Страница 86 из 98
Сопоставляя эти результаты с моими и других авторов, я смею утверждать, что, очевидно, у Герцена не было паралича n. vagus до перерезки (до 9 августа), так как мои собаки доказывают, что раз все идет благополучно и животное живет здоровым, оно постоянно представляет физиологический эффект редкого дыхания. У меня это доказано на обеих собаках. Предположить, что после перерезки левого нерва собака Герцена случайно заболела, нельзя, так как тогда скорее дыхание участилось бы, а не замедлилось. Следовательно, первый опыт, подробно описанный, несомненно, не есть опыт, доказывающий долгое выживание животного без блуждающих нервов, и я полагаю, ни один физиолог, разобравшие эти вещи, не подумает иначе.
Относительно второй собаки у меня, как и у всякого, отсутствуют основания для какого-либо заключения. В статье сказано, что собаке перерезан тогда-то блуждающий нерв и сна кормится через желудочную фистулу. Позже, в отчете местного Общества об этой собаке упомянуто, что она умерла через 3 месяца 3 недели. Вот это фактическая критика работы Герцена. Теперь позволю себе идти дальше и представлю более глубокое теоретическое сопоставление моих результатов с результатами Герцена.
У Герцена вводится два приема для выживания собак с перерезанными блуждающими нервами. Первое то, что n. vagus перерезается один после другого через 5-6 месяцев, чтобы изгладилась гиперемия, и второй прием состоит в том, что некоторое время после перерезки кормят собаку через фистулу. Сколько же здесь не принято в расчет! Несомненно доказано, что после перерезки n. vagus, все равно сразу или на расстоянии, наступает расстройство пищеварения, пища не переваривается, а гниет. У Герцена же сказано, что после перерезки левого n. vagus, он положил 500 г мяса в желудок. Я считаю существенным приемом, что беру с первого же начала пищеварение в свои руки и не даю ему уклоняться от нормы. Затем, далее он держит в голове эту пневмонию, причем главное основание видит в нервнопаралитической гиперемии Шиффа и ради этого кормит собак через желудок - прием, как уже приведено выше, не достигающий цели. Уже многие авторы и в числе их Шифф обратили внимание, что незапирание голосовой щели особенно дает себя знать не тогда, когда пища поступает изо рта в желудок, а когда при рвоте выбрасывается вон. У Герцена этот момент остается в силе, так как ротовая полость не разобщена. Наконец третье обстоятельство. Если у человека потеряна нога, то, конечно, он не полный человек, но может быть здоров, и, приделавши ему деревяшку, мы дадим ему возможность ходить. Но было бы странным требовать, чтобы он танцевал, прыгал; ясно, что это невозможно, и эту лишнюю работу раз навсегда нужно скинуть. То же относится и к нашим собакам. У них существует паралич, оставьте же это в покое, примиритесь с этим, если хотите, чтобы собаки выжили.
В заключение, данный срок промежутка между перерезками обоих блуждающих нервов не имеет значения, как показывают мои опыты. Поэтому я нахожу, что по сути самого дела метод Герцена к успеху не приведет. Жизнь, существование представляемой мною сегодня собаки есть, как мне кажется, полный итог почти столетней разработки вопроса, т. е. теперь все существенное принято во внимание, что в разное время указывалось авторами, и раз эта собака живет, то вопрос о механизме смерти решается. Здесь я прибавлю только, что чем старше животное, тем опыт должен удасться лучше, так как с годами хрящи гортани делаются менее подвижными, получается стойкое положение частей гортани, припадки удушья легче и скорее совершенно изглаживаются. Так, первая моя собака Бурка был старый пес, и историю с гортанью он перенес хорошо, а у Шарика, собаки более молодой, явления со стороны гортани дают себя знать дольше. В заключение я хочу обратить внимание еще на следующее обстоятельство. После операции у первой моей собаки 3 месяца не было прибавления веса, упавшего во время операции, и только с 4-го месяца началось движение вверх, и через 78 месяцев собака достигла нормального веса. Вес второй собаки упал за время операции с 1 пуда 10 фунтов на 1 пуд. 3-4 фунта, и это держалось до последнего времени; месяц тому назад вес стал подниматься, а на днях достигнет нормы. Второе, на что обращу внимание, - это пульс; замечательно, как он быстро урегулировался. После перерезки наблюдается сильное его учащение, вместо 80-90 ударов пульс переходит за 200, считать его нельзя, животное чувствует себя плохо, не весело, не отвечает на зов. Но уже на другой день пульс устанавливается на 120 130, и, например, у Бурки такой пульс держался месяца 2-3 и затем установился на 110, т. е. сделался выше норма. С Шариком повторилась та же история. Относительно температуры надо заметить, что эти собаки также представляют стойкие изменения против нормального, хотя они невели разнятся на 0.3--0.4 от нормы.
