Туманный лисий мех

– Это потрясающе.

– Правда, они очень дорогие.

– Я же сказал, цена не играет роли. Но это изумительная идея – показать, что супруги одно целое. Жаль, мой дед родился и умер раньше этих новшеств.

– Уверен, дед господина оценил бы эти милые вещицы.

Меж бровей лиса пролегла горькая складка.

– Он подарил бабушке в честь их помолвки жемчужную нить…

– О, жемчуг нынче в моде! – подхватил бобр и крикнул в боковую дверь: – Пнина, милая моя, какие там придумали правила для дам? Не больше одного жемчужного колечка на одной лапе или на двух?

Его жена, немолодая, но свеженькая толстенькая бобриха в опрятном фартуке, высунулась из-за двери и строго отрезала:

– Откуда мне знать, ты ведь ювелир.

– Вас зовут Пнина? – спросил лис. – «Жемчужина», да?

– Да, – зарделась бобриха и уточнила: – А вы ищете подарок?

– Для невесты.

– О, никто не подскажет вам лучше, чем женщина! – заявила Пнина и по-хозяйски посоветовала: – Возьмите вон то колечко с жемчужинкой, оно очень мило будет смотреться на лисьей лапке, просто и со вкусом. И какую-нибудь брошку. Но главное – не забудьте про свою любовь к этой счастливице и про самые нежные слова.

– Благодарю вас, – улыбнулся лис и купил и кольца, рекомендованные бобром, и кольцо, указанное бобрихой, и – на свой вкус, – золотую с эмалью брошь в виде аиста.

Путь лиса лежал за город, в степи. Туда пару дней назад прибыл цыганский табор, и карты подсказали, что это те самые кибитки, в которых он вырос.

Как все изменилось за эти годы! Он обрел Бессмертие, обманув Смерть: целых сто лет ему ничто не страшно. Меньше, чем за год, лис сколотил приличное состояние на картежных вечерах и теперь, когда ее величество Фортуна пригнала кибитки родного табора к окраине Арля, лис не мог не пойти туда.

Потому что его любовь осталась неизменной.

Узнает ли его Катлин? Жив ли ее отец? Теперь-то он точно отдаст за Николя дочь, ведь тот небеден и не будет держать ее в клетке, как птицу, потому что сам намерен путешествовать.

С этими мыслями лис дошел через бурелом до костров, вокруг которых резвились босоногие дети, и притаился за деревом невдалеке. У кибиток, на жухлой августовской траве сидели старики – лис узнал старушку-чернобурку, умеющую гадать, и отца одного задиры, очень Николя не любившего.

Он заметил и других знакомых, постаревших или повзрослевших. Были и новые мордочки – все больше малыши.

Лис вдруг остро почувствовал, что жизнь здесь идет своим чередом, а ему в ней места нет. Что он сделает? Придет к ним в своем нелепо щегольском наряде? Задарит Катлин драгоценностями? А если она и вовсе умерла?

Наконец, он разглядел знакомую острую рыжую мордочку, миндалевидные ореховые глаза и ушки, в которые звенели все те же серьги.

Ах, Катлин! Все так же хороша, только совершенно по-иному, не как девочка, а как взрослая лисица. Семнадцать лет только прибавили ей красоты и грации, которых не могли испортить ни залатанные юбки, ни старая блуза, ни стеганое одеяло, которое она теперь драпировала поверх одежды не как подросток, а как взрослая женщина. У нее были проколоты оба уха, и в них поблескивали серебряные сережки, а голову покрывало подобие вуали глубокого зеленого цвета. А задние лапки, стройные ножки были так же босы…

На счастье, к дереву приблизился лисенок лет пяти. Лис схватил его за шкирку и прижал палец к губам:

– Не бойся меня. Вот тебе монетка. Позови мне Катлин.

Малыш подозрительно сощурился:

– А откуда вы ее знаете?

– Во сне видел.

– Правда?

– А то! Ну, позовешь?

Лисенок попробовал монетку на зуб и кивнул:

– Ладно, ждите.

Лис видел, как малыш подбежал к Катлин и зашептал ей что-то на ухо, показывая в ту сторону, где прятался Николя. Лисица немедленно направилась к нему.

Николя поспешно стряхнул с пышного хвоста сухую веточку и расправил смявшиеся рукава.

– Здравствуйте, – тихо поздоровалась Катлин, зайдя за дерево и настороженно уточнила: – Мы знакомы с вами, месье?

