Страница 4 из 15
Глава 2
Ворота захлопнуты и заложены снаружи крепким брусом.
Захватчики оказываются в западне. Мои подчинённые уже стоят у стен с внешней стороны и только ждут сигнала. В руках глиняные ёмкости, в глазах огонь предвкушения.
Для этого и нужен был земляной вал вокруг внешней стены. Поднявшись на него, мы видим многое из того, что происходит внутри.
Я сталкиваюсь глазами с одним из всадников, явным лидером, который сейчас ошарашенно разглядывает нас.
Казалось, что проходит целая вечность, но на самом деле эти гляделки длятся не дольше жалкой секунды.
Мышь, которая стоит со мной рядом, поднимает ладонь, ожидая команды. За последние два дня она изрядно воспрянула духом. Магия вернулась к ней, даже, пожалуй, в усилившемся варианте.
На поясе у неё висит фляжка с сидром. Тот и вправду даёт серьёзную прибавку к магическим характеристикам. Как бы ни спилась наша магесса. Хотя это ведь не каждый день, а по особому случаю.
Сегодня как раз особый. Киваю ей и в воздух взвивается первый файербол.
Я успеваю им залюбоваться. Ослепительный шар огня в серых и тусклых рассветных сумерках. Он летит по пологой дуге, словно теннисный мяч, пущенный с подачи.
И, перелетев через ограду, он врезается в почву под ногами у двух кнехтов, стоявших у самых изб.
БАБАХ!
Огромная струя пламени вырывается из-под рыхлой почвы, поднимая в воздух землю, пыль и горящий кабаний жир.
Тут же облитые им постройки вспыхивают, словно факелы. Каждое брёвнышко и каждая веточка в них тщательно пропитаны нашим универсальным топливом.
В это же время вторым огненным шаром Мышь атакует частокол.
Пламя мгновенно распространяется по промасленной древесине, оцепляя «Спарту» непроницаемой стеной огня.
Мне в лицо бьёт нестерпимый жар, но я стойко игнорирую его. Земляной вал с внешней стороны даст нам достаточное укрытие от пожарища, разрастающегося в этом филиале Ада.
Кабаны наездников приходят в настоящее бешенство. Они воют и мечутся, сбрасывая всадников, топчась по ним и разнося вдрызг стоящую вокруг пехоту. Пехотинцы разбегаются. Некоторые тычут зверей копьями, надеясь отогнать в сторону. Толкают щитами.
Бедные животные. Вот их мне действительно жалко, но это необходимые потери. Надеюсь, они выживут, кабаньи шкуры обладают удивительной прочностью.
Огонь охватывает всё, кажется, что горит сама земля.
Но мало этого — следом мои подчинённые швыряют через стену глиняные ёмкости. Конечно, они все полны того же жира.
Зря я что-ли гонял Малого и новичков на охоту за кабанами все эти дни? Кабаний жир стал основным нашим продуктом.
Бывший кнехт, а теперь раб Вовчик вытапливал его круглые сутки. Какая ирония, теперь его продукт убивает бывших соратников.
Глина при ударе разбивается, выплёскивая свое содержимое наружу. Кого-то жир обливает ног с головы, кого-то задевает только отчасти.
Но итог один — огонь распространяется и на людей. Лизнув одного, он тут же хватается за второго, третьего и так далее. Жир липкий, его уже не сбить, не смахнуть и не оттереть. Это смертный приговор для любого, в кого попадают наши заряды.
Раздаются чудовищные, нечеловеческие крики. Вой сгорающих заживо явно мало кому придётся по душе.
Пехота врага мечется из стороны в сторону, пытается кататься по земле, в надежде потушить пламя.
Всё тщетно.
Пламя даже и не думает отпускать свою жертву, прожигая доспехи, одежду, плоть захватчиков.
Оно хлещет им по лицам, рукам и ногам, выжигает лёгкие, плавит глазные яблоки, напрочь опаляет волосы на лице и голове.
В воздухе повисает давящий запах гари, палёной щетины и горелой человеческой плоти.
Ужасающая картина. Просто до дрожи в коленях.
Но я продолжаю смотреть и, более того, готовлю очередную «гранату».
Ведь не сумей мы подготовить эту западню, и на месте умирающих оказались бы мы сами. Нас бы никто не пожалел из этих кнехтов и наездников. Ни нас, ни наш дом, ни наших женщин.
Я вспоминаю в эти минуты судьбу бывших жителей «Газелькина». Я сомневаюсь, чтобы с ними кто-то церемонился. Так что теперь рейдеров ждёт расплата.
Как говорится, жалей не мёртвых — жалей живых.
Более того, где-то в глубине души я ликую.
Ведь всё идёт по плану!
И сейчас лишь от меня зависит, смогу ли я довести этот план до безоговорочной победы.
Гюнтер не мог поверить своим глазам. Он не желал видеть, слышать и чувствовать того, что сейчас происходило вокруг
Всё, чего он сейчас хотел — это закрыть глаза, и чтобы всё оказалось простым кошмаром.
Да, ужасным сновидением!
Миражом! Бредом! Да чем угодно!
Но вот он моргает первый раз, второй, жмурится, что есть сил, но ничего не меняется.
Ослепительное кроваво-рыжее пламя не ослабевает, вой и крики его солдат не затихают, а ловушка, в которую он самолично залез, не желает никуда пропадать.
Он допустил самое непростительное для лидера, для военачальника.
Он ошибся.
Гюнтер понимает это столь отчётливо, как никогда. Он повёлся на бредни Богучарова, посчитав их более-менее достоверной информацией.
Ведь артефакт показывал, что тот говорит правду! Да, Гюнтер догадывался, что предатель привирает. Но, в конце концов, люди всегда врут, стараясь обелить себя и выставить в лучшем свете.
Но он же говорил, что приведёт в Спарту! Что Лорда не будет внутри!
Даже если бы это была хитрость, лидер всадников думал, что ничтожные местные жители перемудрили сами себя.
Ведь на его стороне целых шесть наездников на кабанах! Ужасающая мощь. К тому же он самолично вёл эту силу и не позволил бы себя поймать, как какого-то наивного молокососа.
Оказалось, что он был о себе слишком высокого мнения.
Многочисленные победы над прочими кластерами затуманили его взор и даже поражение прежней группы на западной границе ничему его и остальных не научило.
Гюнтер не верил, что их разбили в честном бою. Точнее, не желал верить. Гордыня ослепила его.
А нескончаемый трёп Сурового только усугубил дело. Его поспешность и желание прогнуться перед Джо-Джо, сослужили медвежью услугу Гюнтеру, который не желал, чтобы все лавры перешли к заму.
Ослеплённый алчностью и высокомерием, он пришёл сюда и без особых сомнений залез в мышеловку.
И теперь ему придётся расплачиваться за эту ошибку.