобно, но вкуса я вообще не почувствовал. Даже маленького кусочка не получилось от неё откусить. Однорукий пошел в отхожую комнату, попутно выкрикивая какие-то странные фразы, которых раньше я не слышал ни от Курьмы, ни от кого-либо ещё, и вернулся с полотенцем. Тут же за спиной послышался смех Марии:
— Ты аккуратно, при детях-то не выражайся! — девушка подошла к нам и, отобрав у Ковалева его палку, протянула ее мне открытым концом вперед. — Рот открой.
Я послушался, и Мария, всунув конец палки мне в рот, надавила на неё сбоку. Мне на язык упали несколько капель безумно вкусной жижи. Чем-то по консистенции на помои похоже, только без гнилых кусочков и личинок. Я погонял вкуснятину по рту, проглотил её и уставился на Марию глазами, полными слез. Если она не даст мне хотя бы еще глоточек, мой Жии сожрет меня изнутри. Девушка весело рассмеялась:
— Понравилось?
Я активно закивал головой, и Мария отдала мне все. Представляете? Вообще всю палку отдала!
— Ну что, Егор, — весело произнесла она, — один-один по косякам?
— Предлагаю минимизировать счет, — предложил Герман, подходя к нам. — Парень как с луны свалился. Ему нужно всё объяснять и показывать — буквально. Он шустрый и смышленый. Быстро все схватывает.
— А как вы хотели? — сказала Мария — Дети…
— Согласен, — проворчал майор, вытирая лицо полотенцем.
Остаток пути я провел, сидя на табурете внутри летающей птицы. В голову меня больше не пускали — похоже, я заблевал весь клюв. Пока летели, Герман больно кольнул меня несколько раз в плечо какой-то палкой.
— Это прививочки, чтобы ты не болел, — пояснил он.
Такие «прививочки» мне регулярно выписывали дети сотрапезников, стреляя в меня из болотных трубочек шипами дерева иглу. Вот уж не думал, что они таким образом заботились обо мне.
Еще егерь дал мне выпить какой-то горькой настойки и пообещал, что больше тошнить не будет. И действительно, хотя в первые минуты полета две съеденных мной палки просились наружу, и даже затемнение салона, устроенное майором, не помогало, — потом тошнота отступила. Я уснул, не найдя, чем заняться.
Как долго мы были в пути, я не понял. Очнулся, когда внутри птицы уже ничего не свистело, а саму ее перестало трясти. Вокруг сновали незнакомые люди, судя по одежде, тоже егеря. Они выносили из головы в хвост какие-то коробки и неизвестные мне егерские штуки. Интересно, а сколько всего в Пустоши егерей?
Один из них, по виду, самый молодой, остановился рядом со мной и присел на корточки. Весело подмигнув мне, спросил:
— Что, будешь новым членом экипажа? Как вы парня-то назвали? — последнюю фразу он выкрикнул куда-то в голову птицы.
Ему ответила Мария:
— Мы не решали еще. Рабочее имя — Конь. Правда, думаю, придется сменить.
Проходящий мимо Ковалев гоготнул, но ничего к этому не добавил. Мне стало обидно, что вариант «заморыш» вообще не стали рассматривать.
— Кооонь? — протянул молодой егерь. — Ну что ж, научу тебя летать, станешь Пегасом! Я — Коля.
Молодой егерь протянул мне руку, и я удивленно уставился на нее. Мне нечего было ему дать.
— Ты поаккуратнее с ним, — предупредил Ковалев, возвращаясь в голову птицы за очередным грузом. — Он все происходящее буквально воспринимает. Нужно все объяснять и показывать. Я пару часов назад по его милости чуть глаза не лишился.
— А что, — прокомментировала слова Ковалева Мария, выглядывая из головы птицы, — руки нет, можно было бы и глаза лишиться, для симметрии. Надели бы черную повязку на тебя, вместо культи крюк бы повесили, был бы у нас звездным пиратом.
— А ты бы кричала «Пиастры-Пиастры», — парировал Егор и вернулся к разговору с Колей. — С его точки зрения, ты сейчас у него что-то просишь.
— Да нет же! — попытался объяснить мне Коля. — Это мы так здороваемся. Протяни мне руку.
Я сделал, как было велено, и мою руку тут же пожала большая Колина рука.