Страница 81 из 109
Они символизировали отречение от мирских благ, путь бедности, избранный этими орденами. Снаружи отсутствовали аркбутаны, все было совершенно голо, четко выстроенная форма строго соответствовала предназначению храма и поэтому была прекрасна. Те же простота и единство были характерны для внутреннего пространства. Если нефов было много, все они имели одну высоту, так как миряне и духовенство равны перед Богом. Друг от друга их отделяли лишь редкие, тонкие колонны — следовало собрать воедино народ и любящей его братии монахов. Новая архитектура в своем стремлении привлечь как можно большее число верующих к участию в богослужении развивалась, отрицая само понятие амвона. Она разрушала любую ограду, убирала перегородки. Необходимо, чтобы каждый мог отовсюду слышать проповедь, видеть Тело Христово и даже читать. Окна становятся шире, а витражи, в которых встречается все больше желтого и серого цвета, — еще прозрачней. Рассеивается полумрак, в котором горели свечи и раздавалось пение хоралов. Лишенная украшений, строгая, просторная и хорошо освещенная церковь нищенствующих орденов (ее структуру вскоре переняли коллегиальные городские церкви и даже новые соборы) становится местом встречи, идеально подходившим для внешнего, зрелищного проявления религиозной жизни. Вдоль боковых стен вытянулся ряд внутренних часовен, предназначенных для молитв братии или отдельных семей.
Изначально часовня была местом молитвы короля — правителя, наделенного харизмой и чудотворными способностями. Помазанный на царство монарх, долгое время остававшийся единственным мирянином, имевшим право молиться наравне со священнослужителями, как епископ в соборном капитуле, был окружен целым корпусом домашних клириков, непрерывно совершавших литургию. Главным местом богослужения была часовня, где у короля имелся свой трон, свое кресло, своя кафедра, подобная епископской. Его окружали придворные. Перед ним находились принадлежавшие ему святыни. Монарху, стремившемуся увеличить свое могущество как посредника между Богом и народом, подобало окружить себя множеством частиц мощей. Таким образом, часовня выполняла также, и может быть прежде всего, роль хранилища святынь. Действительно, она была неким ларцом, выполнявшим двойную функцию — хранение и демонстрацию святых мощей. Поэтому стены часовни украшали драгоценностями, которые озаряли бы святыни блеском, а короля, восседавшего на троне в окружении символов своей власти, — величием. Такова была часовня, которую Карл Великий велел построить в ахенском дворце по планам часовен Восточной Римской империи. Такова была часовня Сент-Шапель, возведенная коронованным монархом Людовиком Святым для того, чтобы хранить терновый венец Христа, строительство которой стало завершающим этапом королевского церковного искусства.
Европейские монархи подражали этому образцу в течение всего XIV века. Английский король Эдуард III, желая показать свое могущество французскому государю, ровней которому он хотел быть, начал, как только сумел вырвать власть из рук своей матери, в Вестминстере, близ могилы Эдуарда Исповедника, которого велел почитать как равного заслугами Людовику Святому, строительство часовни в честь святого Стефана. Король Чехии Карл IV, решив возродить могущество императорской власти, которой он был наделен, приказал выстроить Карлштейн. Венцом сказочного замка стал украшенный золотом и драгоценными камнями зал для хранения реликвий, стены которого покрывали изображения ликов святых. Это вместилище Святого Креста было как бы мистической вершиной рыцарских и военных добродетелей, проявлявшихся на нижних этажах. На пути, ведущем к небу, часовня стала неким тайным местом, скрытым ото всех, наполненным силой от мощей святых, местом, которое множество преград защищали от любых посягательств, местом для уединенных встреч с распятым Богом монарха, Его наместника на земле.
Однако в XIV веке не только короли строили часовни. Правители, не принимавшие таинства миропомазания, также желали иметь часовни для своих нужд. В прекрасной буржской часовне герцог Иоанн Беррийский поместил часть своей удивительной коллекции драгоценностей. Однако самым глубоким изменением, в котором одновременно нашли выражение новые направления религиозности и общая тенденция культуры, становившейся более народной, было появление огромного числа часовен, принадлежавших частным лицам и предназначенных для сугубо личного использования. Эти часовни принадлежали не одному человеку, а небольшим группам, братствам, существовавшим поколение за поколением, общинам или семьям. Любой гильдии, корпорации или религиозному объединению было необходимо место для регулярно проводившихся молитвенных собраний, которые объединяли рядовых членов вокруг лица, руководившего их духовным опытом. Редкое братство имело достаточно средств, чтобы выстроить собственную часовню. Тогда приходилось пользоваться помещениями какой-либо церкви. Братству отводили определенное место у одного из алтарей, окружавших центральный, перед которым совершались общие богослужения. Все верующие прихода не собирались, как прежде, у одного алтаря. Каждая семья, каждый дом желали иметь свое место для молитвы. Издавна при домах знати существовали молельни, подражавшие королевской часовне, и число их росло. Тот, кто разбогател, стремился перенять привычки верхушки аристократии, есть, пить, одеваться и развлекаться так же, как высшее общество. Каждый глава семейства, имевший достаточно средств, в подражание знати обзаводился собственным священником, совершавшим мессу для него и его близких. На худой конец он пытался за солидное вознаграждение приобрести отдельное место на хорах или в одном из приделов церкви. Таким образом можно было продемонстрировать свое положение в обществе и добыть своей семье место рядом с сильными мира сего. Нищенствующие ордена не отказывали самым влиятельным или щедрым из находившихся под их духовным руководством мирян, которые желали приобрести место в церкви, — двадцать пять частных часовен располагались на хорах церкви Кордельеров[171] в Париже.
