Страница 16 из 30
Он прочистил горло, представился, шаркнул.
Елена Карловна наклонила дивную голову:
— Ваш сапог, сударь, — это был голос сирены.
— Сапог? — Мурин все еще не понимал, на каком он свете.
— Очень жаль, что вы претерпели такое неудобство в наших краях. Велите распорядиться и послать за ним человека?
— А… Кхм.
— Весной бывает удивительное бездорожье.
— Удивительное!
Елена Карловна молчала. Ее глаза остановились на Мурине, точно она забыла перевести взгляд на какое-то более интересное место. Они не прожигали, не прощупывали, в них не было кокетства, страха, любопытства. А только чистая голубизна мозаики.
— Не угодно ли вам выпить чаю?
— Угодно.
Она позвонила в колокольчик. Появился Осип, уже виденный Муриным.
— Подайте, пожалуйста, чаю, — попросила Елена Карловна.
Лакей глядел поверх ее головы. Поклонился. Вышел.
Мурин не знал, что сказать. Молчала и Елена Карловна. Мурин признал, что никогда не видал женщины прекраснее — и никогда еще ему не было так скучно в дамском обществе. Чай все не несли. Елена Карловна потрясла колокольчик. Явился Осип.
— Где же чай? — нетерпеливо спросила красавица.
— В столовой накрыт, — ответствовал лакей. — Все давно там.
— Почему в столовой? Я же…
— Как барыней заведено.
Стало ясно, кого здесь хозяйкой не считают. Елена Карловна смутилась, щеки и прелестные маленькие уши порозовели. Мурин ей посочувствовал. Старый гренадер не собирался сдавать позиций. Остальная дворня наверняка выступала под его знаменами.
Елена Карловна не приструнила лакея. Не рявкнула. Она послушно встала. Обернула на Мурина свое блистательное лицо:
— Не соблаговолите ли проследовать в столовую?
«Странная дама», — прошмыгнула мысль. Но растворилась в лучах, испускаемых красавицей.
В столовой точно были все. Татьяну Борисовну Мурин уже знал. Бесцветная мышь оказалась воспитанницей старухи Поленькой. Молодой брюнет не мог быть не кем иным, как братом Татьяны. При виде Елены Карловны он заорал:
— Ой, кто пожаловал! Краса Энска сама Елена Карловна!
Сестра шикнула на него. Тот сдал назад. Оглядел Мурина, присвистнул.
— Мамочки, да тут золота наверчено, как на митрополите. Это вы — Мурин, о котором весь Энск говорит?
— Аркадий, — тихо и твердо вставила Татьяна.
Мурин осадил его холодным взглядом. Но Аркадию Юхнову было хоть бы хны. Карие глаза его блестели, как спелые вишни. Он разглядывал Мурина весело и бесцеремонно.
— Вообразите, никогда не видал вблизи настоящего гусара!
«Экий нахал».
— Садитесь, прошу, — мягко пригласила Татьяна.
Только тогда Мурин заметил, что и Елена Карловна оставалась стоять. После слов Татьяны она двинулась к свободному стулу. Аркадий вдруг подмигнул Мурину. Тело его вытянулось. Ловкая ступня протянулась к ножке стула, над которым уже расправляла платье Елена Карловна. Толкнула носком — стул прянул — и бедняжка опрокинулась на пол, точно поверженная языческая статуя. Все произошло в мгновение ока.
Татьяна ахнула. Мурин бросился к Елене Карловне, чтобы помочь подняться. Подал ей руку:
— Позвольте, сударыня.
Она жалобно посмотрела. Лицо ее утратило мраморный блеск. Оно было жалким. Губы дрожали. В голубых глазах блестели слезы.
— Они… они меня… — расслышал Мурин ее тихий шепот.
«Ненавидят», — догадался сам. Обернулся на Аркадия гневно:
— Сударь, вы… Вы…
— Я мерзавец, — весело подсказал тот. — Не удивляйтесь. Это знают все. Просто вы человек в Энске новый. Но теперь и вы просвещены. Из первых, так сказать, рук.
— Аркадий, — упрекнула Татьяна.
Мурин сухо им поклонился.
— Благодарю. Но, боюсь, мне пора.
Елена Карловна пригладила волосы, оправила платье:
— Извините, какая я неловкая.
Мурин вложил все свое негодование во взгляд, который переводил с Татьяны на Аркадия:
— Ежели вам благоугодно будет позволить мне прислать человека в рощу, которая, как мне сказали, принадлежала вашей покойной матушке, буду вам премного благодарен. Засим же позвольте откланяться.
