Страница 55 из 162
И вот страх не оправдать доверие его поначалу преследовал. Но переживал он по этому поводу лишь пока до Минска не добрался. А вот когда добрался, то переживать перестал, и перестал потому, что просто впал в ступор, узнав, каково реальное положение дел в республике. Правда такая мелкая деталь, что два его предшественника, собственно республику до такого состояния и доведшие, бесследно пропали, его вообще не взволновала: очевидно же, что нахапали и за кордоном скрылись, не первый такой уже случай и, скорее всего, далеко не последний. А вот как теперь всё здесь разгребать…
Впрочем, некоторый опыт руководящей работы у него имелся, да и было, кому Пантелеймону помочь: поскольку назначили его лишь временно исполняющим обязанности, то ему назначили и куратора, причем от ОГПУ. И даже не от ОГПУ вообще, а от Особого Девятого управления, а про это управление слухов ходило немало. Причем сам Пантелеймон Кондратьевич еще в институте с сотрудниками этого управления успел познакомиться, хотя и вскользь: прошлой осенью приехал в институт какой-то уполномоченный Девятого управления, и все сотрудники (а так же многие студенты) срочно приступили к разработке электрического локомотива, причем работающего от сети в тридцать киловольт. И ребята, подключившиеся к работам по этой теме, особо отмечали, что сотрудники Управления внимательно следят за тем, чтобы все необходимое для работы в институте появлялось буквально по первому требованию…
В Минске его с предстоящей работой знакомила все та же сотрудница Девятого управления — встретившая его в институте молодая женщина, которую звали Светлана Юрьевна. И она не скрывала все трудности этой работы, но заодно делилась своими представлениями о том, как эту работу — очень сложную и ответственную — все же выполнить. И рассказывала, что Управление для решения предстоящих задач может ему дать — а дать, как выяснилось, оно собиралось очень много. Много средств— и финансовых, и технических, но вот с людьми ему предстояло проблемы решать самому.
Ну, проблему новых кадров удалось решить довольно просто и быстро: он всего лишь предложил использовать давно знакомых (и хорошо себя в комсомольской работе проявивших) ребят из МИИТа и с Кубани — и в течение недели все (ну, почти все) им перечисленные оказались в Минске. А вот со «старыми кадрами» ситуация ему казалась аховой: большинство местных функционеров оказались потрясающе некомпетентными. Но и это было не столь страшно, как то, что «на местах» многие руководители заботились не столько о подведомственных структурах, сколько о собственном благополучии. Проще говоря, воровали все, до чего могли дотянуться и изо всех сил притесняли всех, кто старался им в этом помешать, а довольно часто — вообще таких отправляли под суд или даже уничтожали физически…
— Ну и чего вы ругаетесь, — поинтересовалась Светлана на очередном совещании, на котором «новые власти» жаловались друг другу (а, главным образом, все же комиссару Девятого управления) на действия местных отделений ОГПУ. — У вас что, кулаков нет?
— Кулаков в деревнях хватает…
— А я не про мужиков, а про кулаки, которыми руки заканчиваются. Вы здесь и сейчас — власть, вот власть свою и проявите. Откровенных бандитов расстреляйте, воров в лагеря отправьте. Или вы их боитесь?
— Гикало половину коммунистов из партии выгнал, оставил всякую мразь — и на кого нам на местах опираться?
— У вас есть большой выбор? На коммунистов и комсомольцев опирайтесь. Проведите повторную проверку всех протоколов по делам исключенных из партии, восстановите невиновных и накажите тех, кто их облыжно обвинил. Гоните в шею бездельников и дураков, замените их молодыми кадрами. Пересоздайте низовые ячейки с опорой на белорусскую молодежь, особо проследите, чтобы во всех парткомах и комитетах комсомола секретарями были исключительно белорусы, местные уроженцы! На них потом и опирайтесь!
— Так нас тут же обвинят…
— Вас — не обвинят. Вы все работаете исключительно в соответствии с моими указаниями и ответственность несете только передо мной. Вам приказ на бумаге нужен?
