Восхождение царицы

И вот Помпей прибыл в наш город, а мой злобный брат и его советники сделали мои слова ложью.

– Они звери, – сказала я. – Я борюсь с животными, не людьми. Значит, во мне не должно остаться ни малейшей жалости к ним.

При этих словах я содрогнулась: по правде говоря, назвать их зверьми значило оскорбить животных.

Потом мне пришла в голову неожиданная мысль:

– А что Цезарь?

– Убийство Помпея, видимо, было призвано удержать Цезаря от вторжения во владения Птолемеев. Но убийцы недооценили этого человека. Цезарь преследовал своего недруга по пятам и с небольшими силами нагрянул в Египет, едва они успели совершить злодеяние. Наш информатор слышал, что Феодот преподнес Цезарю отсеченную голову Помпея и его перстень. Но благодарности и одобрения гнусное дело не снискало. Вместо этого Цезарь зарыдал и обрушился на них с яростью.

– Где он сейчас?

– По словам дезертира, Цезарь в Александрии. Поселился во дворце и, кажется, не намерен двигаться дальше.

– Но что он там делает? Почему он медлит? С ним ли Птолемей? Цезарь не только солдат, но и политик. Может быть, он станет следующим «опекуном»?

– Я не знаю, – ответил Мардиан.

И тут подала голос Ирас.

– Пока Цезарь там, Птолемей не имеет власти, – заметила она. – Это тебе на руку.

– Как может быть на руку то, что мой дом захвачен силой? – возразила я. – Словно лев влез в мою палатку и вздумал спать на моей постели!

После того как Мардиан ушел, а Ирас снова задремала, я долго лежала без сна, уставившись на складки шатра, что терялись в неподвластной слабым язычкам светильника тьме. Меня терзал изматывающий жаркий ветер, для которого у караванщиков пустыни имелось особое название. Оставалось лишь лежать в поту, чувствуя себя пленницей душной ночи, и думать.

Юлий Цезарь победил Помпея. Юлий Цезарь стал господином всех подвластных Риму земель. Юлий Цезарь в Александрии, он живет во дворце – моем дворце! Он ежедневно видится с моим братом. Почему? Зачем он остался? Какова его цель, чего он добивается?

Как бы то ни было, мне необходимо быть там. Ирас права: пока Цезарь в Александрии, Птолемей и его бесчестные советники не имеют власти, и я могу через их головы обратиться к судье. Но мне придется поспешить. С каждым днем увеличивается вероятность того, что Цезарь и мой брат станут союзниками.

От раздумий меня отвлекло назойливое жужжание мухи. Я уже успела пожалеть о том, что мы решили обойтись без москитных сеток, поскольку ставили лагерь не в болотистой местности. Жужжание приблизилось, и мое терпение лопнуло: я разглядела в тусклом свете, куда села надоедливая тварь, стремительно вскочила и прихлопнула ее сандалией.

Не так ли и Цезарь прибивает своих врагов? Говорят, его сила в быстроте и внезапности, благодаря чему он не проиграл ни одного решающего сражения даже при подавляющем численном превосходстве противника. Вот и в Египет, по словам Мардиана, он прибыл спешно, с малыми силами, рассчитывая застать Помпея врасплох и покончить с ним. С Помпеем покончили и без него, но он, сопровождаемый лишь несколькими отрядами, остается в Александрии. Снова возникает вопрос: чего он ждет?

Что я знаю о Цезаре? Очень мало. Только то, что в Риме он более популярен среди плебса, чем среди знати; что он добился, уже не в юном возрасте, замечательных военных успехов; что известен множеством скандальных историй с женщинами, по большей части замужними. Мне говорили, будто чуть ли не каждый шумный развод в Риме связан с тем, что очередная красавица изменила мужу с Цезарем. Правда, аппетиты этого человека женщинами не ограничиваются: ходят слухи, что в юности Цезарь состоял в связи с царем Вифинии. А еще известно, что он собирает произведения искусства и ценит их выше любовных утех.

Сердце мое упало. Судя по всему, когда он уберется из Александрии, он прихватит с собой наши лучшие вещи. Ограбит дворец, заберет себе греческие статуи, египетскую мебель и картины. А мой безмозглый братец и пикнуть не посмеет! Снаружи уже доносились слабые звуки, возвещавшие о приближении рассвета. Я могла определить час по едва уловимому изменению ветра, проникающего в палатку. Скоро придут будить меня, а когда солнце поднимется над песками, передо мной предстанет перебежчик. Хорошо, что о содержании его рассказа меня уведомили заранее.

