Титановый бардак

— То есть?

— Сейчас для Владимирского завода чугун в планах не значится, но когда трактора пойдут — придется властям придумать что-то насчет чугуна. Вася заводик поначалу на пять тысяч тракторов в год запланировал, а мотор всего около центнера весит, так что изыщут.

— А у нас что будет делаться?

— Свет, мы за четыре почти года из намеченного что успели сделать?

— Валя карабины для школьников, но ведь это не то?

— Вот именно. Даже патроны для карабинов у нас пока практически на коленке собираются.

— А вот и не на коленке! — возмутилась Аня. — А капсюли вообще…

— Ань, успокойся, тебе вредно волноваться. И мы все всё равно знаем, что лично ты почти всю намеченную программу выполнила. Но вот насчет остального, не на химию завязанного…

— Да уж… девочки, а я что-то опасаюсь насчет поездки Иры и Оли в Москву. Оля-то ладно, а вот Ира со своим языком необузданным…

— А я вот как раз за Иру не боюсь, — задумчиво ответила Светлане Гуля. — Во-первых, Баранов на неё вообще молиться готов, а во-вторых, сдается мне, что Ира, правду-матку режущая невзирая на личности, напротив очень быстро найдет общий язык с начальством. А вот Оля… уж больно ее экономические идеи идут вразрез с политикой партии…

— Вы хотите сказать, что советская промышленность выпускает плохие самолеты? — в голосе Иосифа Виссарионовича ничего хорошего для Ирины уже не было.

— Нет, что вы. Это не плохие самолеты, а вообще полное говно, вот что я хочу сказать. И главной причиной этого является то, что все конструкторы, способные создавать по-настоящему хорошие машины, заняты разработками отдельных деталей того, что Андрей Николаевич соизволил считать самолетом.

— Продолжайте…

— Итак, возьмем, для примера, новенький АНТ-6. Это летающий сарай с лучшим в мире крылом, которое только возможно изготовить из говна и палок. Но это крыло проектировал Петляков, а если бы ему дать возможность сделать самолет целиком, то получилась бы куда как более приличная машина. Каркас самолета проектировал Мясищев, и именно он придумал, как его изготавливать — но что стальной каркас для самолета изначально полный отстой, Туполев его не уведомил. А если рассмотреть истребитель И-8, то его полностью спроектировал Сухой, и — если бы не ограничения, наложенные Туполевым, то страна еще два года назад получила бы по-настоящему современный истребитель.

— А какие ограничения, по вашему мнению, накладывал Андрей Николаевич?

— Такие, за которые я бы его отправила пасти северных оленей. Использование американского двигателя, не имеющего отечественных аналогов и даже не намеченного к лицензионному или пиратскому производству.

— Что значит «пиратскому»? — удивился Сталин.

— То есть копированию без лицензии. Но если руководитель дает подчиненному задание, результат которого даже не предполагается использовать, то подумайте сами: это саботаж или все же простой идиотизм?

— Мы об этом не знали.

— Я в курсе, но Павел Сухой и многие другие инженеры и рабочие под его руководством год проработали впустую. Получая при этом зарплату, напрасно растрачивая дефицитные импортные материалы… А напоследок рассмотрим только что принятый на вооружение Р-6, он же АНТ-4. Это же просто эталон летающего говна!

— Вы можете предложить что-то лучшее? — в голосе Сталина явно прозвучала угроза, но Ирина, как и всегда, внимания на это не обратила:

— Эта какашка летает с максимальной скоростью в двести сорок километров, имея при этом два мотора М-17. А мой самолет, с одним таким мотором, может летать со скоростью до пятисот двадцати километров в час с таким же грузом. И подниматься не на пять с небольшим километров, а на восемь…

— Пообещать каждый может… с три короба.

— Она не обещает, — в разговор встрял Петр Ионович, — ее самолет так и летает. Я сам на нем летал, всё подтверждаю. А её летающая лодка, которую только еще испытывают, с двумя тоннами груза на полторы тысячи километров…

— А почему мы об этом ничего не слышали? — возмутился Сталин.