Лабораторные наблюдения над патологическими рефлексами с брюшной полости
[216]
За последние годы деятельность нашей лаборатории была направлена главным образом на изучение различных физиологических явлений у собак, подготовленных к наблюдению, благодаря разнообразным и задолго исполненным над ними хирургическим операциям. Таким образом перед нами прошел не один десяток собак, которым была произведена та или другая операция. Каждая из этих собак по-своему относилась к нашим вмешательствам, - одни индифферентно, другие протестовали, - отчего на наших глазах разыгрывались те или другие явления. Накопляясь более и более, эти явления в конце концов дали нам, хотя и сырой, но большой и крайне интересный материал. Придется ли разработать его, я не знаю, но и в настоящем его виде материал, как мне кажется, заслуживает быль сообщенным.
Я сознательно озаглавил свой доклад «Наблюдения», потому что все наши явления наблюдались как побочные при различных оперативных вмешательствах, произведенных с другой целью. Однако эти побочные наблюдения носят на себя следы эксперимента. В нашем распоряжении находились всегда здоровые животные; у этих животных определенным образом нарушалась норма, и на определенные нарушения они отвечали определенными же явлениями. Интересующие нас теперь операции относились к брюшной полости, и я опишу свои наблюдения по четырем типам этих операций.
К первой группе принадлежат те случаи, в которых с особой целью делалась возможно доступной для хронического наблюдения двенадцатиперстная кишка. Ради этого проводился разрез по белой линии живота и извлекалась наружу двенадцатиперстная кишка. Она закреплялась в углах разреза белой линии (середина которой снова сшивалась) и лежала, таким образом, прямо под кожей. Большею частью получалось первичное натяжение кожной раны. Судя по первому времение маленькая операция переносилась животными вполне благополучно, но первые же собаки дали крайне странные явления в последующий период. Недели две после операции животное пользовалось полным здоровьем; сначала только немного поголодало, а затем стало кормиться досыта. К концу этого срока совершенно неожиданно были замечены изъязвления на слизистой оболочке рта. Первое предположение, конечно, было о каком-либо загрязнении, но различные дезинфицирующие промывания только очищали язвы, не приводя к их заживлению; напротив, последние делались все больше и больше. К концу третьей недели собака представила еще более странное явление: она стала плохо владеть задом. Сначала это выражалось неловкими поворотами на задних ногах, их слабостью, в конце дело дошло до полного их паралича. Паралич постепенно полз вверх, захватил передние конечности, перешел на шею, голову, и в конце концов собака умерла, по всей вероятности от паралича дыхания. Обнаружение и распространение паралича протекали в течение одной недели, а от операции до смерти прошло не более одного месяца. Ввиду возможности какой-либо специальной болезни у нашего животного мы воспользовались любезно предложенной помощью опытного ветеринара Тартаковского, но какой-либо известной болезни не оказывалось. Бешенство, не говоря о подробностях клинической картины, исключалось отрицательным результатом прививки мозга кролику. Предположению о чуме, острой и хронической, не отвечали ни клинические симптомы (хорошее самочувствие, аппетит и чистота слизистых оболочек носа и глаз), ни патологоанатомические данные. Вообще инфекционный характер заболевания не был вероятен в виду пробы, произведенной Тартаковским с втиранием распада слизистой оболочки полости здоровым собакам с царапинами во рту. Таким образом мы пришли к тому убеждению, что в данном случае никакой «обыкновенной» болезни нет и что перед нами имеется что-то особенное. На вскрытии вся слизистая оболочка рта представлялась покрытой симметрическими изъязвлениями, причем эти изъязвления носили характер, так сказать, холодных, т. е. в них не было резких воспалительных явлений, кроме легкой отечности ткани под распадающейся слизистой оболочкой. Что касается других патологоанатомических изменений, то мы должны отметить только экстравазаты на слизистой оболочке кишек выше и ниже выведенной петли. В мозгу тоже никаких изменений не было найдено. Приходилось думать в силу всего приведенного, что мы имели дело с каким-то своеобразным рефлексом. Интересно было, конечно, прочнее установить связь этого рефлекса с производимой нами операцией. В этой связи мы убедились сейчас же на другой собаке, а потом и еще на трех. У всех их в скорости развился язвенный стоматит, но нервных явлений не было. Однако думаю, это не может говорить против связи описанного на первой собаке паралича с операцией. Очевидно, там рефлекторные влияния случайно были сильнее, чем у последних собак, почему они дали более сильный эффект. В этом утверждает нас дальнейший ход стоматитов. Тогда как у первой собаки стоматит все усиливается, у последних с течением времени наблюдался обратный ход процесса.