— Можно и без него, мы все поняли. А если чего не поняли, то позже спросим.
— Отлично. Вам два десятка автомобилей легковых передали, так что заканчивайте свои заседания заседать и все бегом по городам и селам внедрять политику партии. Да, через месяц в каждом районе будет пущена небольшая электростанция исключительно для электрификации деревень.
— Светлана Юрьевна, у нас не то что на все деревни, у нас и на самые крупные из сел меди не хватит провода протянуть.
— Ну да, конечно. А еще электрический железнодорожник! Для освещения даже на большую деревню десяти киловатт хватит. Если линия будет на десять киловольт, то хватит ли для электропровода стального троса в пять миллиметров? Трансформаторы вы получите… сколько-то. Так что, Пантелеймон Кондратьевич, тебе еще одно отдельное задание вырисовывается: продумать, где в республике лучше всего выстроить трансформаторный завод. А затем его быстренько выстроить и запустить. Список нужного оборудования и желаемые сроки поставки я жду через неделю. Вопросы с кадрами… в самом крайнем случае постараемся помочь, но лучше будет если это вы сами решите. Да, самозванных инженеров с приходской школой за плечами все еще многовато, так что старайтесь брать тех, кого сами знаете или кого порекомендуют те, кому вы доверяете. Еще вопросы есть? Тогда все встали и пошли работать…
Деревянные качели, расписные карусели…
Господин Сенжье с некоторым удивлением смотрел на собеседника. Вероятно, не зря его предупреждали в банке, что «парень слегка ненормальный», но тем не менее очень просили быть с ним «повежливее». Почему просили, было совершенно понятно, ведь и Сосьете Женераль де Бельжик находилась далеко не в блестящем состоянии, да и Юнион Миньер переживала явно не лучшие времена. В особенности после того, как британцы отказались менять фунты на золото, и активы банка обесценились почти на треть, а спрос на различные металлы в Европе сократился больше чем наполовину. Вдобавок Советы практически полностью прекратили размещение промышленных заказов в Бельгии и почти миллиард франков, которые Бельгия уже практически считала своими, ушел в Германию. А этот американец с испанским именем, который держал в банке весьма немалые деньги, предлагал в принципе очень неплохую сделку. Далеко не на миллиард, но ведь он был готов платить деньги практически за мусор. И вопрос заключался лишь в том, сколько с него получится выдоить…
— Господин Сенжье, согласитесь: Олен завален вашим мусором, а я готов за довольно приличные деньги вас от него избавить. Двести долларов за тонну отходов — это ведь более чем достойная плата.
— Господин Альварес, а давайте мы не будете мучить мой слух и мы перейдем на английский, — Эдгар Сенжье даже поморщился, демонстрируя, насколько ему режет слух французский собеседника, мало что «украшенный» сильнейшим акцентом, так еще и по лексике более уместный в портовом кабаке нежели в элитном ресторане. — К тому же мы привыкли рассуждать о суммах, исчисляемых в фунтах, — продолжил он на превосходном «оксфордским» английском, — причем скорее в тысячах фунтов.
— Очень рад, что мы начали беседу с попытки найти общий язык, — ответил Альварес на французском, уже полностью лишенным даже намека на акцент, причем и лексика сменилась на более уместную для дипломатического приема в Версале века так восемнадцатого. — Всегда приятно общаться с человеком умным и… и умеющим слышать собеседника. Так давайте вернемся к предмету торга, и я предлагаю все же ваш родной французский, иначе некоторые тонкости мы можем интерпретировать по-разному. Итак, у вас есть куча отходов…
— Мы не считаем это отходами…
— Куча отходов, из которой вы за последние пять лет смогли продать что-то около полутора тонн.
— Но более чем по пять франков за килограмм!
— Отлично. И в следующие двести лет вы сможете заработать на этом миллиона полтора, а то и два! Два миллиона франков — это же куча денег, так?