Страница 38 из 41
Находясь в тюрьме, Матюшка сумел склонить на свою сторону нескольких служилых людей из пленной «литвы». Литовцев тяготила царская служба, и они давно подумывали о том, как перебраться в казачьи станицы.
Матюшка знал, что его сотоварищи стояли на Волге под Увеком, ничего не ведая о случившемся. Поэтому он просил литовцев, не медля ни дня, подать им весть о беде. Другой гонец помчался к атаману Богдану Барбо-ше.
Атаманы видели, что попали в западню, и предпринимали отчаянные попытки спасти свою жизнь. Они просили Барбошу прибыть в окрестности Самары не позднее благовещенья (25 марта 1587 года). К тому же сроку Матюшка ждал и своих товарищей из-под Астрахани. Атаманы рассчитывали поднять против воеводы население окрестных станиц и литовцев, служивших в Самаре. Но им не удалось сохранить в тайне свои планы.
Проведав о заговоре, Засекин велел пытать Матюшку и его сообщников литовцев. Их вешали на дыбу и палили огнем. Наконец те не выдержали пытки и признались, что намерены были учинить мятеж, окружить и сжечь вновь построенную государеву крепость, а воеводу и стрельцов побить вместе с ногайскими послами.
Царские струги, на которых плыл московский посол с казной для князя Уруса и с ногайскими мурзами, вмерзли в лед в 200 верстах от Самары. Узнав о назревавшем мятеже среди казаков, воевода Засекин немедленно послал стрельцов на струги и велел перевезти царскую казну и посольскую «рухлядь» под защиту крепостных стен. Небольшой отряд стрельцов и «литвы» отправился в ближайшее ногайское зимовье «для береженья» на случай нападения мятежных казаков.
Приняв все необходимые меры предосторожности, Засекин послал нарочного в Москву с подробным отчетом о случившемся.
Царские власти предпочли забыть о том, что в дни войны они сами подтолкнули вольных казаков к войне с ногайцами. Им не было дела до того, что сам государь обещал полную безопасность тем казакам, которые выйдут с «вольных рек» на службу в полки.
Заговор и измена поставили казаков вне закона. Таким был приговор московских суден.
Получив отписку из столицы, Засекин не стал медлить. Стрелецкий гарнизон был построен на площади перед воеводской избой. Поодаль сделан помост для послов, желавших увидеть казнь своими глазами.
Осужденных атаманов Матюшку, Мещеряка, Тимоху Пиндыша, Иванку Камышника и еще двух «пущих» заводчиков смуты привели на площадь под руки. Одежду им заменяли окровавленные лохмотья, на теле видны были следы пыток.
Дьяк вычитал вины «изменников» и подал знак палачу. Пятеро казаков взошли на виселицу.
Трупы повешенных долго не снимали с перекладины.
Так кончили свою жизнь известные яицкие атаманы, сподвижники Ермака и Ивана Кольцо, многократно громившие Ногайскую орду.
Вольные казаки не остались в долгу. Не успев вовремя подойти к Самаре и освободить попавших в тюрьму атаманов, они принялись громить царские суда на Волге. На помощь восставшим волжским казакам пришли донские атаманы. На Волге от них не стало ни проходу ни проезду. Казаки отпраздновали кровавую тризну.
В недобрый час попался им на пути персидский караван.
Долгим был путь персидских послов в Москву. Много опасностей подстерегало их на море. Наконец прибыли они в Астрахань. Тут к персам приставили царских приставов, дали стрельцов для охраны и, посадив на струги, повезли в Москву. Начальник караула знал о нападениях вольных казаков на торговые суда. Но он не ждал, чтобы вольница осмелилась вступить в бой с хорошо вооруженными царскими стругами. Его самоуверенность дорого обошлась послам.
Едва струги выплыли из-за поворота, их в мгновение ока окружило множество казачьих челнов. Стрельцы не смогли отбить их нападение.
Царские струги оказались добычей вольницы. Разгоряченные боем и захваченные зрелищем богатств, казаки не сразу уразумели, что к ним в руки попали не обычные купцы, а великие послы. Осознав же это, они отпустили своих пленников без задержки.
