Титановый бардак

— Ну так вот, я спросил, не может ли она спроектировать другой самолет, попроще чем её.

— Почему попроще?

— Её самолет очень дорогой выходит. А она через две недели ко мне снова прилетела и предложила делать скоростной бомбардировщик, сказала, что эскизный проект составила, а рабочий проект пусть Архангельский делает. Мы тогда к Александру Александровичу сразу направились, и она сказала, что самолет надо под микулинский М-13 проектировать. А самому Александру Александровичу нужно будет к ней подъехать насчет авиационных сплавов что-то уточнить.

— Это что за мотор?

— Неудачный проект, мотор не получился. Но она сказала, что пусть Микулин тоже к ней заедет, там ему помогут разобраться что было не так.

— И вы считаете, что этого достаточно чтобы так ей доверять?

— Мы с Александром Александровичем, то есть уже с Микулиным, в Боровичи съездили. В общем, про мотор за ужином поговорили, там все почти руководство Девятого отдела собралось…

— И что?

— Ирина Владимировна попросила кратенько рассказать, что там ломалось, Микулин сказал что клапана летели. А один из управления, вроде Сухов его фамилия, сказал, что просто сталь — говно и нужно какое-то натриевое охлаждение добавить. И по четыре клапана на цилиндр ставить. Потом предложил Микулину к нему с чертежами заехать, они мол вместе покумекают и за неделю-другую мотор доведут.

— За неделю?!

— Да. Еще и извинялся, что завод у него экспериментальный, быстрее сделать не смогут.

— Интересно.

— Это еще не интересно. Микулин через две недели привез сразу четыре новеньких мотора в Москву, их уже испытали и сейчас готовят для передачи производства в Рыбинск. Причем эти спецы из Девятого управления что-то сами пересчитали, и мотор стал на сто двадцать килограммов легче исходного изделия! И они отработали в НАМИ на стенде по четыреста часов! Там они, правда, какие-то хитрые сплавы использовали, но сказали, что Рыбинску они эти сплавы предоставят. А клапана хитрые для мотора, как Сухов сказал, пока в Боровичах будут делать. То есть сделают на тысячу первых моторов, а потом пусть в Рыбинске сами производство налаживают…

— Да, это действительно… интересно.

— А Архангельский рапорт написал с просьбой перевести его в Боровичи…

— Думаете его отпустить? А что по этому поводу думает Андрей Николаевич? О том, что его первый зам уходить собрался?

— Скоростной бомбардировщик, который летает быстрее любого истребителя, нам нужен. А у Лукьяновой он его за год построит, так что мне мнение Туполева безразлично. Пусть Андрей Николаевич, как Ирина Владимировна говорит, сам что-то спроектирует. Он в принципе может, но зазнался и обленился — это я её слова передаю.

— Хорошо, мы пока согласимся с предложениями Девятого управления… А если у них что-то не выйдет… посмотрим.

— Ир, я, конечно, твою идею насчет авиационных КБ полностью поддерживаю, — начала Оля, когда пилотируемый Ирой самолет оторвался от взлетки Московского аэродрома, — конструкторов ты подобрала перспективных. Но остается вопрос: когда они под твоим руководством…

— Каким руководством? Разве что под присмотром…

— Да мне без разницы. Вот когда они обещанные самолеты спроектируют, то кто их выпускать-то будет? И где? Ведь судя по тому, что ты уже сотворить успела, нынешние авиазаводы сейчас такие машины вряд ли сумеют даже покрасить качественно.

— Я об этом тоже подумала. И решила, что нужно будет каждому из них выстроить по новому авиазаводу, как раз под эти самолеты и заточенные изначально.

— Просто блестящая идея! А на какие шиши четыре новых завода строить, ты не подумала?

— И об этом подумала… а что, Петруха тебе не доложил?

— О чём?

— О нашем новом предприятии в Швеции. Там уже человек двадцать работает, а всего будет, уже в апреле, правда в конце апреля, работать человек шестьдесят. Или даже семьдесят. И вот с выручки этой фабрики мы авиазаводы и выстроим.

— Что за фабрика?

— На самом деле это просто сборочный цех небольшой, тарное производство, на котором ящики деревянные собирают…

— Ты хочешь авиазавод выстроить на выручку с деревянной тары?

