Страница 50 из 143
Контрацепция и демография
В краткосрочном плане последствия снижения рождаемости благоприятны: сокращается количество отпусков по беременности и родам и расходы на лечение новорожденных;
требуется меньше пособий на третьего ребенка, самых дорогостоящих для государства. В долгосрочном же плане несомненны два следствия. Первое: сокращение численности населения, что не является катастрофой (Франция с 45-миллионным населением не будет более несчастной, чем с 55-миллионным); второе: сокращение доли молодежи и увеличение доли пожилых людей, что влечет за собой следующее: «трудоспособное население должно быть завтра готово к тому, что не будет получать прибыль от роста производительности труда, так как эти деньги пойдут на содержание ставших многочисленными пенсионеров»12. Вчера принималось волевое решение не иметь детей, а сегодня возникает «позитивное желание» иметь их. Снижение рождаемости во Франции (наименьшее, впрочем, по сравнению с другими странами Западной и Восточной Европы) происходит по двум причинам: во-первых, это эффективность противозачаточных средств, что сводит к минимуму возможность появления третьего ребенка в семье. Социолог Альфред Сови говорил о таких детях, что их не желают, но и не отказываются от них; во-вторых, пересмотр семейной стратегии в сторону ограничения количества детей: у пары теперь двое детей, старший сын и младшая дочь (определение пола будущего ребенка—дело завтрашнего дня, оно еще больше сократит количество третьих детей в семьях). Тем не менее демография остается труднопредсказуемой областью—доказательством этому служит бэби-бум, начавшийся в 1943 году и завершившийся в 1965-м. Француженки поздно пришли к контрацепции, но, попробовав, быстро продвинулись по этому пути, выбрав «шведскую модель». Действительно, согласно опросу, проведенному в Швеции в 1960-е годы среди мужчин и женщин в возрасте от восемнадцати до шестидесяти лет, 77% лиц моложе тридцати используют «современные» противозачаточные средства: 57% мужчин и 44% женщин получили первый сексуальный опыт до восемнадцати лет; 98% пар имели сексуальные отношения до брака; 33% женщин в момент вступления в брак были беременны; всего 1% шведов полагает, что внебрачный ребенок не должен иметь те же права, что и законнорожденный.
Поворот к иудео-христианской «эротике»?
Исторически недавнее начало массового использования «современных» контрацептивов — и их легитимизация — произвели переворот в частной жизни, объем этих изменений пока не оценен; это особенно важно, потому что в иудео-христианской цивилизации, в отличие от других культур, «нет никакой эротики» (доктор П. Симон). Теперь же можно не только планировать рождение ребенка: не боясь нежеланной беременности, женщина может отделить свою сексуальность от функции воспроизводства и искать и даже требовать секса исключительно ради удовольствия, не пренебрегая при этом правилами приличия. То, что мужчина (самец) «естественным образом» полигамен, было известно давно, и общество относилось к этому терпимо. Полиандрия, до недавнего времени считавшаяся придуманной мужчинами и ярко проявившаяся в последние десятилетия, ставит под вопрос, причем во всех планах, так называемое превосходство мужчин. Понятно, что право на контрацепцию, то есть обуздание «естественного» механизма медицинскими знаниями, могло быть завоевано только в борьбе с табу и предрассудками, и мы бы хотели кратко остановиться на эпизодах этой борьбы13.
