Страница 2 из 13
Летом в Мичашоре лучше всего. У зимы, конечно, тоже есть свои достоинства. Летом, скажем, не покатаешься на коньках, на лыжах или на санках, зимой же — пожалуйста, катайся сколько влезет.
Зато зимой нет ягод и грибов. А летом в Мичашоре, только выйдешь за деревню Косым оврагом, тут тебе и земляника, и малина, и смородина. А грибов за полчаса наберёшь целую корзину: подберёзовиков, подосиновиков, груздей, рыжиков, сыроежек. И белых, конечно. А хочешь, иди с удочкой на Иньву.
Да мало ли интересного летом в Мичашоре!
Глава вторая. ЗНАКОМСТВО
В Мичашоре появился новый человек.
Первым из мичашорских мальчишек узнал об этом Антипка Порошин.
Ранним утром из окна своего дома он увидел незнакомого мальчишку в трусиках и майке, который с полотенцем через плечо спускался по тропинке к ручью.
«Кто такой?» — подумал Антипка и тут вспомнил, как соседка — бабка Матрёна — говорила его матери, что к ней из Перми должен на две недели приехать внук.
«Он и есть! Больше некому, — решил Антипка. — Надо Фимке поскорее сказать, не то он потом станет хвалиться, что первым увидел городского мальчишку».
По-настоящему Фимку зовут Ефим. Но все ребята зовут его просто Фимкой. А что Фимка с Антипкой неразлучные друзья, об этом знает вся деревня. Даже взрослые прозвали их «нитка с иголкой», и это прозвище прилипло к ним, как масляная краска к белой рубашке, когда нечаянно прикоснёшься к свежепокрашенной двери.
Фимка и Антипка живут через улицу, окна их домов смотрят друг на друга. Если нужно, ребята могут переговариваться через закрытые окна с помощью пальцев. Один палец, приложенный к стеклу, означает «экстренный вызов», два пальца — «бери сумку, пора в школу», а три — «выходи гулять». Только перед этим надо позвонить по телефону, чтобы предупредить, что сейчас будет подан условный знак. А «телефон» этот устроен так: через улицу от дома к дому протянута крепкая нитка, на одном конце которой пустая катушка, на другом — спичечный коробок. Покрутишь катушку — затрещит в коробке́, значит, беги к окну, смотри, какой будет подан условный знак. Просто, удобно, а главное — интересно.
Но сегодня Антипка не стал «звонить», он опрометью бросился из дому и побежал через дорогу.
— Я первый увидел! — торжествующе крикнул он, открывая дверь Фимкиной избы.
Фимка был дома один. Он сидел у стола и пил молоко.
— Чего увидел? — спросил он.
— Не чего, а кого. Городской приехал. К бабке Матрёне.
— Какой ещё городской?
Антипка, видя, что Фимка отнёсся к его новости довольно равнодушно, ответил упавшим голосом:
— Внук к ней приехал.
Но тут Фимка заинтересовался:
— Внук? Так бы и сказал сразу.
Антипка радостно затараторил:
— Помнишь, я тебе рассказывал, что бабка Матрёна говорила моей матери: «Нынче, мол, внучек из города ко мне приедет»? Вот он и приехал. Сейчас к ручью умываться пошёл. Идёт себе чинно-важно, полотенце на плечо повесил. Серьёзный такой…
— А ну, пойдём поглядим! — сказал Фимка и, быстро допив молоко, поставил чашку на стол.
Они побежали через огород, перелезли через изгородь и мимо рябин и черёмух кустами спустились в овраг к ручью. Фимка осторожно раздвинул ветки. Сверкнула вода. На мостках стоял мальчик лет десяти-одиннадцати.
Вот он наклонился над ручьём, плеснул себе на грудь и на спину несколько пригоршней воды, фыркая, растёр воду ладонями и снова наклонился над ручьём.
— Плещется, как утка, — шепнул Фимка. — Воды, что ли, никогда не видел?
Он оглянулся, поискал глазами еловую шишку, поднял её и кинул в мальчика. Шишка упала, не долетев до ручья. Антипка молча сунул в руку Фимке другую шишку. Эта шишка шлёпнулась в воду перед самым носом Матрёниного внука.
Мальчик осмотрелся кругом, но, понятно, никого не увидел. Он вытерся, натянул майку и, глядя под ноги, чтобы не наколоться, пошёл вверх по тропинке.