– Неужели не признала? – грустно улыбнулся лис. Лисица покачала головой, и он развел лапами: – Хотел принести тебе ландыш, да вот беда – ни одного не нашел. Видно, не сезон.

Глаза Катлин стали круглыми, как золотые монеты.

– Николя?

– А кто же еще?

– Почему твои глаза зеленые?

– И это все, о чем ты меня спросишь после стольких лет?

– Какой ты стал…

– Какой?

Лисица сделала неопределенный жест и смущенно потупилась:

– От вздорного мальчишки и следа нет.

– О да! Я теперь взрослый мужчина, Катлин, с деньгами и головой на плечах. Представляешь, я только позавчера вернулся в Арль из самого Парижа!

– Из Парижа?

– Да! О, ты сама скоро увидишь. Весь Париж – и Нельскую башню, и Лувр, и кладбище невинно убиенных – ты не смотри, что так жутко звучит, там все гуляют. А как велик остров Ситэ! Как живописен Монмартр! Сначала ты увидишь Париж, а потом, потом и всю Францию, и весь мир! Он большой, он необъятный, и он весь, весь будет у твоих лап!

– Я? У моих? О чем ты?.. Уж не пьян ли ты?

– Где твой отец? – вместо ответа перешел к делу лис.

– Умер десять лет назад, – вздохнула Катлин.

– Мне очень жаль. Но оно и к лучшему.

– Почему это?

– Я могу ни у кого не спрашивать, только у тебя.

– О чем?

Лис достал из кармана колечко с жемчугом и надел на безымянный палец ее правой лапки:

– Станешь ли ты моей невестой, чистой и нежной, как ландыш… – он достал одно из колец желтого золота и надел на безымянный ее левой: – И женой, чудесной, как…

Катлин поспешно отдернула обе лапы и стянула кольца:

– Да ты с ума сошел…

– Не волнуйся, для меня это не траты, – настаивал лис. – Ты… Ты моя жемчужинка, моя единственная любовь. Я Смерть обманул, слышишь? На целых сто лет! Целый век меня не убьет ни одна болезнь, ни одно оружие!..

– Что? Что ты говоришь?

– Мы поженимся, – продолжал вдохновенно лис. – И я всегда смогу нас обеспечить. Как я обещал. Лисята, помнишь? Мальчик и две…

– Помню, – сконфуженно подтвердила Катлин. – Но прошло семнадцать лет…

– У любви нет возраста.

– Да, только… Я ведь уже замужем.

Улыбка сошла с губ Николя. Он негромко спросил:

– Как? Ты же клялась…

– Помню, клялась… Да ведь мы детьми были, Николя, – протянула Катлин. – Тебя прогнали, а мне не хотелось в старых девах засиживаться.

– И… за кого ты…

– За пса Жеана.

– Так он двух слов связать не умеет!

– Да… Но он в общем неплох…

Боль причиняли лису не только признания возлюбленной, но и ее тон: она оправдывалась, но не из чувства вины, а из страха. Конечно, ведь сейчас он богат, захочет – убьет и ее, и Жеана, и сойдет ему все с лап. От этого было невыносимо горько.

– На, бери назад кольца, – бормотала Катлин, засовывая подарки в окаменевшие лапы Николя. – Найдешь лису по себе, отдашь ей… А мне, прости, пора бежать… Я…

– Ты клялась, – прошептал лис. – Ты дала слово. Ты должна была меня дождаться. Я бы ничего для тебя не жалел, мы бы жили лучше короля. Я бы положил к твоим лапам весь мир.

– Мне пора бежать, – повторила лисица и метнулась прочь – только рыжий хвост с белым кончиком мелькнул среди ветвей.

Николя посмотрел на кольца у себя на лапе – одно с жемчужинкой, одно с крошечной лапой, а брошку он даже вручить не успел, – и по щекам его текли слезы.

Последние, последние слезы в его вечной жизни.

– Пес… Ненавижу собак… – тупо пробормотал он.

Для чего теперь ему коптить небо? Надо было пойти с самого начала со Смертью в ад, ведь даже там нет таких мук, как здесь, на земле, где Катлин принадлежит другому.

Прижавшись к теплому шершавому стволу, лис тихо неестественно рассмеялся. Жемчужинка. Его жемчужинка… Она же поклялась! Клятва – не пустой звук.

И, убрав кольца обратно в карман, Николя побежал через лес.

Не от страха. Не от Катлин. А от себя.