Небо над океаном

— Джексон выступал. Это было так круто! Просто отпад! Жаль, что ты не услышала, ты бы офигела. Он мой краш…

Я тяжело вздохнула, снова посмотрела на яркий шарф Кати. Да, теперь ее слова не давали покоя, мне хотелось услышать, хоть самое простое произведение в его исполнении. И как оказалось, мне представилась такая возможность.

Я зря боялась встречаться со своими одноклассниками. Похоже настал тот самый день, когда про меня забыли. Пусть на время, пусть не навсегда, но я перестала быть объектом насмешек. И снова виноват он. Теперь ненавижу это имя — Джексон.

Через хрипящий динамик слышала, как он исполняют одну из сложнейших композиций. Да, согласна с Катей — это было круто. Отрицать сложно. У Джексона явно талант.

После уроков Катя предлагала мне снова пойти вместе домой, но я хотела задержаться. У меня был маленький план. Мне было просто необходимо поговорить с учителем музыки.

— Ну тогда пока! Мне надо Мурзю кормить.

— Кого? — удивленно переспорила я.

— Кот Мурзик. Родаки уехали до бабули. Кот голодный, доедает скорей последнюю луковицу из коробки. Надо еще забежать в магаз за кормом. Он закормленный британец ест только один из видов кормов.

— Ну все, чао! Бамбино! — она послала мне несколько воздушных поцелуев и вышла из класса. Я осталась одна. Наедине с размалеванной доской, поднятыми вверх стульями и символом стойкой красоты, точнее гибискусом в белом, пластиковом горшке.

На самом деле, моя цель была не просто вытереть доску, полить гибискус, а подняться на третий этаж, где и был расположен музыкальный класс. Сегодня, когда мы в полной тишине писали диктант, я слышала, как оттуда доносятся звуки… Звуки играющего пианино.

После того, как я закончила уборку в классе, поднялась наверх и в дверях кабинета музыки столкнулась с Оксаной Рудольфовной. Ее огненно-рыжие волосы были туго заплетены на затылке.

— Я к вам, — тихо сказала я и опустила голову в пол. Заметила что на ней коричневые колготы и коричневые полусапожки с небольшим квадратном каблуком.

— Подожди меня в кабинете, я скоро, — сказала она и быстро зашагала по длинному коридору.

Я ждала. Ходила вокруг школьного пианино с лакированным покрытием, как заколдованная.

Приоткрыла клап пианино, прикоснулась к клавишам, сыграла пару нот. Казалось мои пальцы нельзя остановить. Минуэт соль минор… Еще несколько нот и еще. Когда придет Оксана Рудольфовна — выговор гарантирован. Прекрати Женя! Прекрати этот беспредел. Как же это остановить, когда в душе ураган эмоции. Нет, эта не та музыка, которая звучит в моем плеере, нее та, которую я слышу по радио или в плейлисте. Эта музыка, которая рваными клочьями вырывается из моего сердца. Это безбрежный океан, в который хотелось окунуться с головой. Я забыла, что я в неудобных линзах, что вчера был худший день. Я забыла о том, что от нас с отцом ушла мама…

От этой мысли кольнуло в груди. Оторвала пальцы от клавиш, затем услышала звонкие хлопки в ладоши. Хлопок, за хлопком. Резко повернула голову. Облокотившись об дверной косяк стоял он — Джексон. Он хлопал в ладоши и натянуто улыбался.

Приоткрыла рот и сделала шаг назад.

Уверенной походкой он шел навстречу мне и аплодировал. Блестели искры в его глазах.

— Неплохо, неплохо…, - прозвучал довольный голос.

— Что ты здесь делаешь? — сделала шаг назад и почувствовала, как спиной уперлась в стенку.

Он подошел почти впритык, склонил голову набок и снова сказал:

— Такой же вопрос хочу задать тебе.

Глава 7

Растерянно смотрела на него. Что я здесь делала? Да так… Пробегала мимо, смотрю пианино, дай думаю сыграю. А меня внезапно понесло по нотам, да так понесло, что не смогла остановиться и совершенно не заметила, как он появился в дверях. Джексон… Что же ты так смотришь на меня? Своими выразительными, голубыми глазами. Почему ты появился здесь в самый неподходящий момент.