Перебежчик оказался немолодым египтянином, служившим в войске моего отца до прихода легионеров Габиния. Вид у него был пристыженный. Дезертиры и шпионы всегда так выглядят, даже если они знают, что дело их прежних хозяев безнадежное и неправое.

Я облачилась в царские одежды, дабы он видел, что пришел не к бродягам и разбойникам, а на сторону законной правительницы.

Солдат пал ниц, целуя землю, а потом поднял голову и возгласил:

– О великая царица Востока, моя душа принадлежит тебе, как и мое тело! Я ожидаю твоих повелений.

Я, как и многие до меня, подумала: предатели могут быть полезны, но доверять им нельзя.

Все обстояло так, как уже доложил Мардиан. Черное дело совершено Ахиллой и римским командиром Септимием, одним из бывших подчиненных Помпея, однако вдохновителем злодеяния был Феодот. Он заявил: «Мертвый лев не укусит». Это практическое соображение заставило их забыть о долге, чести и обязательствах, а Помпей нашел свою смерть у тех самых берегов, где по праву рассчитывал обрести помощь и поддержку.

Его обезглавленное тело швырнули на песок и оставили там, позволив вольноотпущеннику Помпея кремировать останки погибшего господина. Бедняге пришлось собирать на берегу дерево для костра, но найденных веток оказалось явно недостаточно. Тело…

– Довольно о мертвых, – остановила я рассказчика. – Лучше поведай, что случилось по прибытии Цезаря.

– Только с чужих слов, царица, ибо меня там уже не было. Мне хватило того, что я видел. Я твердо решил дезертировать при первой возможности. Поэтому встретить Цезаря мне уже не довелось, я лишь слышал, что он прибыл в Александрию. Феодот решил подольститься к нему, преподнеся голову и кольцо, но Цезарь пришел в ярость. Я слышал, что Феодот сетовал на неблагодарность римлянина, перед тем как сбежать.

– А где сейчас Ахилла? И Птолемей?

– Ахилла по-прежнему в Пелузии, напротив твоей армии. Птолемей мечется между армией и Александрией. Цезарь живет во дворце. Последнее, что я узнал перед побегом, – он высадился как римский магистрат, со всеми знаками отличия и власти, словно ожидал признания и повиновения. А Феодот бормотал, будто Цезарь претендует на право быть третейским судьей между тобой и Птолемеем.

Неужели это правда?

– Какова, по твоему мнению, обстановка в городе? Хорошо ли он защищен?

– Очень хорошо. Ахилла позаботился об обороне. У ворот караулы, на башнях стража, гавани перекрыты.

– Получается, Цезарь в ловушке?

– Да. Но сам он, похоже, видит ситуацию иначе. Кажется, это положение его не беспокоит.

Итак, Цезарь блокирован внутри. А я – снаружи.

Прошла неделя, потом две. Ничего не происходило. Наши армии продолжали стоять одна напротив другой, разделенные полоской пустыни, и ни та ни другая не двигалась с места. Потом появился еще один дезертир и принес новое известие: Птолемей перебрался к Цезарю, и теперь они вместе живут во дворце. (Интересно, что рассказывали Ахилле наши дезертиры? Что мы пребываем в нерешительности? Устали ждать, но не находим сил для того, чтобы навязать противнику сражение?)

День за днем мы сидели у стен под тенью пальм и ждали. Верблюды дремали, прикрыв веки с длинными ресницами, а от скал под прямыми лучами солнца исходил характерный запах перегретого камня. Нас охватила своего рода апатия: казалось, мы провели здесь уже целую вечность и останемся навсегда.

Однажды дневной свет начал меркнуть. Начальник стражи, уроженец Газы, явился ко мне и объявил:

– Готовьтесь! Надвигается песчаная буря!

Нам пришлось наглухо, в несколько слоев, закрепить пологи шатров, плотно обвязать материей все сундуки и короба, а главное – закрыть плотными повязками лица. Когда ветер принесет взвесь мельчайших песчинок, дышать можно будет только через марлю.