Часовни братств или отдельных семей выполняли двойную функцию. Первая, которую можно назвать внешней, была сосредоточена вокруг алтаря — частные литургии становились регулярными службами, совершаемыми для нужд членов той или иной группы. Для живых, но в значительно большей степени — для умерших. Ибо первая функция, выполняемая часовнями, была прежде всего связана с погребальными обрядами. Культ мертвых по-прежнему занимал главное место в подсознательной религиозной жизни народа. Его надежды и чаяния получили более христианскую направленность, стали более пристально контролироваться Церковью, и одновременно с этим широко распространились христианские обряды, связанные со смертью. Быть членом какого-либо братства для любого человека того времени прежде всего означало, что он может рассчитывать на совершённое по всем правилам погребение и церковные службы, которые живые члены общества совершали за упокой душ умерших. Члены каждого рода чувствовали, что на них лежит этот долг по отношению к предкам. Вера в действенную помощь обрядов, совершаемых живыми ради мертвых, ни в малейшей степени не ослабла в ту эпоху. Более того, казалось, что она укрепилась. В момент смерти участь человека не решается окончательно. Авиньонский Папа[172] объявил, что, оказавшись на том свете, душа предстает перед Богом и блаженно созерцает Его. Но между этим событием и Судным днем душа еще может умножить свои заслуги, которых ей недостает, чтобы оказаться в раю. Оставшиеся на земле друзья умершего могут помочь ему, совершая церковные службы за упокой его души. В то время практически невозможно представить завещание, по которому значительная часть наследства не расходовалась бы на пышные похороны и оплату бесчисленного множества заупокойных месс. Нередко это приводило к разорению семьи, но каждый считал щедрое прижизненное пожертвование лучшей гарантией от попадания в ад. Полагали, что чем ближе к месту захоронения совершается служба, тем в большей степени она содействует спасению души. Поэтому самым удачным вариантом считалось, если могила и алтарь, на котором священнослужители до конца времен будут совершать литургию, находились рядом. Любой христианин, заботившийся о собственном спасении и о спасении ближних, лишь только накапливал достаточно средств, основывал в церкви часовню, предназначавшуюся его семье. Это требовало немалых расходов. Следовало приобрести место для захоронения, обустроить, обозначив его особое предназначение, наконец, обеспечить постоянное пение псалмов, «услуги певчих», как говорили в Англии, то есть нанять одного или нескольких служителей церкви. Целый слой церковного пролетариата охотно брался предоставлять подобные услуги, так как это обеспечивало постоянный доход и требовало достаточно мало труда. В «Кентерберийских рассказах» капеллан представляет собой аллегорию мирной лени. Однако, как ни многочисленны были церковные служители, стремившиеся занять такое теплое место, спрос тем не менее превышал предложение, настолько возрастали требования богачей, чувствовавших приближение смертного часа. Некий состоятельный гасконец, капталь де Буш[173], в своем завещании помимо пятидесяти тысяч месс в год своей смерти заказал ежедневное совершение заупокойных служб в течение шестидесяти одного года и услуги певчих в восемнадцати приходах. В результате подобной практики многие приходы оставались без певчих и священников. Это способствовало упадку общинных организаций Церкви и развитию индивидуальных форм совершения богослужений.
171
Кордельеры — французское название францисканцев, от фр. corde — «веревка», которой подпоясывались францисканцы (традиционная символика веревки заключается в том, что нищенствующие братья демонстративно отказывались от кушака, к которому обычно привешивался кошель).
172
Авиньонский папа Иоанн XXII выступил (но неофициально, как бы в качестве частного лица, а не верховного первосвященника) с учением о том, что после смерти души блаженных пребывают до Страшного суда в особом месте загробного мира, где все же лишены высшего блаженства, созерцания Бога, каковое они обретут лишь после конца света. Это мнение Папы вызвало резкое неприятие подавляющего большинства прелатов, они заставили его на смертном одре отречься от этого учения, а преемник Иоанна XXII, Бенедикт XII, в 1334 г. заявил, что души блаженных сразу же по кончине узрят Бога (так называемое блаженное видение).
173
Имеется в виду Жан де Грайи, капталь де Буш. Капталь — гасконское слово, соответствующее слову «капитан» в средневековом словоупотреблении — начальник наемного отряда и/или комендант крепости. Английские владения в Аквитании делились на капталиты, «капитанства», военные округа, один из которых — Буш — возглавлял Жан де Грайи.