Страница 4 из 104
Часть первая
Наследие
Для того чтобы выявить элементы политической системы, развитие которой я попытаюсь проследить, начиная это исследование, будет уместно, на мой взгляд, обратиться к тому, что увидел в этой системе в 40-е годы XI века один замечательный историк. Речь идет о монахе благородного происхождения по имени Рауль. Судя по своему имени (прозвище его было — Безбородый), Рауль являлся представителем одного из самых могущественных родов того времени. Этому проницательному, очень образованному человеку становилось известным все, что происходило вокруг, ибо он принадлежал к Клюнийской конгрегации, ответвления которой были рассеяны по многим местам христианского мира. Живя в Бургундии, между Осером и Клюни, он переходил из одного монастыря в другой, получая богатейшие сведения. Рауль решился описывать недавние события, стремясь понять то, как они следовали одно за другим, чтобы открылся Промысел Божий, который движет людской историей. В его сложном, искусно выполненном сочинении я выделю три черты, которые дают направление моему собственному исследованию. Прежде всего, Рауль не описывает историю княжества, как некогда Дудон, или жизнь суверена, как другой монах — Эльго. Рауль размышляет о судьбе всего Божиего племени и рассматривает ее в тех пределах, которые, на его взгляд, наиболее этому соответствуют, а именно — Империи, Римской империи, воссозданной Карлом Великим. С другой стороны, для этого автора политический порядок покоится на двух столпах. Это короли Генрих и Роберт, которые ответственны на востоке и на западе, за две части франкского народа. Наконец, по убеждению Рауля, род человеческий только что прошел испытание. Потрясение совпало по времени с тысячелетием Страстей Христовых. Кара, ниспосланная гневом небесным, очистила христианский народ от прегрешений. Этот народ ныне вновь заключил завет с Вседержителем и возобновил свой путь к Земле Обетованной, миру прекрасному, врата в который откроются в конце времен. Перед нами — идея прогресса, но прогресса, которому предшествуют мучительные, однако необходимые изменения политических структур.
I. Империя
В глазах свидетеля, которому я задаю вопросы, христианство представляется как некое расширяющееся тело. В «круге земном», orbe terrestre (изображение которого можно было тогда видеть в Сен-Дени на ковре, когда-то подаренном аббатству Карлом Лысым, а также на карте мира, вкладе супруги Гуго Капета), это тело занимает лишь его часть. Оно призвано увеличиваться в объеме. Но для того чтобы надлежащим образом продолжился рост этого тела, его следует снабдить политическими структурами, скрепляющими его единство и придающими ему силу. Под ними подразумевается христианская империя, частью которой является пространство, занимаемое ныне Францией. Здание прочно. Его не поколебала череда беспокойных веков. Однако оно подтачивается темными силами, поэтому его надо постоянно подновлять.
Главенствует следующая идея: поскольку плотский мир неотвратимо идет к упадку, прогресс зависит не от принятия нововведений, но от улучшений существующего. Одно из таких периодических улучшений предприняли в 1023 году пастыри, которым Господь доверил свое племя, — франкские короли, в согласии с епископом Римским. Действительно, задача дальнейшего расширения христианского мира и, следовательно, поддержание сплоченности вокруг res publico, — общественного дела — доверена двум различным институтам власти, которые должны оказывать друг другу поддержку. Есть два способа содействовать воцарению на земле небесного порядка, служения ему (militare). Отсюда — два «milices», «воинства», как и два рода законов — божественные и людские. Воинство, которое образуют люди молитвы, следует законам божественным, предписывающим отрешиться от плотского, не прикасаться к женщинам. Это воинство менее греховно, а поэтому в соответствии с мерой святости, на основе достоинств занимает более высокие ступени на иерархической лестнице власти. Оно также более устойчиво, опирается на формы, унаследованные от античного Рима. Церковь взяла себе все его достояние — римскую школу, римскую музыку, римское искусство строить, украшать камнем; церковные учреждения — копии римских. То, что в политике сохраняет римские черты, по большей части отождествляется с Церковью. Церковная власть укореняется в городах-сите, там, где их не разрушило время. Они более многолюдны, менее обветшали на юге Галлии. В каждом из них заседает епископ как преемник римского магистрата. Его окружает архитектурный ансамбль, который своей строгостью, стенами, монументальными воротами, прямоугольной сетью улиц выражает публичную упорядочивающую мощь. В центре городского порядка возвышается группа зданий, несколько церквей, епископский дворец, в которых сосредоточены все знаки гражданской власти. В ходе недавних раскопок в Экс-ан-Провансе обнаружилось, что основания базилики на северной стороне форума, где вершилось правосудие от имени Цезаря, поддерживают стены собора XI века и что епископская резиденция, относящаяся к раннему Средневековью, занимает в точности то же самое место, на котором находилась обширная постройка II века до Р.Х. Явная, бросающаяся в глаза преемственность. Епископальный организм своими порами впитывает всю жизненную силу города.