Фимка мигнул Антипке, и они через кусты побежали ему наперерез.
Выбежав на тропинку, друзья встали рядом, перегородив мальчишке дорогу.
Матрёнин внук остановился, не дойдя до них трёх шагов, и изучающе посмотрел сначала на высокого черноволосого и смуглого Фимку, потом на белобрысого Антипку, макушка которого едва доставала до плеча друга.
Антипка и Фимка тоже рассматривали городского. Бледный, голубоглазый, с рыжеватым чубчиком мокрых волос, он был, пожалуй, ниже Фимки, но выше Антипки.
Фимка уже открыл было рот, собираясь сказать городскому мальчишке что-нибудь обидное и тем самым раз и навсегда поставить его на место, чтобы не вздумал задаваться, как вдруг тот сдвинул рыжеватые брови и строго спросил:
— Это вы кидались шишками?
Друзья переглянулись.
— Ну, мы, — процедил Фимка сквозь зубы. — Дальше что?
Мальчик пожал плечами.
— Ничего. Просто я подумал, какой это дурак кидается.
Фимка нахмурился.
— Вот я тебе сейчас покажу «дурака»…
— Драться хочешь? — спросил мальчишка. — Давай. Только здесь неудобно.
Он кивнул на тропинку, поперёк которой, точно огромные змеи, протянулись толстые, выступившие из-под земли корни деревьев.
— «Неудобно»!.. — насмешливо протянул Фимка, сунув руки в карманы. — Я вижу, у тебя уж коленки затряслись. Ладно, не бойся. Дядя пошутил. — Он хитро подмигнул Антипке и снова повернулся к мальчишке. — А ну, пойдём с нами!
Все трое перелезли через изгородь и огородом прошли во двор Фимкиного дома.
Не вынимая рук из карманов, Фимка ногой небрежно выкатил из-под крыльца железную палку длиной с полметра и в руку толщиной.
— Что это такое? — кивнув на палку, спросил мальчик.
— От конной молотилки, — с готовностью отозвался Антипка. — С гумна притащили…
— Неважно, что это такое, — прервал его Фимка. — Вот, гляди!
Он наклонился, взялся за палку правой рукой, расставил ноги и рывком поднял её на уровень плеча.
— Антипка, считай! — приказал он и, надув щёки, сдвинув и без того почти сросшиеся чёрные брови, не спеша, уверенно стал раз за разом поднимать железную палку на вытянутую руку.
Антипка, удовлетворённо покачивая головой, громко и отчётливо считал:
— Четыре… семь… двенадцать… девятнадцать… двадцать пять, двадцать шесть, двадцать семь, двадцать восемь! — с азартом выкрикнул он последнюю цифру.
Фимка бросил палку. Она тяжело ударилась о землю.
— Видал? — торжествующе спросил у мальчишки Антипка. — У нас в Мичашоре Фимка больше всех выжимает.
Фимка, тяжело дыша, привычным движением сунул руки в карманы и, кивнув на палку, предложил мальчишке:
— А ну, попробуй ты.
Мальчишка снял с плеча полотенце, отдал его Антипке, немного подержал железную палку, определяя тяжесть, потом рывком поднял её выше головы и выпрямил руку.
Антипка снова начал громко считать:
— Раз, два… шесть… десять… четырнадцать… восемнадцать…
После двадцати голос Антипки становился всё тише и тише.
Мальчишка выжимал палку медленно, с трудом, но не сдавался. Он покраснел от напряжения, его поднятая рука дрожала, как ивовый прут в быстрой воде.
— Двадцать шесть, двадцать семь, двадцать восемь… — Последнюю цифру Антипка произнёс еле слышным шёпотом и недоуменно и растерянно взглянул на своего друга.
— Бывает, — сказал Фимка. — Да она и не такая уж тяжёлая, эта железяка…
Мальчишка медленно опустил палку на землю и, помахивая рукой от усталости, сказал, тяжело дыша:
— Мы с папой дома с гантелями тренируемся каждое утро.
— Сразу видно, что натренированный! — с уважением глядя на мальчишку, сказал Антипка. — Тебя как зовут?
— Серёжа. А тебя?
— Сергей, значит. А меня Антипка, а его — Фимка. Мы в пятый класс перешли. А ты?
— И я в пятый!
— Отличник небось? — прищурив глаз, спросил Фимка.
Серёжа кивнул.
— Вот я загадаю тебе одну задачку — ни за что не решишь! Хочешь?