Страница 18 из 59
Натаха глядела и все подмечала.
Оказывается, все было не так страшно и не так сложно.
– Первое время во всех комнатах будут стоять мониторы, на которых вы будете видеть все ваши ошибки, как вас видно, а как вас не видно, но потом, когда приедут настоящие гости, мониторы уберем, – сказал Борис.
Далее было проще. В двух спальных комнатах камеры были расположены таким образом, что на какую кровать ни ляг, всегда окажешься в фокусе. А в гостиной с камином, две камеры были направлены на большой диван, на котором и должны были по замыслу режиссера, разворачиваться основные события их риэлити шоу..
А потом, после обеда девчонки показали Джону и Борису как они поняли и усвоили урок.
Двое приглашенных Джоном актеров с телевидения – Олег и Геннадий, должны были изображать гостей.
Сперва с ними работали Роза и Алла.
А Натаха с другой девушкой, с Ирой – на экране смотрели, как их подруги водят своих гостей по даче, как сажают их перед камерами, как наливают и подают им напитки, как сами садятся гостям на колени, обнимая их…
– Недурно, недурно, – бурчал Джон, искоса поглядывая на Бориса.
– Ничего для первого раза, – кивал Борис.
– А теперь Наташа с Ирой, – сказал Джон. И прикрикнул, – ну, смелее!
Натахе достался Олег.
Крупный парень лет двадцати. Крупный и даже толстый.
Натахе он не понравился.
Но не детей же ей с ним крестить и не замуж же за него!
Пошли с Олегом в гостиную.
Режиссерская задача была такой – усадить гостя возле камина, предложить ему выпить, взять в баре бутылку виски, налить Олегу, потом себе и с двумя стаканами проследовать к дивану. Там сесть рядышком с гостем и занять его беседой, так меняя позы, чтобы и ему и зрителям выгодно показать все прелести своей фигуры.
Потом принимая ухаживания Олега, сесть к нему на колени и целоваться с ним…
Пока все…
Не более.
У Олега изо рта дурно пахло гнилым зубом.
И еще руки у него были влажные.
Когда он к ней под лифчик лез.
И еще он так неловко залезал к ней под лифчик, что больно сдавил натянувшейся под мышкой тканью и едва не порвал дорогой аксессуар.
А так, все было без чувств, как бывает на ненужной скучной вечеринке с ненужными людьми.
– Нормально, – подытожил Борис.
– Теперь вы все почти состоявшиеся актрисы, – сказал Джон, откупоривая шампанское.
– Завтра еще раз закрепим пройденное, а послезавтра первый рабочий день съемок, – сказал Борис.
– Вот и перемены у меня, – подумала Натаха, – а какие перемены у Агашки?
Неужели у нее лучше чем у меня?
И завистливое сердечко сжималось неосознанной завистью.
3.
Агаша почти подружилась с Абрамом Моисеевичем.
Теперь он больше не казался ей таким старым и таким старомодным, каким показался в первый раз.
Порою, она себя ловила на том, что он даже нравился ей как мужчина.
Местами, как бы сказала Натаха.
Интересно, что с ней? Как она?
Все-таки год вместе под одной крышей прожили и столько вместе всего пережили.
Но быстрота череды дней, в которых каждый из этих дней был праздником – не позволяла впасть в сентиментальную задумчивость.
А ведь и правда, если каждый вечер они с Абрамом Моисеевичем устраивали людям единственный в их жизни праздник свадьбы, то частица этой праздничности откатывалась и в их с Абрамом Моисеевичем сердца.
Агаша стала и веселее, и легче, и подвижнее.
Она уже могла сама от самого начала до самого конца провести все свадебное торжество, полностью подчиняя себе разномастную и разношерстную толпу гостей и родственников, не смущаясь ни случайным выкрикам, ни взглядам, ни выпадам особо подгулявших отвязавшихся мужчин.
– Это тебе посильнее и покруче будет любой массовки в студии, – приободрял ее Абрам Моисеевич.
Агаша уверенно ходила вдоль длинного стола, за которым гремели вилками и ножами подгулявшие гости, ходила и смело говорила в микрофон как заученные остроты из неиссякаемого арсенала Абрама Моисеевича, так и экспромты собственного сочинения.