— О господи. — Татьяна прижала палец к виску.
На лице Аркадия мелькнуло нечто вроде смущения:
— Да бросьте, Мурин. Ладно, я болван и дрянь. Довольны? Елена Карловна, прошу вас простить мне мою неуклюжесть. Это из-за нее я лягнул ваш стул. Проклятые ноги выделывают свое.
— Как вам будет угодно. — Елена Карловна присела в книксене. «Вот овца!»
— Видите, Мурин, — обрадовался Аркадий, — какие мы дружные. А за вашим сапогом я вас сам завтра отвезу. Если вы не побрезгуете моей компанией и соблаговолите лично указать, где произошло это печальное событие.
— Благодарю. Не стоит вам себя затруднять. Довольно и разрешения.
— Ох, Мурин. Вам не угодить. Что ж. — Аркадий начал выбираться из-за стола. — Милостивая государыня, Елена Карловна!
И вдруг бухнулся на колени:
— Помилуйте меня, ради всего святого. Иначе господин Мурин меня не простит. Виноват!
Та испуганно попятилась. Аркадий на коленях ловко устремился в погоню, норовя поймать край подола:
— И лобызать край ваших одежд…
— Аркадий! — безнадежно взывала Татьяна.
— …ибо вы ангел, который нас не стоит.
Елена Карловна уворачивалась, как кошка.
— Умоляю вас, — взывала красавица.
Мурин бросил в сердцах:
— Аркадий Борисович… ради всего святого…
Тот тут же оставил свою жертву и обернулся к Мурину:
— Так вы меня простили?
— Поднимитесь с колен, — поморщился тот.
— Сделаю это только ради нашего будущего союза и совместного похода за вашим драгоценным сапогом. Не можем же мы грызться всю дорогу.
— Ладно.
— Нет! Не так. Скажите, что я прощен! Не встану, пока вы не скажете. Потому что я знаю, вы человек, верный своему слову. Я вижу по вашим глазам.
— Пожалуйста… Оба, — взмолилась Татьяна. Теперь уже она подпирала свои виски с обеих сторон и вид имела самый загнанный.
— Только ради вас, сударыня. — Мурин сдался и протянул руку: — Мир.
Аркадий схватил ее, потянул, помогая себе подняться. Встряхнул:
— До завтра, дорогой Мурин. Ибо, я так полагаю, будучи верным своему слову, вы на чай с нами не останетесь, как и пригрозили.
— К моему огромному сожалению, не останусь.
— Ха! — последовало.
Мурин много раз слыхал, как много свобод дает человеку жизнь в провинции и как много чудаков, оригиналов и просто сумасшедших она плодит. Он не провел в Энске и трех дней, а уже скучал по петербургской чопорности. Кто бы мог подумать!
К его удивлению, Елена Карловна устремилась за ним. И даже вышла в прихожую. Хуже того, подобострастно схватила тулуп и распялила к Мурину изнанкой.
Такого Мурин в жизни не видал. Он не знал, что делать.
«Они все тут — малость ку-ку».
— Кхе-ек, — возвестил о себе отставной гренадер-лакей Осип.
Его появление нимало не смутило Елену Карловну. Оно смутило Мурина.
— Выйди вон, — коротко бросил он.
Осип тотчас испарился. Но Мурин заметил: дернулась было и Елена Карловна. Точно не сразу поняла, что уж к ней эти слова не могли относиться. «Странная она… особа. Что ж ей надобно?» Он взял из ее рук свой тулуп. Елена Карловна молчала. Точно он снял тулуп с вешалки. «Оденусь на крыльце». Из этого дома хотелось убраться поскорее.
— Сударыня… — поклонился ей Мурин особенно учтиво.
Голубые глаза встретились с его. «Но как же красива!». Встретились и наполнились слезами.
— Я боюсь… — тихо произнесла Елена Карловна. Руки ее взяли кивер.
— Чего, сударыня?.. Кого?
Но в глубине дома что-то стукнуло. Взгляд ее внезапно стал пустым.
— Прошу, — она подала кивер.
Мурин вышел на главную улицу. Мысли его были заняты Еленой Прекрасной. Красавица в беде? Он не знал, что и думать о внезапной перемене, которую наблюдал в передней. Должно быть, Елена Карловна внезапно услыхала… или увидала кого-то! Ее это спугнуло. А жаль. Что же она желала ему сказать наедине? Кого она боится? Чего? Дома и лавки, которые тянулись по обеим сторонам улицы, скользили мимо, как во сне. Посредине ее тянулись липы, их нагие ветви торчали, как вздыбленные власы. Поодаль видна была церковь.