— Потому что всё, что делается в Девятом управлении, делается совершенно секретно. Сама информация о параметрах моих самолетов, если она просочится за рубеж, нанесет Советскому Союзу огромный урон.

— Это почему?

— Потому что в СССР эти машины могут пока изготавливаться лишь в единичных экземплярах и они очень дороги, — ответила Ира. — Буржуи же, узнав, что у нас есть такие машины, вложат десятки миллионов и спроектируют что-то подобное… хуже, конечно, но массово — и в случае войны у СССР не окажется средств для отражения воздушной агрессии. Именно поэтому мы считаем крайне целесообразным выделить Петлякову, Сухому, Мясищеву и, пожалуй, Бартини самостоятельные конструкторские бюро, которым мы дадим очень конкретные задания и обеспечим всем необходимым для серийного выпуска… да, похуже, но массовых и достаточно дешевых самолетов.

— Мы — это кто?

— Мы — это Особое Девятое управление ОГПУ, — вставила свое слово Ольга. — Наши специалисты во-первых присмотрят за конструкторами, чтобы они всякой хренью не занимались, и, во-вторых, обеспечат заводы всем необходимым для воплощения их фантазий оборудованием и материалами.

— А где вы всё это возьмете? И во что обойдется государству ваши хотелки?

— Мы всё сами сделаем, на экспериментальных заводах Девятого управления. А государству наши хотелки ущерба не нанесут, наоборот страна Советов изрядно сэкономит на зарплате высокооплачиваемых специалистов.

— А вам не кажется, что ваши, так сказать, экспериментальные заводы должны работать на благо государства?

— Они и работают. Вон, во Владимире через неделю тракторный завод заработает…

— Тракторный? Во Владимире?

— Да. Небольшой заводик, первая очередь будет выпускать по пятнадцать тракторов в сутки для начала. Если трактора понравятся, то уже к Новому году производство можно будет удвоить.

— А почему об этом заводе нам ничего неизвестно?

— Потому что всё, что делается в Девятом управлении, делается совершенно секретно. Кому как не вам знать, сколько в стране разного рода саботажников и вредителей?

— Ну в этом вы, пожалуй, и правы…

— Работа у нас в ОГПУ такая, — хмыкнула Ирина. — Да, еще… В том году Киевский политех, что ли, закончил некто Архип Люлька. Его тоже нужно к нам перевести.

— Допустим, мы удовлетворим ваши… пожелания. А что в результате получит страна?

— Ну, наврать-то можно много. А если без вранья, то я думаю, что где-то года через два страна получит по-настоящему современные самолеты. Павел Сухой создаст лучшие в мире истребители, Петляков — это по бомбардировщикам, Мясищев и Бартини… у этих пока горизонты даже не определимы, но в том, что пользы в самостоятельном полете они принесут куда как больше, чем под управлением надутого тупого индюка Туполева — это несомненно.

— И вы можете это гарантировать?

— В любом деле возможны неудачи. Но то, что из четырех упомянутых по крайней мере трое поставленные задачи выполнят, сомнений быть не может. А я вообще надеюсь на самый лучший результат. Просто потому, что уже знаю, что и кому предложить.

— Ну хорошо, предлагаю на этом совещание закончить. Мы чуть позже вам сообщим о нашем решении.

Когда все уходили, Сталин попросил Баранова на минутку задержаться:

— А как товарищ Баранов относится к идеям этих… дам?

— Товарищ Баранов с огромным удовольствием подчинится любому решению Ирины Владимировны, — улыбнулся начальник ВВС. — Потому что я ознакомился с её предложениями по распределению проектов новых самолетов. Конечно, все они поначалу выглядят вообще сказочными, но если Ирина Владимировна окажет этим конструкторам посильную помощь, то, думаю… нет, практически убежден, что всё получится.

— И что вам дает основания так думать? Самолет, который она построила?

— И он тоже, но лишь в малой степени. Я с ней впервые встретился, когда она фильм свой в Москве показала…

— Ах да, я уже и забыл, что она киношница.