Страница 51 из 71
– Как догадалась? – покосился на меня Агарон.
Артефакт, который, похоже, разрушал заклинания даже Ренара Армейда, был на папе, папа находился в только что магически изолированной тюремной камере. Едва всё обшили блокиратором, магия перестала действовать, следовательно, артефакт прекратил разрушать заклинания.
Собственно, по этой же причине меня Ренар в коридор вытянул – в камере все его успокаивающие заклинания слетели бы за секунду без возможности быть наложенными там вновь. В целом мне сейчас внутрь заходить нежелательно, ибо даже я понимала – истерика будет.
– Не дура, – просто ответила ожидающему моих слов лорду Агарону.
Ещё секунду он смотрел на меня, после громко хмыкнул и насмешливо посмотрел на Ренара.
За спиной прозвучало мрачное:
– Да, перестарался малость.
На этом некромант в звании архимага не успокоился и ехидно переспросил:
– Малость?
Ответа не последовало.
Это не помешало лорду Агарону похабненько ухмыльнуться и в конец едко поинтересоваться:
– Что, не понравилось, как твоя красавица направо и налево мужикам улыбается, а?
Честно говоря, я за их разговор не особо следила, меня привлекло иное.
Из камеры мы вышли, но блокиратор уничтожил не только всю магию внутри, но и по краю. И плотная магическая стена, ранее толщей воды закрывающая дверной проём, исчезла, позволяя без труда разглядеть всё, что происходило в отделении тюрьмы.
А происходило пробуждение моего папы. Медленное, но отчётливое и явно имевшее место быть, что натолкнуло меня на закономерный вывод:
– Магия или артефакт, воздействующие на него, подавляли физическое восстановление.
Ехидно-угрожающий разговор смолк, оба мага вначале посмотрели на меня, после на артефактора.
А он… сел. Это удивило даже меня в моём состоянии, ведь буквально только что папа был в таком плохом состоянии, что я искренне сомневалась, что он в принципе выживет. Избитый как физически, так и магически, явно пытаемый, с трудом шевелящийся, с трудом даже дышащий!
Сейчас он взял и сел.
Не скажу, что легко и с первой попытки, но таки переместился из лежачего положения в привалившееся к стене сидящее.
И, запыхавшись после всего проделанного, устало открыл мутные голубые глаза, скользнул ничего не видящим взглядом по камере, затем посмотрел на нас.
На Ренара, на Эйзора… на меня. Он словно знал, что, едва посмотрит на меня, отвернуться уже не сможет, и взгляд отвести не сможет тоже, поэтому и взглянул на меня в последнюю очередь.
И он смотрел… с болью, отчаянием, искренним сожалением, виной, которые бушевали в его душе, проявляясь на лице и в глазах и которые без жалости давили редкие робкие огоньки узнавания, облегчения, радости от простой встречи…
– Делюша, – выдохнул тихо, не веря самому себе.
Мы застыли. Он, осознавая, что это не очередная галлюцинация, а суровая правда. Я, понимая, что лекарь из Ренара Армейда ужаснейший и очередное его успокаивающее заклинание вновь начало раскалываться с сухим треском, не смотря даже на то, что ломающий их артефакт был изолирован.
И меня просто затрясло от всего случившегося, и трясло всё сильнее, пока я с хлынувшими из глаз горячими слезами жадно вглядывалась в лицо того, кого больше десяти лет считала жестоко несправедливо убитым…
А папа смотрел на меня в ответ, и в какой-то момент прямо на моих глазах его боль заглушила все остальные эмоции, оставив в нём только сожаление и вину.
Но дальше всё оказалось значительно хуже.
Дёрнулся застывший за моей спиной Ренар, подобрался, как хищник перед прыжком, и именно его сосредоточенные слова прозвучали в тишине коридора:
– Ириса Эвард у нас.
Полного облегчения выдоха я не сдержала, спину сгорбила, плечи и голову опустила, только сейчас осознавая, что напряжение всё это время стискивало и не отпускало, не смотря ни на что.
Краем глаза заметила, как вздрогнул и, не смотря на боль, подобрался на полу папа…
Посмотрев в его полные тревоги глаза, развернулась, заглянула в сосредоточенное лицо Ренара Армейда, который даже сейчас умудрялся контролировать процессы, находящиеся от него на далёком расстоянии, помедлила миг и прямо спросила:
– Когда папу отпустят?
