Мулан. Герой из рода цветов

И в этом состоял самый глубокий мой проступок. Ибо мои действия привели к тому, что мать возненавидела своё ни в чём не повинное дитя, и пусть мне будет за это стыдно во веки веков. Ведь и по завершении своего искупления, и, наверно, уже никогда не смогу я восполнить рану в сердце своей дочери, отвергнутой настолько, чтобы печально прославиться под прозвищем Нежеланная дочь.

Глава 40

Туман

– Нежеланная дочь? – выдохнула Мулан. – Неужели... неужели это та самая... – Девочка наклонилась к Кролику и шёпотом спросила у него: – Это та самая, которая стала Багровой лисой?

– А-а, – Лю Тин-Пинь повернулся к Кролику. – Так это ты ей рассказывал?

Кролик кивнул, и заметная печаль промелькнула в глазах обоих.

– Мне не стоило вмешиваться, – грустно признал Кролик.

– Ты всего лишь пытался помочь, – ободрил его Лю Тин-Пинь. – Хотел дать ей возможность обрести свой собственный путь.

– И позволил ей встать на кривую дорожку, – обречённо добавил Кролик.

– Туци, – голос Лю Тин-Пиня стал мягким, – это вовсе не твоя вина. Поверь, всё, что произошло, произошло из-за меня, да ещё из-за Белой лисы.

Стоило ему упомянуть это имя, как резко подул сильный ветер, и красный парус бешено забился, словно пытаясь вырваться и улететь. На реку опустилась мрачная тьма, а лодка вдруг стала на месте, и все трое вскочили со своих мест, обуянные внезапным ужасом. Мулан вытянула шею и заметила, что вода за бортом совершенно гладкая и неподвижная, как будто лодка врезана в блестящую лаком панель из чёрного дерева. А подняв глаза вверх, Мулан поняла, почему чёрного: их окутывало густое тёмное облако. Странное чувство пустоты охватило девочку: время, звуки, цвет словно растворились в дымке. Больше не было ни солнца, ни неба, ни земли – всё скрыла пелена тьмы, всё поглотил злой дух тумана.

– Туман! – прошептала Мулан, трепеща. Шея начала болеть от напряжения, и девочка осознала, что уже не может вспомнить, сколько времени так вот стоит, уставившись в сплошную темень. Казалось, что опустившееся на них покрывало удерживало их не только на месте, но и во времени. Мулан потёрла шею рукой, чтобы размять мышцы, и скривила скорбную гримасу. Очевидно, звать это просто туманом значило сильно недооценивать беду, но никакое другое слово, чтобы описать это, ей всё равно на ум не приходило.

– Белая лиса. Опять, – в голосе Кролика послышалось отвращение. – Ничем не погнушается, лишь бы нас замедлить.

Лю Тин-Пинь, однако же, залился смехом, причём в плотном покрове тумана раскаты его хохота разносились вокруг ещё лучше.

– Да ну? – прогрохотал он, рассекая своим басом осевшую на них тишину. – Опять за старые фокусы? Неужто это лучшее, на что твоя ведьма способна?

– Она уже пробовала ураган, – откликнулся Кролик, – пчелиный рой и расщелину. Видимо, трюки начинают заканчиваться.

Лю Тин-Пинь снова захохотал.

– Подумать только – после всех этих столетий, такой же топорный подход, как и в старину. Дождиком, знаете ли, плеваться, дуть дымком! – фыркнул он. – А ведь дуть, положим, и я умею.

И с этими словами Лю Тин-Пинь вскочил на борт. Схватившись за мачту одной рукой, он вскинул другую в туманное пространство. Парус остался безжизненно висеть, зато огромный рукав Лю Тин-Пиня знатно надулся и края его забились – правда, при полном штиле бились они, очевидно, от переизбытка энергии хозяина. Тот разинул пошире рот и вобрал в себя большой глоток воздуха. Затем сомкнул губы, удерживая воздушную массу внутри, задорно блеснул глазами в сторону Мулан, подмигнул ей и – дунул.

Воздух наполнился свистом. Звук усиливался и множился, и вот уже превратился в настоящий рёв, и рёв этот грохотал, словно гром с небес. Лодка покачнулась. Трепет перед неведомым магическим туманом, который овладел вначале Мулан, был уже ничто по сравнению с тем изумлением, с каким она наблюдала за Лю Тин-Пинем. Из него наружу неслась настоящая буря, которая наполняла парус и разгоняла туман. Окутавший их, точно одеяло, плотный сумрак, начал рассеиваться, и Мулан снова увидела небо.