— Нет, ящики там делают чтобы основную продукцию упаковывать. А делать фабрика будет — то есть собирать из поставленных со второго экспериментального блоков — электрофоны. Ребятишки на нашей фабрике уже две неплохих модели придумали: хреновенький, который пойдет рублей по пятьдесят золотых, и получше — его будем толкать уже по паре сотен. Причем по паре сотен долларов.

— А покупатели об этих чудесах уже знают? Много ли найдется богатеньких буратин, желающих срочно нас осчастливить зарубежной копеечкой?

— Да овердофига найдется. Петруха, а точнее этот швед, который номинальный владелец фабрики, на открытии фирменного магазина в Стокгольме выставил двести штук дешевеньких и два десятка дорогих — и шведы всё раскупили за день! Ну, он запись организовал, причем не бесплатную — очередь на хреновый стоит двадцать крон, а на дорогой уже сто, и сейчас у него заказов на почти три тысячи девайсов. Это на третий день после открытия…

— Замечательно! А какова прибыль с одного девайса? Скажем, с дешевого?

— Я думаю, что рублей десять. И с дешевого, и с дорогого.

— И ты всерьез думаешь, что на эти гроши выстроишь четыре авиазавода? Да там и на вывеску нормальную на ворота…

— Оль, я, конечно, похожа на дуру, но арифметику еще не забыла. И прекрасно понимаю, что буржуи года за три-четыре сами наладят массовый выпуск электрофонов, причем еще дешевле наших. Но вот выпуск виниловых дисков им еще лет десять не наладить, а у нас себестоимость одного диска, продаваемого по десять крон, составляет меньше тридцати копеек, спасибо Ане. Электрофоны в драку-то разбирали не как шедевры деревянного зодчества, а когда услышали, как один диск почти полчаса играет. И как играет…

— Тогда понятно. А что на пластинках выпускать будем?

— Я пока примерно половину своей коллекции с компа на диски переписала, в основном классику. Ты знаешь, по сравнению с исполнителями нынешними записи двадцать первого века вообще сказочно звучат, а когда начнем и музыку нашу тиражировать…

— Какую «нашу»?

— Оль, попаданцы же должны, просто обязаны потырить то, что еще не написали — иначе зачем вообще попадать?

— А что будешь писать в графе «композитор»?

— Хех… то же, что и в титрах «Мстителей». Могу я и себе кусочек мировой славы отъесть?

— Кинорежиссер, авиаконструктор, архитектор, кутюрье… теперь еще и композитор… знаешь, а тебе идет!

— Я тоже так думаю, — усмехнулась Ира, сделав максимально серьезное выражение лица. — Так что и «АББА» нам денежку на авиазаводы обеспечит, и я всемирно прославлюсь.

— АББА? Ты их песни тырить собралась?

— Нет, это шведская фирма грамзаписи так называется. Аббревиатура от «Альварес и Бьорк», и в логотипе вторая «Б» отзеркалена, как бы намекая на то, что диски двусторонние. Что? У них же все фирмы так называются, СААБ та же, АББ… неважно, она уже Петрухой зарегистрирована и переделывать не будем. Некогда переделывать, нужно срочно прибыли считать и славой наслаждаться…

Неважно, какого цвета кошка

Десятого марта Иосиф Виссарионович заехал в гости к Станиславу Густавовичу, одному из двух «спецов», которые он полностью доверял. Заехал не просто так, а чтобы кое-что прояснить для себя:

— Станислав, Менжинский говорит, что Особое Девятое управление учредил Феликс где-то за неделю до смерти, и сам наш главный ОГПУшник не знает, откуда Феликс набирал туда людей. Однако то, что они уже сделали… Ты знаешь, что бельгийцы согласились продать нам четыре расточных станка на сто восемьдесят пять сантиметров?

— Слышал.

— Они сначала наотрез отказались, а потом вдруг взяли — и согласились, причем даже скидку небольшую от каталожной цены предложили. Мы еще долго думали, в чем подвох.

— А в чём?

— А ни в чём! Просто Анна Федоровна из Девятого управления им сообщила, что в отсутствие этих станков она не сможет больше поставлять в Бельгию какой-то препарат. И этого оказалось достаточно! Дипломаты наши, торговцы — все они ничего сделать не могли, а эта баба…