Золото Рейха

Гулко ухнула сова. Девушка подняла голову и увидела над собой два словно подсвеченных изнутри желтых глаза. Птица сидела на голой засохшей ветке, четко вырисовываясь на фоне темного неба.

— Кыш! — прошептала Марина и замахала руками.

— Ух! Ух! — нагло ответило ей желтоглазое чудище.

— Кыш, кому говорю!

Но сова даже не пошевелилась, только еще раз ухнула. Может быть, она подзывала скрывавшуюся в лесу злую колдунью.

Марина нагнулась, подхватила с земли шишку и запустила ею в дерево. Птица лениво расправила крылья и со свистом сорвалась в темноту. Внезапно сова пролетела над самой головой Марины, чуть не коснувшись ее крылом. Девушка вжалась в камни и сидела, боясь пошевелиться.

Она прилегла на валун, все еще хранивший дневное тепло, и широко раскрытыми глазами смотрела на небо, в котором то и дело проносились черные крестики не менее зловещих летучих мышей.

Вдруг послышались шаги. Девушка еще сильнее прижалась к камням, до боли в глазах всматриваясь в лес. Треснула еще одна сухая ветка, и на поляну кто-то вышел.

— Марина! — раздался негромкий знакомый голос.

Она сорвалась с места и бросилась к Колчанову.

— Я думала, ты уже никогда не вернешься, — пробормотала Марина, едва сдерживая слезы.

— Если честно, я тоже подумывал об этом, — признался Феликс.

— Боже мой…

В глазах девушки сияла такая неподдельная радость, что Колчанов не смог сдержать улыбки.

— Если по совести, то возвратиться стоило.

— Феликс, я буду делать все, что ты скажешь, только больше не оставляй меня одну.

— Значит, так. — Колчанов взял ее за плечи и наставительно произнес: — Ты должна запомнить одну простую вещь: там, куда мы едем, куда страшнее, чем в ночном лесу и… более одиноко.

Марина недоуменно захлопала глазами, а затем сказала:

— Страшнее, чем у нас в Смоленске, быть не может. Я уж знаю.

— Сперва тебе понравятся все эти сказки Венского леса. Но не обольщайся, мы с тобой даже там принадлежим к другой жизни и, как бы нам ни хотелось, вырваться из нее не сможем.

— Поняла, поняла, — кивнула девушка, хотя от радости, что ее не оставили на съедение страшной птице, ровным счетом ничего не поняла.

Она готова была сейчас согласиться с любым утверждением Феликса, с любой его мыслью. Единственное, чего ей хотелось, — так это быть рядом с ним и лучше всего, вцепившись мертвой хваткой, не отпускать его руку, чтобы не отстать ни на метр.

— А где машина? — Наконец-то она заметила, что «Лендровера» нет.

— Недалеко, скоро увидишь, — сказал Колчанов и повел свою спутницу в лесную чашу.

Хрустели под ногами ветки, то и дело Феликс предупреждал:

— Осторожно, не упади!

Марина послушно шла за ним по крутому каменистому спуску.

— А теперь придется посложнее, — предупредил ее спутник. Внезапно он отпустил руку и скрылся в темноте. Вскоре снизу раздался его голос: — Давай сюда!

Девушка уцепилась руками за острый каменный гребень и, на ошупь определяя неровности, принялась спускаться по почти отвесной скале. Но заставить себя разжать руки и повиснуть на них она не могла.

— Марина, да тут до земли осталось каких-то полметра. Прыгай! — велел Колчанов.

— Ой, боюсь…

— Я здесь!

Феликс подхватил ее, посадил себе на плечо и легко поставил на землю. Внизу дул свежий влажный ветер, журчал ручей. По осыпающимся камням Феликс спустился к самой воде, подхватил Марину на руки и перенес на другой берег. И вновь они оказались в лесу.

Девушка потеряла счет времени. Они шли и шли по нескончаемому каменистому склону горы.

— Когда же будет граница? — шепотом поинтересовалась Марина, когда ее спутник остановился и приложил палец к губам.

Он нетерпеливо махнул рукой:

— Границу мы уже прошли.

— Когда?

— Этот ручей и был границей. Мы уже в Австрии. Не верится?

И тут Марина поняла, что за просвет виднелся между деревьев. Это было шоссе: пустынное, без машин. Лишь слабо мерцал темно-синий указатель с подсветкой.