Первоначальная идея Грегори Пинкуса состояла в том, чтобы эндокринологически воспроизвести явления беременности, «наполняя» организм двумя гормонами, прогестероном и эстрогеном, которые ингибируют овуляцию (около 1958 года). В 1953 году в Женеве появилась группа Littré, в которую вошли франкоговорящие медики, в основном акушеры, потрясенные ежедневным зрелищем, которое доктор П. Симон описывает так: «В больницах? Это убийство <...>. В больнице Питье, которая сейчас как никогда заслуживает свое название*, я вспоминаю жуткое зрелище, которое являли порой палаты для пациентов с гнойными ранами. Там иногда производились выскабливания без анестезии. Считалось, что женщин следует наказывать тем путем, которым они грешили». Конечной целью группы Littré было окончательное разрешение абортов, однако, сознавая консервативность общественного мнения, медики видели в контрацепции первый этап этого процесса: это было единственное покушение на закон от 1920 года, которое бы могло быть принято общественным мнением, точнее его выборными представителями. В 1954 году радикально-социалистическая группа, которая в тот момент вовсю набирает обороты, выносит на обсуждение в Национальной ассамблее предложение, требующее отмены закона от 1920 года. В 1956 году по инициативе доктора Лагруа Вейль-Алле было создано движение «Счастливое материнство». Наконец, в 1959 году было создано MFPF, Французское движение за планирование семьи, нашедшее поддержку в университетской среде, в прессе (доктор Эскофье-Ламбьот в газете «Монд»), в протестантских кругах (пастор Андре Дюма, профессор факультета протестантской теологии в Париже) и даже среди некоторых католиков (аббат Марк Оре-зон). В 1961 году в Гренобле открылся первый региональный центр планирования семьи под руководством доктора Анри Фабра, который должен был предстать перед городской Ассоциацией врачей за то, что сделал перевязку труб (стерилизацию) некоей психически больной женщине. В1963 году доктор Пьер Симон представил в Париже внутриматочную спираль, нью-йоркское изобретение. В ходе своей президентской кампании 1965 года кандидат Франсуа Миттеран выступал за контрацепцию. Проект был поддержан голлистами, и в декабре 1967 года состоялось голосование по закону Нойвирта... который будет ждать утверждения пять лет.
* Pitié—(франц.), зд, жалость, презрение.
БЫТЬ РЕБЕНКУ ИЛИ НЕ БЫТЬ? ЛЕГАЛИЗАЦИЯ АБОРТОВ
То, что легализация контрацепции была этапом на пути к легализации абортов, стало ясно 5 апреля 1971 года, когда в газете Le Nouvel Observateur был опубликован «Манифест трехсот сорока трех»; подписавшие его женщины, Сплошь персоны известные, заявили — если не сказать декларировали, — что делали аборты. Аборт выходил из сферы тайного, о нем стало можно говорить. Манифест и тексты, которые за ним последовали, рассматривали проблему абортов с абсолютно новой точки зрения. Произошел этический переворот, и теперь абсолютно аморальным считалось вынашивать нежеланного ребенка. Тело—это не машина, и принудительное материнство является неуважением по отношению к акту рождения новой жизни. Требуется относиться с уважением к матери и к ребенку, который должен родиться. Материнская любовь может проявиться в полной мере только в том случае, если ребенок будет желанным. Вообще, речь шла не о выборе между тем, делать или не делать аборт, а о том, делать его подпольно или в медицинском учреждении. Хотя нам не хватает достоверных статистических данных, тем не менее можно утверждать, что в 1970-е годы делалось по боо ооо подпольных абортов в год: ;оо женщин от этого умирали и около 20 ооо навсегда оставались бесплодными. Гинекологам хорошо известно, что 20% их бесплодных пациенток—это те, кому сделали неудачный аборт. Царит тотальное лицемерие: полиция остерегается преследовать женщин, сделавших аборт, а правосудие—осудить их в соответствии с законом от 1920 года. По мнению историка Теодора Зельдина, в период между 1920 и 1939 годами только 350 дел дошло до суда, и присяжные часто отказывались выносить обвинительные вердикты. Начиная с 1945 года в Париже функционировали «подпольные роддома», в которых проводилось искусственное прерывание беременности. Исследование 1947 года показало, что 73% женщин, делавших аборты, были замужем и действовали с согласия мужей. «Манифест трехсот сорока трех», несмотря на свою провокационность, поднимал вопросы, заботившие правительство. Премьер-министр Жак Шабан-Дельмас намеревался создать «новое общество», и Робер Булей, министр здравоохранения и социальной защиты в его правительстве, создал комиссию, призванную изучить проблему абортов; доктор Пьер Симон возглавил группу своих собратьев с различными политическими взглядами — профессоров Мильеса, Мате, Минковски — и посоветовался с католическими и протестантскими теологами. Казалось, законопроект вот-вот будет представлен, но 5 июля 1972 года Жак Шабан-Дельмас уходит в отставку (правильнее было бы сказать—его увольняют). Проект будет подхвачен правительством Ширака, и министр здравоохранения Симона Вейль доведет его до успешного принятия. Наконец, появляются последние подзаконные акты к закону Нойвирта, и «закон Вейль» успокаивает общественное мнение: опрос, проведенный Французским институтом общественного мнения (IFOP) в мае 1975 года, показывает, что 93% женщин в возрасте от пятнадцати до пятидесяти лет хотят планировать рождение детей; 74% хотели бы, чтобы их дети получали информацию о контрацепции.