Сибирия : 4

Разгадка была проста — моё тонкое тело не просто укрепилось, а достигло предела, за которым его ждало некое перерождение, выход на новый уровень. Однако процесс этот требовал пищи в виде эдры. И много пищи.

Впрочем, судя по всему, с этой проблемой рано или поздно сталкивается любой мало-мальски сильный нефилим. Магическая энергия — ценный ресурс, и достаточно редкий, даже здесь, рядом с Сайберией. Поэтому-то нефы и спонсируют охотничьи экспедиции на таёжных тварей — для добычи грудных карбункулов.

У меня, как у Пересмешника, ещё большое преимущество перед остальными — за счёт своей универсальности я могу перерабатывать любую эдру, без жёсткой привязки к конкретному Аспекту. Да и способности свои могу применять более часто, а не копить энергию неделями. Но даже это сейчас не спасает меня от постоянного голода.

Голод этот, к счастью, не отражается на моём физическом состоянии. Разве что бывает неуютно, когда грудной узел опустошается полностью — я чувствую себя в такие минуты безоружным. Но эту проблемку удалось со временем решить. Я разделил Средоточие на несколько изолированных друг от друга отсеков и зарезервировал один из них как некий неприкосновенный запас. Он всё равно потихоньку просачивался, но не так быстро, как незащищенные.

Поиски новых источников эдры для меня теперь стали одним из главных приоритетов. По крайней мере, пока трансформация тонкого тела не завершится.

Вот и сейчас, оказавшись в незнакомой части парка, я выискивал подходящие деревья и вытягивал из них накопленную эдру. Больше всего её было в измененных растениях типа камнедрев, чёрной осины, кустов пепельного багульника. Их-то я в первую очередь и выискивал, стараясь не особо отбиваться от группы.

К моменту, как мы вышли к берегу, я успел изрядно пополнить свои запасы. Которые, впрочем, начали тут же таять, быстро впитываясь в ауру. Казалось, будто узлы пульсируют, жадно поглощая энергию и становясь чуть ярче и плотнее.

Это бы подняло мне настроение, если бы не разошедшийся уже не на шутку дождь, вдвойне неприятный на открытом пространстве.

— Только Боцману дождь нипочём, — проворчал Трофимов из-под капюшона.

— Ага, в своей стихии, — поддакнул кто-то из ребят.

— Может, всё-таки на этом и закончим, а? Неужто строить что-то заставит прямо в этой слякоти?

Кабанов-младший стоял на самом краю обрыва над рекой, его чёрный длинный бушлат блестел от воды, капюшон трепетал от порывов ветра. Но сам преподаватель при этом был неподвижен, как статуя, и молча наблюдал за приближением нашей группы. Мы действительно прибыли первыми, за нами с небольшим отрывом следовала ещё одна команда. Остальные немного задержались, но и их уже было видно за деревьями.

— Карты и жетоны из тайников сдать мне! — объявил он, когда мы приблизились. — И разбираем ножи и топоры вон с тех колод. Разбивать палатки и строить шалаши сегодня не будем…

По рядам студентов прокатился вздох облегчения, тут же сменившийся многоголосым стоном, когда Боцман продолжил.

—… вместо этого сейчас быстренько соорудим навесы от дождя, разведём костры и просушимся.

Перечить Борису Георгиевичу не было смысла. Да и от дождя хотелось поскорее спастись. Так что, отправив Трофимова и Полиньяка сдавать карту, остальные члены отряда поспешили к площадке чуть поодаль, где стояло несколько деревянных чурок, в которые было воткнуто десятка два ножей и несколько топоров.

Никаких инструкций, а уж тем более помощи со стороны Боцмана ждать не приходилось — преподаватель, похоже, сначала хотел поглядеть, как мы будем разбираться сами. И, к моему удивлению, большая часть нашего отряда не умела толком обращаться ни с ножом, ни с топором, а о том, как соорудить простенький навес из веток и лапника — вообще понятия не имела.

— Эх, горожане, едрить вас в качель! — ворчал, вернувшись, Трофимов. — Белоручки хреновы! Чего ж тогда в Горный-то попёрлись, в изыскатели?

— Я вообще-то на инженерном факультете, — огрызнулся Кудеяров, с некоторой брезгливостью берясь за рукоять топора. — И для того и образование получаю, чтобы самому потом мозоли не набивать.

— Ну-ну. Только вот в тайге всяк должен уметь хотя бы самое необходимое. Как костёр развести, как шалаш устроить, как охотиться…

— Верно рассуждаешь, студент Трофимов, — одобрительно кивнул Боцман, проходя мимо нас. — Но вы бы поторопились, пока до исподнего не вымокли.

Трофимов, как староста, уже по привычке взял на себя организационную работу. Распределил обязанности — кого-то отправил на заготовку длинных жердей, кого-то на лапник, кого-то — на поиски хвороста для костра. Место для бивака мы успели застолбить самое удобное — на ровной площадке между двумя недалеко стоящими деревьями, которые можно было использовать в качестве основных опорных столбов.

Работа закипела, и разошедшийся дождь только подгонял — хотелось, наконец, от него укрыться. А если ещё и костёр удастся разжечь и хоть немного погреться и обсохнуть — то вообще шикарно будет. Правда, в это мне пока слабо верилось — кажется, найти достаточно сухие ветки будет сейчас проблематично.

Эта часть парка была уже совершенно неухоженной и даже не огороженной, и по сути являла собой участок леса. Река тут была довольно широкой — с полкилометра, но к югу от нас был виден мост. На противоположном берегу тоже темнел лес, но из-за деревьев там и сям поднимались столбы печного дыма — похоже, там какое-то село, а может, и не одно. Так что ощущения, что мы в диких местах, не возникало. Тем более что дорога сюда от университетских корпусов, даже с учётом извилистого маршрута с поиском тайников, заняла от силы час.

Поэтому, когда из кустов донесся шорох и отрывистый не то рык, не то всхрап, мало кто воспринял его всерьёз.

— Это кто там хрюкает в кустах? Кочан, ты что ли? Ну иди сюда, кабанчик, за ухом почешу!

— Я те сам щас… почешу! — обиженно отозвался Кочанов с другого края поляны, показывая кулак.

Но хрюканье донеслось и чуть позже — уже более отчётливое, и совсем рядом. Ещё немного — и под смех и улюлюканье первокурсников на поляну выскочила пара поросят — щетинистых, полосатых, сердито повизгивающих. Их, похоже, спугнул кто-то из ребят, углубившихся в чащу в поисках хвороста.