Хотя сейчас, когда я смотрела на его точеные скулы — хотелось сбежать куда подальше и как можно дальше. Спрятаться в свой панцирь и не вылезать оттуда хотя бы до вечера. Почему я не пошла с Катей кормить Мурзю? Нужно было соглашаться, но об этом уже поздно думать.

— Ты все расскажешь? — решилась спросить. Если он расскажет, мне вряд ли разрешат приходить сюда и заниматься.

Он наклонился ко мне еще ближе. Я почувствовала, как от него пахло колой и мятной жвачкой.

— Ты где так научилась?

— В школе, — робко ответила я.

— В такой, как эта?

— Нет. В музыкальной школе. Разве эта школа плохая?

— Нормалек. Но музыке здесь не научат. Химико-биологический наклон.

— А где научат музыке? — моя робость постепенно исчезала. Я задавала вопрос за вопросом и я не знаю почему я с ним разговаривала.

— Я бы тебе сказал в рифму, где…

Он отстранился, сделал шаг назад.

В дверях появилась Оксана Рудольфовна, застучала каблуками, подошла к столу.

— Женя, ты пришел, — легкая улыбка появилась на ее лице.

Женя?? Я округлила глаза в неудобных линзах настолько, насколько это возможно. Значит, его звали Женя. Женя! Точно также как и меня, а Джексон это просто прозвище. Ну конечно же… Почему я раньше об этом не догадалась.

Оксана Рудольфовна перевела взгляд на меня, вскинув брови.

— Здравствуйте! — бабуля всегда учила меня здороваться, при любых обстоятельствах, даже когда эти обстоятельства складываются не самым удачным образом.

— Здравствуй! — она положила нотные тетради на стол и снова изучающе смотрела на меня.

А дальше я молчала. Вот он момент взять ноги в руки и бежать, пока трамваи ходят. Я набрала рот воды и больше ничего не могла ответить. Хотя нет… Ответила, совсем не то, что должна была ответить:

— Я зайду позже.

Наверное, они подумали про меня: «странная», но когда я вышла из кабинета, то почувствовала себя намного увереннее. Нет, Женя так нельзя! Мой отец военный, он лез под пули, смотрел в опасности в лицо, а я? А я его дочь и полная противоположность. Чтобы сказала бабуля? А бабуля бы снова покачала своей седой головой и сказала, что язык мне нужен для того, чтобы разговаривать.

Что такое не везет и как с этим бороться? Из головы никак не выходил Джексон по той самой причине: рассказал ли он Оксане Рудольфовне или нет? Когда я ее в очередной раз встретила возле учительской, то поняла, что нет — он ничего ей не рассказал. Потому что она дружелюбно улыбнулась мне и не сделала замечаний.

Сегодня по литературе нам задали Булгакова. Если честно я не в восторге от его произведений. Мне больше по душе зарубежная литература и как говорит мой отец: «Гоголь со своей шинелью». Да, Гоголя я перечитала всего от корки до корки. Это если говорить о классике. Но я ко всем заданным урокам я привыкла относиться ответственно. Поэтому пошла в школьную библиотеку, где опять столкнулась с ним. Опять Джексон. Это, наверное, стало какой-то закономерностью, постоянно встречаться с ним.

Джексон смотрел на меня как-то по-другому. Глаза его не были такими холодными. Я уткнулась взглядом в серый порог, через который кстати, чуть не грохнулась, когда уходила с вниз опущенной головой.

Когда я быстрым шагом шла по длинному коридору, мне казалось Джексон смотрел мне вслед, затем я обернулась. Именно так все и было. Он стоял возле библиотеки, заправив руки в карманы светлых джинсов и не сводил с меня пристального взгляда.

Я прибавила шаг, почти бежала.

Он окликнул меня, когда я выбежала из здания и почти дошла до баскетбольного поля. Я слышала, как он мне кричал:

— Эй, ты! Подожди!

Я прижала «Собачье сердце» сильнее к груди и побежала. Блин, это же школьный учебник! Школьный, я переживала за книгу, что на ней останется след от его модного кроссовка, может еще хуже он мог вырвать страницы и запустить их вверх, как почтовых голубей к хмурому, серому небу. Но пока я думала об этом, он меня догнал. Бегал он очень быстро.