Страница 78 из 82
Глава 33 Эпилог IV тома
Я увёл — в маленькую уютную кофейню неподалёку. Ценник, правда, оказался просто конский: чашка кофе — семьдесят копеек, круасан — шестьдесят, горячий бутерброд с карельским лососем — полтора рубля.
К тому же я совершил классическую ошибку — уселся напротив, а не сбоку. Подобная рассадка, особенно на первых свиданиях, неизбежно снижает вероятность поцелуя, особенно если стол достаточно широкий. Да и в принципе, сидеть «лицо в лицо» у многих включает режим дискуссии.
— Расскажите про учёбу, Нинель Кирилловна. Как ваши подготовительные курсы?
— Неплохо… Как видите, навык вполне раскрыт. У вас, я вижу, тоже раскрылся навык? Да и не один.
— Не один, — кивнул я.
— В том числе навык любовных похождений?
— Вы мне льстите, Нинель Кирилловна. Похождения были, но любовные ли — это для меня загадка.
— Учеба — всë хорошо… Ещë я тут познакомилась с молодым юношей… из кадетского корпуса. На утреннике абитуриентов. Мы с ним залезли на крышу. Такой неуклюжий, смешной… Это было такое безумие. Альбина так ругалась!
Уколоть получилось, хотя этот ход был ожидаемый — вполне в рамках модных во всех реальностях девичьих методичек по «проверке парня». Конечно, от девушки, только-только выпорхнувшей из-под родительского крыла, можно ожидать разного, но я успокоил себя. Весь произошедший диалог говорил о том, что я куда интереснее, она всë ещë как минимум заинтересована во мне, а как максимум — всë ещë испытывает чувства.
К тому же, со своей стороны я тоже уже изрядно дал поводов для сомнений. Ох, сложный, всë же, был случай. Начинать первые в жизни девушки сексуальные отношения после двух интрижек — «не самый простой кейс», как говорили в одной из прошлых англоязычных реальностей.
— Если вы сейчас попытались вызвать у меня ревность — вам успешно удалось, — признался я.
— Да нет, я вовсе не пыталась! Что за глупости? Вы считаете меня манипуляторшей? Да вы сам манипулятор.
— Считаю. И скоро станете настоящим профессионалом в этом, вы же телепат-дипломат? С открывшимся навыком.
— Пока мне до этого далеко… а вы же были за границей? Ах, да, тот японский плен.
— Если хотите, я могу рассказать. Без ненужных подробностей.
Я рассказал — опустив детали наших взаимоотношений с Самирой и подробности вызова «спецназа» лифтеров. Нинель Кирилловна слушала с вниманием, сильно изменившись в лице, когда я перешел к самой захватывающей части. Я сначала не понял, почему она так отреагировала на эпизод с крушением геликоптера. Потом дошло — она, как и другие мои знакомые и близкие, видела об этом в новостях. И, подозреваю, этот момент мог еë травмировать.
Но без каверзных вопросов тоже не обошлось.
— Мы говорили про ревность. Я правильно понимаю, что вы отправились в поездку со своей любовницей с работы?
— Не совсем.
— То есть любовницей она стала именно там?
Пришлось вздохнуть и нахмуриться. Перевести тему было достаточно сложно.
— Нинель… Кирилловна, когда человек оказывается в тюрьме, причём, в одиночке, причём, в бункере у японцев-извращенцев…
Она потупила взгляд, почувствовав, что перегнула палку.
— Извини…те, Эльдар Матвеевич. Не мне судить, что вы в тот момент испытывали. Я не хотела вызвать, как там говорится, травмирующих воспоминаний.
— Это было следствием одиночества и необходимости в эмоциональной поддержке. Мы общались через стенку, если это имеет значение.
— А после? Когда освободились?
— А когда освободились — впереди ещё был трудный путь домой.
— Вы меня почти убедили, что это было лишь случайной интрижкой. А те «сексуальные эксперименты», которым вас подвергали… Как это происходило?
— В специальной комнате. С огромной кроватью.
— То есть вас прямо-таки вынуждали спать с ними? Чисто механическое действие?
— Нет, чисто-механическое действие не получилось бы. Для высокого уровня сенситивности у ребёнка требуется изображать эмоции, делать всё по-настоящему.
— То есть вы совершали насилие?
— Ни разу. Скорее, некоторые из них совершали насилие надо мной нецелованным.
Взгляд снова стал игривым.
— Это каким образом? Прямо-таки бросали на кровать, и…
— Ну, не обязательно на кровать, технически это часто происходило стоя.
Нинель Кирилловна нахмурила бровки.
— Это как? Не очень себе представляю.
— Это показывать надо, — вздохнул я.
Она зарделась и отхлебнула остатки кофе. Я подумал, что раз мы коснулись темы секса — разговор даже стоит немного усугубить, но меня прервал телефонный звонок. Звонила мать, я сбросил, сказал:
— Так, на чём мы остановились…
Но зазвонили снова, и я поднял трубку.
— Что-то срочное? Я очень, очень занят.
— Срочное! Это кошмар! Заявился! Отец!
— Что⁈ Папа приехал?
Я едва не вскочил со стула.
— Да нет же, Даря, что за глупости! Отец Сида вернулся! С отсидки!
— О. И что теперь? Зачем ты мне звонишь?
— Я его тут… На своём участке! Я не потерплю его тут. Забирай его, отдам по рыночной, ещё квоту, возможно…
— Ма, пожалуйста, «пусть твои люди свяжутся с моими людьми». Напиши Сиду, обрисуй ситуацию, пусть он займётся бумагами. Он камердинер — или чего? Я вернусь из командировки через несколько дней и всё подпишу.
— Нет, Даря, ты не понял, надо сейчас же…
— Мам, прости, не могу, — я очень не люблю бросать трубки, но всё же бросил.
Нинель Кирилловна крутила прядку волос вокруг пальца.
— Какой вы важный, Эльдар Матвеевич… Всё равно, я не очень понимаю, что вам от меня нужно? Зачем всё это? Вокруг полно других красивых девушек… Гораздо более красивых… А я набрала четыре килограмма за весну!
— Какой кошмар! Четыре килограмма!
— Да! Правда, моя репетитор по сенситивике сказала, что в моём случае это идёт на пользу, мол… когда… в общем… грудь дамы несколько больше, то и эффект от внушения становится сильнее.
— Он становится прямо-таки чудовищным. И безо всякой сенситивики.
Я слегка опустил взгляд.
— Почему мальчикам так нравится женская грудь? Это la compensation нехватки материнской любви, как пишут психологи? Вы весь вечер её прямо-таки пожираете… Мне даже страшно. Что в этом приятного? И что приятного в том… чтобы её трогать?
— А вы сами пробовали трогать женскую грудь?
— Ну… только свою.