И ей нравилось, что публика встречала ее репризы смехом и часто отзывалась благодарными аплодисментами.
Она не зашептывала и не заплевывала микрофона, с дикцией и артикуляцией губ у нее все было очень Вери-велл, а плечики, а осанка, а походка у Агаши – были как у выпускницы Щукинского училища, на все пять баллов.
Она чувствовала себя свободно под взглядом большой толпы зрителей, она не стеснялась ни спеть, ни станцевать, ни состроить клоунаду. Она была готовая артистка, хоть сейчас в ведущие лайв-супер-шоу.
Абрам Моисеевич денег ей за работу не платил.
Но ее кормили и поили, подсаживая к общему свадебному столу, и еще с собой заворачивали, бутылочку вина, пирожных от десерта, бутербродов, того-сего…
А пару раз, растроганные родители жениха и невесты совали конверт с бонусом.
Один раз бонус потянул на сто долларов, а во второй раз на двести. Конверты она отдала Абраму Моисеевичу.
И тот без вопросов – принял их, как должное.
Пару раз жених и невеста приглашали клеевую ведущую на второй день торжества к себе на квартиру.
Агаша отказывалась.
И почти каждый вечер ей приходилось просто отбиваться от предложений встретиться, придти на свидание, а то и просто – сразу выйти замуж за кого нибудь из сильно подгулявших гостей.
Раза два Абраму Моисеевичу с его сыном Юрой под завязку свадьбы приходилось буквально за руку оттаскивать Агашу от пьяных влюбившихся в нее дружков жениха, тащивших Агашу в такси, а далее под венец…
– Такова сила искусства, – говорил Абрам Моисеевич, – теперь в тебе огромная сила заложена, Агашенька, ты умеешь держаться перед людьми, ты умеешь привлекать внимание, ты умеешь не тушеваться, ты умеешь быть настоящей публичной женщиной.
В конце месяца на одну из свадеб приехал Дюрыгин.
Он опасался, что его узнают и начнут по свадебной простоте отношений к нему приставать, и поэтому наблюдал за своей протеже из проема дверей, ведущих на кухню.
Агаша провела для Дюрыгина пару соревнований, вдоволь поиздевавшись над послушными ее воле женихом, невестой и их гостями. Потом сама спела в микрофон под караоке-фонограмму, станцевала и в конце устроила конкурс на звание лучшего гостя свадьбы со специальным призом из фонда любимой тещи.
Дюрыгин был в восторге и не скрывал этого.
– На следующей неделе я договорился поставить тебя в шоу Монахова, будешь не в качестве массовки, а в качестве гостьи с ролью и речью, будешь изображать отвергнутую богачом простую девушку, там тема у Монахова будет неравный отношения богачей с бедными, вот ты и сыграешь, легенду мы тебе придумаем.
– А что? – там все актеры с придуманными историями? – полюбопытствовала Агаша.
– Через одного придуманные, – ответил Дюрыгин, – но зависит от шоу, некоторые на девяносто процентов правды, а некоторый на сто процентов постановочности.
То, что в ее жизни произошла, наконец, крутая перемена, Агаша осознала, когда получила из рук Дюрыгина месячный многоразовый пропуск на телевидение.
Вот эт-то да!
Видела бы Натаха!
Монахов оказался очень симпатичным, милым, мягким и покладистым малым, как бы сказала Натаха, без понтов.
Внутри у Агаши все кипело-клокотало.
Назвать это состояние волнением – было бы профанацией, сознательным принижением уровня высшего душевного напряжения. Она не волновалась, ее просто всю трясло от переполнявшего ее ожидания. Кровь ее уже была перенасыщена обильным адреналином, а мозг еще сдерживал рвущееся в бой тело, держа его на тормозах.
Состояние ее было похоже на дрожь реактивного лайнера на взлетной полосе, когда пилоты уже вывели все турбины на максимум оборотов, и они ревут на форсаже, сотрясая самолет нервической тремой, а колеса шасси еще стоят на тормозах и сам самолет еще не стронулся, ждет…