Страница 1 из 32

Восхождение царицы

Джордж Маргарет

Маргарет Джордж

Дневники Клеопатры. Кн. 1: Восхождение царицы

Margaret George

THE MEMOIRS OF CLEOPATRA. VOL. I

Карта выполнена Юлией Каташинской

Издательство Азбука®

Маргарет Джордж – американская писательница, автор шести бестселлеров по версии «Нью-Йорк таймс». Ее перу принадлежат такие исторические романы, как «Генрих VIII и шесть его жен», «Дневники Клеопатры», «Елена Троянская», «Тайна Марии Стюарт» и другие. Мировую славу ей принесла «Автобиография Генриха VIII» (оригинальное название) – писательнице потребовалось пятнадцать лет, около трехсот источников для ознакомления с историей монарха, три поездки в Англию и пять рукописных набросков, чтобы ответить на вопрос: каким был король на самом деле? Маргарет Джордж – дочь дипломата, и ей с ранних лет приходилось много путешествовать по всему миру. Сейчас она с мужем живет в Мэдисоне, штат Висконсин.

Захватывающая, детально прописанная эпопея с участием множества персонажей. Эта книга поглощает полностью, и кажется, будто древние фрески оживают на ваших глазах.

Один из лучших исторических романов, в котором читателю не терпится затеряться.

…Читатели ни разу не усомнятся в том, что царица Египта рассказывает правду.

В истории Клеопатры есть очарование, неподвластное времени.

Завораживающая история об амбициях, страсти и предательстве в мире Древнего Египта.

Эта книга – настоящая машина времени…

Клеопатре, царице, богине, ученой, воительнице

(69–30 гг. до н. э.)

Элисон, моей Клеопатре Селене

Полу, соединившему в себе Цезаря, Антония и особенно Олимпия

Тебе, о Исида, мать моя, мстительница, сострадательная спутница и защитница во все дни моей жизни от начала и до того часа, когда ты пожелаешь узреть их конец, посвящаю я сию хронику своего земного пути. Тебе, даровавшей мне саму возможность писать, хранившей и оберегавшей написанное и взиравшей на меня, дочь твою, со снисходительным благоволением. Ибо ты подарила мне жизнь, я же, следуя твоей воле, придала этим дням форму и наполнила их своими деяниями. Ныне представляю их на суд твой – истинно и без измышлений. Суди меня, богиня, по делам рук моих и по сокровенным помыслам. Да будет тебе ведомо не только явленное миру, но и сокрытое глубоко в сердце.

Покорно и с надеждой вверяю я свои записи попечению твоему, молю тебя оберегать их и не позволить недругам стереть судьбу и дела дщери твоей из людской памяти.

Я седьмая Клеопатра из царствующего дома Птолемеев, царица, Владычица Обеих Земель; Теа Филопатор – богиня, любящая отца своего; Теа Неотреа – младшая богиня; дочь Птолемея Неос Дионис – Диониса Нового.

Я мать Птолемея Цезаря, Александра Гелиоса, Клеопатры Селены и Птолемея Филадельфа.

Я была женой Гая Юлия Цезаря и женой Марка Антония.

Молю тебя, о богиня, даровать твое покровительство сим письменам, дабы слова мои дошли до потомков.

Первый свиток

Тепло. Ветер. Танцующие голубые воды, плеск волн. Я вижу, слышу, ощущаю их в блаженном спокойствии. Ощущаю даже легкий привкус соли на губах там, где на них попали мельчайшие брызги. А еще ближе чувствую обволакивающий, убаюкивающий запах матери – она прижимает меня к груди и своей ладонью прикрывает мои глаза от солнца. Лодка мягко колеблется, а мать баюкает меня, так что я покачиваюсь в двойном ритме. Это навевает сон, а плеск воды вокруг словно оборачивает мой слух мягким успокаивающим одеялом. И вся я окружена заботой, любовью, лаской. Я помню. Я помню.

А потом… Воспоминание разорвано, перевернуто так же, как перевернулась лодка. Моя мать исчезла, а я барахтаюсь в воздухе, подхваченная чужими грубыми руками. Они схватили детское тельце так крепко, что мне трудно дышать. И плеск – совсем другой, страшный… Я до сих пор слышу этот всплеск и краткие удивленные крики.

Говорят, что я никак не могу этого помнить – мне не было и трех лет, когда мать утонула в гавани.

– Ужасный несчастный случай, да еще и в такой спокойный день, как это вообще могло случиться? Может, лодку повредили? Или кто-нибудь толкнул?.. Да нет, просто она попыталась встать, поскользнулась, потеряла равновесие и упала в воду, а плавать-то она не умела, но мы тогда об этом не знали. Когда узнали, было слишком поздно. Почему же она так часто выходила в море? Так ведь она любила все это, душенька, бедная царица, любила эти цвета и звуки…

Тогдашний ужас словно заключен в ярко-голубой шар: всплеск, брызги, истошные вопли служанок на борту лодки. Говорят, кто-то прыгнул в воду, чтобы помочь царице, и неудачливого спасателя затянуло под днище следом за ней. Вместо одной жизни потеряны две. А еще говорят, будто я верещала, билась, норовила броситься за матерью – и бросилась бы, когда бы не сильные руки няньки, успевшей схватить меня.

Я помню, как меня уложили на спину и удерживали в этом положении так, что я видела лишь внутреннюю сторону балдахина. На ней отражалась блестящая голубизна воды, а я никак не могла освободиться от хватки чужих рук.

Испуганного ребенка следовало бы успокоить, но они и не пытались. Все были слишком озабочены тем, чтобы не дать мне вырваться. Они уверяют, будто и этого я не могу помнить, но я помню. Помню себя вырванной из материнских рук, выставленной напоказ, распластанной в наготе на скамье прогулочной ладьи. Меня держали сильные руки, в то время как суденышко спешило к берегу.

Несколько дней спустя меня перенесли в большую гулкую комнату. Свет, кажется, лился туда со всех сторон, и так же со всех сторон веял ветер. Это комната внутри здания, но мне кажется, будто я нахожусь под открытым небом, ибо это особое помещение предназначено не для человека, а для божества: храм Исиды. Нянька подводит меня – а точнее, чуть ли не волочит за собой – по блестящему каменному полу к огромной статуе.

Постамент настолько велик, что мне трудно разглядеть само изваяние. Я вижу лишь две белые ступни и нечто, вздымающееся ввысь. Лицо теряется в тени.

– Положи цветы к ее ногам, – говорит нянька и дергает меня за руку, сжимающую букетик.

Мне жалко расставаться с цветочками и совсем не хочется куда-то их класть.

– Это Исида, – тихо говорит нянька. – Посмотри на ее лицо. Она смотрит на тебя. Она позаботится о тебе. Теперь она – твоя мать.

Неужели? Я пытаюсь рассмотреть лицо, но оно так высоко и далеко от меня. И оно совсем не похоже на лицо моей мамы.

– Отдай ей цветы, – подсказывает нянька.

Я медленно поднимаю руку и возлагаю свой маленький дар на краешек пьедестала, куда могу дотянуться. Потом смотрю вверх – в надежде увидеть, как статуя улыбается.

И воображаю себе эту улыбку.

Так, Исида, я стала твоей дочерью в тот день.