Как только весть о разгроме персидского каравана дошла до Москвы, царь велел любой ценой захватить разбойников. Его приказ был выполнен. Царские дипломаты тотчас объявили шаху, будто 400 воров-казаков поплатились жизнью за ограбление шахских послов. Их слова позволяют заключить, что на Волгу явились едва ли не все яицкне атаманы со своими сотнями.
Не в московских обычаях было устраивать массовые избиения «воров». Как правило, власти казнили лишь главных зачинщиков, а прочим предоставляли возможность поступить в «наем» в полки и смыть вину кровью.
От нападения казаков пострадали многие иноземные купцы, торговавшие на нижней Волге. В немецкой слободе толки о волжском грабеже не умолкали до самой Смуты. Голландский купец Исаак Масса подслушал их. «Степные казаки, участвовавшие в нападении на персидских послов,- записал он,- были схвачены, а их главный атаман посажен на кол».
Прошли десятилетия, и московские летописцы сочинили историю о нападении атамана Ермака с воровскими казаками на персидских послов. В действительности для Ермака сибирский поход оказался последним в жизни и он так и не возвратился на Волгу. Ирония судьбы! Нападение на посольский караван возглавил не Ермак, а его давний соперник, «воровской» атаман Богдан Барбоша, некогда отказавшийся идти с ним «в наем» к Строгановым. После казни Матюшки Барбоша окончательно сделался главным атаманом яицких казаков. Как видно, он-то и кончил жизнь в руках палача на торговой площади в Москве.
Освоив пути на восток, царские воеводы пришли на Яик и построили в устье реки крепость. Но московские власти явно переоценивали свои силы. Попытки превратить вольных яицких казаков в государевых подданных вызвали негодование у станичников. Вольница отказывалась подчиняться распоряжениям воевод.
Пока пограничную войну вели казачьи атаманы, основавшие свои городки далеко за линией государевых крепостей, царские воеводы и гарнизонные стрельцы могли спать спокойно. Но с основанием острожка на Яике их спокойной жизни пришел конец. Заняв передовую линию, правительство взяло на себя всю тяжесть борьбы с кочевниками на крайних юго-восточных рубежах.
Гарнизон Яицкой крепости нес потери при нечаянных нападениях орды. Непривычный климат и эпидемии, которые заносили сюда торговые караваны из Средней Азии, были причиной гибели многих стрельцов на Яике. Разрядный приказ с трудом изыскивал людей для ново-построенной крепости. Казна несла расходы.
В конце концов Борис Годунов отказался от попыток закрепиться на Яике, как и от попыток занять столицу донских казаков Раздоры. Царский городок просуществовал на Яике несколько лет, а потом правитель велел снести его, а ратных людей отозвал в Астрахань.
Подобно Тихому Дону, «дальняя» река Яик на много лет осталась прибежищем вольных казаков.
ОПАЛА НА СТРОГАНОВЫХ
Неслыханное обогащение пермских солепромышленников давно вызывало зависть столичной знати. Не только дворянские поместья, но и боярские вотчины далеко уступали по размерам тем землям, которыми фактически владели Строгановы.
Царь Иван умер, и опричные покровители Строгановых один за другим исчезли с политического горизонта. Лишившись их поддержки, купцы впали в немилость. Казна разорила их многократными поборами. Однажды торговый дом получил предписание внести 20 000 рублей разом.
В родном городе Соли Вычегодской Строгановы давно распоряжались, как в вотчине. Они скупали все, что попадалось им под руку, ссужали деньги под процент, кабалили бедноту. Результаты не заставили себя ждать. Жители городка восстали и убили Семена Аникиевича Строганова – главу торгового дома.
Младшие Строгановы, Максим и Никита, не сумели наладить отношения с правителем Борисом Годуновым, и вскоре их постигло крушение. Власти отобрали в казну укрепленные городки Строгановых на Каме и Чусовой. В списке дворян за 1588-1589 годы московские дьяки сделали следующую помету о посылке 3. Безобразова в Пермский край: «К Чусовой соли». На смену Безобразову в Чусовекой городок Строгановых вскоре же прибыл царский дворянин Хлопов. Воеводой в Орел (Кергедан) на Каме был назначен Андрей Акинфов.