Однако вместо сияющего солнца на небе господствовал тонкий лунный месяц. За то время, что они боролись с туманом, день прошёл, и настала ночь.

Глава 41

Меч из персикового дерева

Бледный свет луны, идущей на убыль, лёг зыбкой дорожкой на мелкие чёрные волны, что тихо поплёскивали за бортом. Мулан в смятении огляделась. Мало того, что уже была ночь – месяц на небе был значительно тоньше, чем она видела его в последний раз. Вдобавок, теперь они плыли в открытом море. Так сколько же времени они провели под этим туманом? Она с вопросительным видом обернулась к Лю Тин-Пиню с Кроликом.

– Трюк, может, и стар, однако работает, – пробурчал Кролик. – Ей-таки удалось нас задержать. Мы потеряли четыре дня.

Четыре дня! Мулан выпучила глаза. Неужели туман сковывал их так долго?

– Ещё есть три, – ободряюще заверил Лю Тин-Пинь. – К тому ж я вывел нас в море. Так что немного времени отбилось обратно, верно говорю?

Кролик буркнул что-то себе под нос, но потом всё же кивнул. Махнув им лапой на прощание, он устало забрался в шатёр – очевидно, спать.

Лю Тин-Пинь проследил за его разбитыми движениями. Когда Кролик исчез из виду, он покачал головой.

– Туци прав, – признался он девочке. – Белая лиса нас и вправду замедлила, и больше нельзя терять ни минуты. Что-что, а ума у неё не отнять.

– Ты хорошо знаешь Белую лису, мастер Лю? – спросила Мулан.

– Разве что по слухам. Сам я никогда её не встречал.

– Погоди, да ведь... – хотела было возразить Мулан, но тут же осеклась. Объяснить Лю Тин-Пи- ню, что он всё-таки встречал Белую лису, только она была той самой Ведьмой, показалось ей слишком трудной задачей.

– Но я жду не дождусь нашей встречи, – довершил Лю Тин-Пинь, неверно истолковав смущение Мулан. Он опустился на дно лодки и достал из- за пояса свою тыквенную флягу. Прежде, чем снова заговорить, он основательно к ней приложился, и в тех словах, что прозвучали потом, уже не было и следа его обычной лёгкости. – Я жду не дождусь нашей встречи, – повторил он, – чтобы её убить.

– О-ого, – вырвалось у Мулан. Она неловко застыла перед ним с разинутым ртом. Лю Тин-Пинь поднял на неё глаза и слабо улыбнулся. Похлопал ладонью по доскам пола рядом с собой и знаком предложил сесть.

– А ты ничего не заметила необычного в моём мече? – спросил он, протягивая ей тыквочку, когда она села.

Мулан сделала глоток. Чай.

– Ну, я заметила, что твой меч может превращаться в лодку, – сказала она и тоже слабо улыбнулась ему в ответ. – И ещё он из дерева.

– Причём персикового, – уточнил Лю Тин-Пинь, пропустив мимо ушей её первое замечание. – Когда остальные Бессмертные осудили меня за проступок, они отобрали у меня метёлочку, с помощью которой я мог летать на большие расстояния, а мой меч, прежде обоюдоострый, превратили в деревянный, из персика. И знаешь почему?

Мулан покачала головой.

– Потому что дерево персика способно убивать опасных тварей и злых духов. А убивать злых духов – это часть моего искупления.

– Вот как, – отозвалась Мулан и выпрямила спину, чтобы заставить себя собраться. Тёплая истома разлилась по всему телу, от макушки до кончиков пальцев; в руках и ногах чувствовалось покалывание, как будто по ним бегали невидимые сороконожки.

– Когда этот меч, – Лю Тин-Пинь похлопал по деревянному дну лодки, – повергнет десять тысяч злых духов, моё искупление завершится.

Мулан вдруг вспомнились давние слова Кролика, когда они только встретились.

– И ты уже поверг девять тысяч девятьсот девяносто девять, да? – спросила она. – Остался один дух?

– Да, – подтвердил Лю Тин-Пинь. – И я хочу, чтобы им стала Белая лиса – то зло, которое подчинило себе мою дочь. Если я убью Лису, моя дочь больше не будет никому служить.

– Я думала, простой смертный не может убить Белую лису, – слабо возразила Мулан.