Феликс подошел к кустам и позвал Марину:

— Помоги!

Чем ему можно помочь, она не знала, но на всякий случай подошла и чуть не вскрикнула от удивления. Под кустами орешника оказался «Лендровер», надежно укрытый травой и ветками. Вдвоем они быстро разбросали маскировку, Феликс рукавом смахнул сухие листья со сверкающего капота. В Марине уже просыпался азарт. Она понимала: самое страшное позади, осталась лишь малость — выехать на шоссе.

Не включая фар, Колчанов завел двигатель, и джип, переваливаясь на корнях, добрался до откоса. Феликс выехал на асфальт и резко затормозил. Оставив машину на обочине, он вновь побежал к лесу. Только сейчас Марина заметила, что вдоль шоссе с обеих сторон шло ограждение из проволочной сетки. Колчанов аккуратно развернул снятую им раньше секцию и закрепил в нескольких местах проволокой. Затем он пополз на четвереньках по откосу, поправляя траву так, чтобы не сразу бросались в глаза следы его машины.

— Ты мне, конечно, удружила, — натянуто улыбаясь, произнес Феликс, когда они уже выехали на дорогу. — Сумочку-то свою на сиденье оставила.

— Извини… — сказала Марина, виновато пряча глаза.

— Да что теперь… Сам виноват, недоглядел. Пришлось придумывать что-то прямо на ходу. Ясное дело, мне вряд ли поверили, но будем надеяться, дорожной полиции они не сообщат номер моей машины.

— А они не подумали, что ты «голубой»?

— Разве похож?

— Волосы длинные, серьга в ухе.

— Договоришься ты у меня! — сердито буркнул водитель «Лендровера».

— А что делать с моими документами?

— Лучше спрячь их подальше, здесь от них только хуже будет. Уж лучше сказаться в полиции совсем без документов, чем с такими, как у тебя.

— И что они со мной сделают?

— Начнут выяснять твою личность.

— А потом?

— Ты сносно говоришь по-немецки?

— Вполне. Меня понимают, сама я — тоже.

— Нет, меня интересует произношение.

— По-моему, не очень страшное.

— Ну-ка, скажи пару фраз.

— А что именно?

— Ну говорила же ты со мной до этого?

— Даже не знаю, что бы придумать.

— Скажи это самое мне по-немецки.

Но Марине почему-то вспомнился текст из школьного учебника о дружбе пионеров СССР и ГДР. И она принялась отчетливо выговаривать длинные нелепые фразы.

Секунд через пятнадцать Феликс прервал ее:

— Годится. Вполне сойдешь за какую-нибудь чешку или словачку. Русский акцент почти и не чувствуется. Этих они не так гоняют.

Из-за поворота, сверкнув фарами, вынырнула какая-то машина. Марина нервно оглянулась и прошептала:

— Это не за нами?

— Нервы, милая моя, лечить надо. — Феликс спокойно проводил взглядом наглухо задраенный спортивный автомобиль. — Полицейские на таких не ездят. И вообще, Марина, лучше перелезь на заднее сиденье и поспи там.

— Зачем?

— Если про нашу машину что-то сообщили дорожной полиции, то тебе лучше не высовываться.

Второго напоминания не потребовалось. Марина даже не стала дожидаться остановки.

— Когда будем в Вене? — поинтересовалась она.

— Я тебя разбужу, — ответил Феликс и включил негромкую музыку.

И хоть мелодия мало напоминала собой колыбельную, утомленная ночными событиями, Марина быстро под нее заснула.

Когда девушка открыла глаза, то сперва не сразу сообразила, где находится. Ее взгляд упирался в белую обивку крыши джипа и верхушки деревьев в окне. Она приподнялась на локте. Скорее всего уже давно рассвело, солнце поднималось над домами. Бесконечные живые изгороди, островерхие черепичные крыши, редкие, аккуратные коттеджи. Все дома были чисто вымытые, свежевыкрашенные, словно их хозяев власти обязали навести порядок к приезду высокой гостьи из России госпожи Марины Езерской.

— Это уже Вена? — спросила «высокая гостья».

— Почти, — ответил ее личный шофер и телохранитель.

— Что значит — почти?

— Пригород.

Когда Марина села, то увидела, что едут они уже не по шоссе, а по улице. Ей не верилось, что так быстро можно добраться до австрийской столицы.