Добрые каролингские епископы перестроили соборные ансамбли в большинстве городов-сите Галлии. Но затевались все новые стройки. Благодаря экономическому подъему возобновлялся, ускорялся процесс renovatio, обновления. Я приведу пример Адальберона, архиепископа Реймсского. «После своего восшествия (в 961 г.) он приказал полностью, начиная со входа, разобрать аркады, которые занимали почти четвертую часть всего пространства базилики; он украсил главный алтарь золотым крестом и установил с одной и с другой сторон его сверкающее ограждение (внутренность храма должна была, таким образом, излучать божественный свет); во славу храма он подвесил там венцы, изготовление которых обошлось очень дорого; он осветил его окнами с различными изображениями на стекле (это уже витражи, необходимое украшение, преображающее солнечный свет); благодаря ему церковь обрела голос, получив в дар звонкие колокола». В начале XI века местами подобного строительства стали, Шалон, Сане, Бове, Санлис, Труа, Верден, Мец, Орлеан, Шартр. В епископских «Житиях» прелаты восхваляются прежде всего за умение строить. Они строили во славу Господа, но также и ради собственного престижа, чтобы утвердить свое могущество перед лицом светских соперников. Забота о том, чтобы строить, обязанность строить есть выражение упорядочивающей власти, которую епископ призван осуществлять по праву своего рождения; в его жилах всегда течет самая благородная кровь. Его судьба предопределена нареченным именем, образование он получает либо в монастыре, либо в церковной обстановке дома какого-либо великого государя, затем — среди «левитов», ученых клириков, которые собирались в каждом соборе. После своего посвящения в сан, после помазания елеем, благодаря чему он впитывал божественную мудрость, способность разгадывать тайны, епископ оказывался в городе-ситё и в рамках пространства с неизменными границами, центром которого являлся этот город, источником всей святости. Именно епископ определяет самые тяжелые наказания, призывает гнев Божий на головы закоренелых грешников. Он единственный пастырь. Но в его распоряжении имеется сонм помощников, духовных лиц, для которых епископ — отец, которых он порождает, посвящая в сан, и которых обязан просвещать. С этой целью рядом с кафедральным собором учреждается школа, очаг учености, непонятной простым людям.
Это весьма действенное орудие в схватках за власть. Какую-то часть священников епископ рассеивает по сельской местности. Ему положено их проверять, посещать во время пасторских поездок, периодически собирать вокруг себя, следить за тем, чтобы священники несли слово Божие, как подобает совершали таинства, давали благословения. В начале XI века в самых обустроенных епископствах северо-запада Галлии существует система надзора: в каждом приходе присяжные осведомители обязаны выискивать тех, кто уклоняется от верного пути, находящегося в руках епископа властного порядка, доносить об убийствах, кровосмешениях, вероотступничествах. Сложнейшая переплетенность религиозного и мирского в этой власти делает ее необъятной. Под предлогом преследования греховности епископ требует себе права контролировать всю ткань общественных отношений. Он, однако, наталкивается на сильное сопротивление. В некоторых случаях оно основывается на морали аристократических семейств, не совпадающей с той, которую несет епископ. Они по-разному судят о добре и зле, когда речь идет, например, о брачном союзе или о мщении. Другие препятствия обусловлены укорененностью очень древних обрядов; священники преследуют тех, кто выполняет их, но простые люди считают, что все эти заклинания, пляски, трапезы, пиры необходимы, ибо дают дополнительные средства для умирения неведомых сил. Наконец, сопротивление оказывают заядлые спорщики, которые считают себя христианами, но заявляют, что для общения со Святым Духом не нужны ни таинства, ни храмы, ни священники. Епископа окружают поставленные им клирики, коллегия каноников, которая служит ему, но также завидует и пытается учредить свою собственную власть. Повенчанный с Церковью, каждый епископ самостоятелен в своей епархии. Дело в том, что в унаследованной от Римской империи административной иерархии ее верхний уровень сохранился хуже. Архиепископы во всех метрополиях, главных городах бывших римских провинций удерживали власть над викарными епископами: хотя бы потому, что рукополагали их в сан. Таким образом, города Реймс, Тур, Сане, Бурж, Лион, Безансон, Вьенн, Арль, Ош, Бордо, Нарбонна и даже Экс, который выходит из тени в начале XI века, представляют собой очень крупные узлы на карте властных сил. В то же время борьба за титул архиепископа-примаса, который оспаривают Лион и Сане, а также Реймс, — это столкновения тщеславий. Во всяком случае, наличие титула примаса свидетельствует о другом пережитке, является воспоминанием о Галлии. Описанием Галлии открывается историческое сочинение, принадлежащее перу Рихера, монаха монастыря Сен-Реми в Реймсе. Название этой книги — «Битвы галлов», в ней рассказывается о политических событиях, произошедших во Франции в течение X века. В когорте людей, которые молитвой служат Господу, то есть миропорядку, особое место занимают те, кто живет за стенами монастырей. Число таких обителей велико, большая их часть была основана во времена Меровингов. Они располагались на местах античных некрополей, кольцом окружали каждый город-сите. Жители монастырей — это мужчины (ибо женские обители еще являлись большой редкостью), они почти поголовно вышли из мирян, объединились группами по семейному образцу, уединились, стали под начало какого-либо отца-аббата, приняли торжественный обет, призваны (есть нечто военное в этих структурах, обязательных по монастырскому уставу, написанному Св. Бенедиктом и принятому почти во всех таких домах) денно и нощно сражаться с силами зла. Эти люди пребывают в вечной готовности, находятся в первых рядах битвы во имя Божие. Орудия в ней — молитвенные пения, добровольное умерщвление плоти при отсутствии пастырского служения. Некоторые монахи являются священнослужителями, но службы отправляют только внутри сообщества. Они порвали связь с миром.