Сибирская одиссея Ермака

Английский посол в Москве Флетчер связывал опалу на Строгановых с сибирскими делами: «…царь Федор был доволен их (строгановской) податью до тех пор, попа они не приобрели землю в Сибири… тут он насильно отнял у них все».

Было бы наивно полагать, что Строгановы не пытались извлечь выгоды из «сибирского взятия». Скорее всего, это и погубило их.

Как только Строгановы узнали о разгроме Кучума казаками, они тотчас почувствовали себя хозяевами в При-уралье. Их слуги и приказчики немедленно привели к шерти «инородцев» на Каме, Чусовой, Усве, Сылве, Яйве, Обви, Инве, Косве и других реках. Строгановские сборщики отправились не только в мансийские, но и в татарские улусы, пытаясь взять под контроль земли сибирских татар. Не мешкая, Строгановы начали «ясак с них бусер-мен собирати и к Москве с людьми своими в Ноу городскую четь посылати».

Предприимчивые промышленники не прочь были повторить камский опыт в Сибири. В самом деле, на руках у них была царская грамота, предоставлявшая им право основывать городки и поселения по Тоболу «и кои в Тобол-реку озера падут и до вершин». Солепромышленники получили от Ивана IV льготу на будущие сибирские владения, причем срок их льготы истекал лишь в 1594 году. Права Строгановых подкрепляло еще и то обстоятельство, что они понесли расходы в связи со снаряжением экспедиции Ермака.

Однако времена переменились. Притязания солепромышленников на сибирские земли вызвали раздражение новых московских властей. Дело кончилось тем, что царь Федор отставил солепромышленников от ясашного сбора и поручил дело воеводам, водворившимся в пермских и сибирских городках.

В то самое время, как Флетчер записал сведения об опале на Строгановых, дьяки Разрядного приказа внесли в дворянские списки пометы о гонениях на сибирских воевод. Старший из воевод, Василий Сукин, оказался «у пристава, в опале». Его помощник, тюменский воевода Иван Мясной, также попал под стражу. Основатель Тобольска Данила Чулков, согласно дьячей помете, угодил в тюрьму.

Сибирские воеводы добились крупных успехов. Они основали несколько крепостей, заняли Кашлык, пленили Сеид-хана. Почему же вместо наград их ждала тюрьма?

Может быть, они пострадали вместе со Строгановыми?

Опала пресекла попытки Строгановых использовать царское «пожалование» и подчинить себе сибирские земли. Но солепромышленники не жалели сил и казны, чтобы избавиться от царской немилости. Правительство не могло обойтись без их услуг и объявило о возвращении им городков. В 1590-1591 годах царь Федор, пожаловав «Никиту Григорьева сына Строганова, велел ему вотчиною его, городком Орлом, слободою и с варницами и с деревянными и с починками со всеми к ним угодьи владеть по-прежнему…»

К тому времени Борис Годунов окончательно забрал в свои руки бразды правления, и Строгановы сделали все, чтобы заручиться его расположением. Они поднесли ему богатые подарки, а затем изложили проект подчинения заобских самоедов. По словам голландского купца Исаака Массы, этот проект вскоре же был осуществлен. Посланные Строгановыми люди проникли на 200 миль за Обь и склонили жившие там племена к тому, чтобы они «добровольно подчинились русскому царю и позволили обложить себя данью». Годунов оценил старания Строгановых. Строгановы получили от казны в придачу к старым камским владениям более полумиллиона десятин земли в Приуралье. Однако утвердиться в Сибири Строгановым так и не удалось.

ПОРА ЛЕГЕНД

Множество песен и преданий сложил о Ермаке народ. Едва ли не самым удивительным было то, что память о нем хранили и русские люди, и местные сибирские племена. Собираясь на праздник, обитатели глухих деревень пели о Ермаке русские и татарские песни. Одни при этом плакали, другие смеялись до упаду. Так было три века спустя после гибели славного атамана.

Коренные жители Сибири явились первыми творцами легенды о Ермаке.

Через неделю после гибели атамана, гласит предание, некий рыбак-татарин заметил в Иртыше мертвое тело. Вытянув его на берег, рыбак по доспеху увидел, что это не простой казак. Он поспешил в деревню и вернулся на берег с толпой.