На меня та-а-ак посмотрели… Но после оба архимага последовательно мрачно хмыкнули, и мой недобрым тоном напомнил:
– Эинрай Эвард находится в сговоре с колдуньей Альвхейдой и подозревается в ряде серьёзнейших преступлений против страны.
Я покивала, всё слыша и всё понимая, и уточнила:
– Но ты же не веришь в его вину, – мой вопрос прозвучал очень утвердительно.
Лицо генерала королевской армии помрачнело, глаза потемнели и мне уже очень холодно сказали:
– Я должен провести расследование. Это мой прямой долг, Лия.
Я знала это. Лорд Армейд самоотверженно служит своей стране, всей душой заботясь о благе населения. Он благороден, честен и ответственен. Он лучше кого бы то ни было знает о долге и своих обязанностях.
Сильнейший архимаг не то что Ингареда – всего мира, генерал самого короля, превосходнейший воин в звании Мастер клинка, ректор Государственной магической академии.
Я знала его. Я уже очень хорошо его знала, именно поэтому и задала этот вопрос. Не потому что он меня любит и сделает всё, чтобы порадовать, а потому что: «Едва мы вынесем обвинение в нападении на академию и убийстве адептки, жизнь мага Инфарнеля сократится до пары дней, которые уйдут на его поимку. Прежде чем обрывать чью-то жизнь, мы должны быть на сто процентов уверены в его виновности».
Ренар Армейд – человек справедливости.
Он ни за что и никогда не убьёт того, чья виновность не доказана.
А что он знал о моём отце? Что больше десяти лет назад он подстроил свою смерть и смерть моей мамы, стремясь спасти своего единственного ребёнка. Больше десяти лет назад… Всё это время он, очевидно, находился у Альвхейды. Добровольное сотрудничество? В это никогда не поверю я и в это уже не верил Ренар.
Единственное, что сейчас можно было утверждать со стопроцентной уверенностью: мы не уверены ни в чём.
Именно поэтому я со всей наглостью, которой нахваталась у своего любимого, предельно вежливо спросила:
– А у лорда Агарона срочных важных дел нет, не? – просто не хотела при нём говорить.
Оба мага с поразительным единодушием выразительно сложили руки на груди, негодующе глядя на меня сверху вниз. Две внушительные смертоносные скалы, стоящие совсем рядом, буквально в шаге – один прямо напротив, другой слева.
– А у твоей адептки совести нет, не? – в тон мне, только возмущённо очень, вопросил некромант.
Ответила ему предельно честно, открыто глядя в гневно прищуренные глаза:
– У меня был наглядный пример того, что без совести жить легче и проще.
Поворот головы, не менее честный взгляд уже в тёмные глаза Ренара и совершенно невинное:
– Так когда вы побеседуете и папу отпустят?
Лорд Армейд заскрежетал зубами, но в остальном максимально сдержался и свои эмоции не проявил ни в чём. Разве что взгляд был крайне злым, и голос хрипел, когда он вкрадчиво сказал:
– Опуская вообще всё… ты осознаёшь, что твоего отца не убили лишь благодаря вмешательству Агарона и перекрывшему магию кеарлиту, только что проросшему внутри стен?
Я улыбнулась. Дурой не считала себя никогда, всё понимала и сейчас.
– Я поэтому и спросила «когда», Ренар, – произнесла тихо и мягко, с нежностью ему улыбаясь.
И мой архимаг мгновенно успокоился. Расслабился даже, опустил напряжённые плечи и сложенные на груди руки, посмотрел устало, укоризненно покачал головой и осознал:
– То есть я иди и лови древнюю колдунью?
Моя улыбка стала шире.
– А ты что, не поймаешь? – удивилась искренне.
На меня посмотрели с мягким укором, вновь покачали головой и…
И тут, подхваченный эхом и отражённый под потолком, на весь коридор раздался звонкий испуганный голос:
– Аделия!
Я содрогнулась всем телом! Потому что голос узнала мгновенно, а через секунду услышала и торопливые шаги… Но повернуться на звук не смогла, стояла и со слезами на глазах с искренней лучистой благодарностью смотрела на Ренара, который не просто сделал невозможное и, задействовав кучу народа, спас мою маму, он её ещё и сюда перенёс… ко мне и к папе.