Все, что произошло с телом дальше, напоминало сказку. Отец Ремезова услышал и записал эту сказку при посещении калмыцких кочевий в середине XVII века.

В степях акыны пели о том, как найдено было в водах Иртыша тело Ермака, какие чудеса происходили с ним, как похоронили его в тайном месте.

Семен Ремезов знал от отца калмыцкие предания. В своей «Истории» он дополнил их множеством подробностей. Пробыв в воде две недели и еще шесть недель на суше, тело Ермака будто бы источало живую кровь и оставалось нетленным. Птицы кружились над ним, но не смели клевать.

Мурза Кайдаул Баи сетов, опознав Ермака, велел положить тело на помост и стал созывать татар из всех поселений. Каждый вновь прибывший поражал мертвое тело стрелой.

Ислам так и не успел вытеснить из Сибири старые языческие верования. Своих жрецов – шаманов соплеменники погребали иногда не в земле, а над землей – на помосте. Такой способ погребения считался почетным.

Ермака поначалу оставили лежать на лабазе. Но потом атаман будто бы стал являться в видениях «басурманам», и те настояли на его погребении. Местом погребения было выбрано Баишево кладбище. То было место захоронения некоторых из мусульманских шейхов, павших в дни «священных» войн нслама на берегах Иртыша. Над шейхами высились небольшие погребальные сооружения – мавзолеи. Ермака закопали под кудрявой березой.

В память доблестного врага татары будто бы устроили богатую тризну. Вскоре по степям разнеслись слухи о чудесах, творившихся на могиле героя. Семен Ремезов простодушно записал толки, подслушанные им в татарских улусах. «Бе же видитца бусурманом и до днесь,- записал историк,- во вселенские субботы столп до небеси, а простым с веща велия». Огни на могиле видели, впрочем, одни мусульмане, тогда как православным ничего не открывалось.

Чем больше проходило времени, тем больше легенд слагали о Ермаке. Калмыцкий тайша Аблай поведал Ре-мезову-старшему, что в детстве его исцелила щепотка земли с могилы Ермака. С тех пор Аблай, отправляясь на войну, брал с собой землю со священной могилы и побеждал. Если же земли с ним не было, он терпел неудачу.

Мусульманское духовенство относилось с неодобрени-. ем к народным песням и преданиям, прославлявшим иноверца. Но все попытки заглушить молву о Ермаке ни к чему не привели.

Кучум был последним, кто прибыл на берег Иртыша, чтобы посмотреть на своего грозного противника. Его сопровождали знатные мурзы. Татары «унзоша (в мертвое тело) стрелы своя».

Кучуму не удалось вернуться в Кашлык, где утвердился его соперник Сеид-хан. Пленение Сенд-хана русскими не принесло выгод престарелому хану.

Русские воеводы объявили, что царь возьмет на службу всех татар, которые того пожелают. Новым царским слугам назначали денежное и хлебное жалованье.

Призывы воевод возымели действие. Многим татарам надоело скакать по степи за Кучумом, и они потянулись в родные улусы под Кашлык. В числе других в Тобольск приехал мурза Кайдаул, которому по разделу достался доспех Ермака.

Сфера власти Кучума стремительно сужалась. Волости, располагавшиеся в Прииртышье, к югу от Тобольска, на расстоянии 15 дней пути по реке, признали власть царя и стали платить воеводам ясак в половинном окладе. Другую половину ясака местные князьки и есаулы продолжали давать Кучуму, «блюдяся от него войны».

Теснимый со всех сторон, Кучум послал в Москву грамоту. Он настойчиво просил отпустить к нему пленного Маметкула. Одновременно хан просил царя Федора пожаловать его сибирским юртом «под царскою высокою рукою». В Москве не придали значения миролюбивым заявлениям Кучума. Там не забыли, как хан, будучи царским вассалом, велел однажды убить русского посла и вероломно напал на Пермский край. Маметкул справедливо считался лучшим военачальником Сибирского ханства. Не потому ли Кучум старался вызволить его, что замышлял новую воину?