Страница 22 из 143
ПЕРЕХОДНОЕ СОСТОЯНИЕ МЕЖДУ ЧАСТНЫМ И ПУБЛИЧНЫМ
Общественное пространство
Переход от частного к публичному часто бывает достаточно грубым: очень многие сталкиваются с этим каждое утро. Едва выйдя из дома, человек попадает в мир работы, принуждО' ния, обязанностей. Он должен не опоздать на автобус, метропоезд, не попасть в пробку. В противоположность домашней приватности, каждый поход на работу—это прыжок в безразличное, недружественное, даже враждебное публичное пространство; мы втискиваемся в переполненный вагон, радуясь, что прибудем «вовремя». Это не переход из одной сферы в другую, а скачок.
Такая ситуация свойственна большим современным городам, однако более половины французов (50,7% в 1982 году) проживают в городских агломерациях, насчитывающих по меньшей мере 50 тысяч жителей. Это одна из новых черт конца XX века. Разделенность работы и дома в городах вызывает необходимость в ежедневных перемещениях. В этом смысле публичная трудовая жизнь начинается в общественном транспорте, и использование личного автомобиля представляет собой попытку продолжить частную жизнь и сделать переход от нее к жизни публичной более плавным. Это редко удается; автомобильные заторы свидетельствуют о неэффективности этой попытки: коллективные правила дорожного движения, навязываемые частному транспорту, оставляют каждого индивида одиноким и безликим.
Квартал: пространство, где все друг друга знают Квартал в старом понимании этого слова или небольшой городок сами по себе являются переходными пространствами. Квартал — понятие субъективное, каждый определяет его по-своему, в зависимости от маршрутов, которые он проходит по пути от собственного дома. Именно проходит пешком, потому что квартал — это территория, по которой ходят, в отличие от агломерации, по которой ездят на транспорте. Его пространство, как и пространство маленького городка или деревни, открыто для всех, в нем действуют устоявшиеся коллективные правила, а фокусом его является пространство закрытое—дом и квартира. Это публичное пространство, находящееся снаружи для тех, кто внутри.
Здесь все друг с другом знакомы. Особенности частной жизни каждого известны некоторому количеству людей, которых никто не выбирает, но которые в то же время не являются совсем посторонними. Речь идет о соседях. Вследствие ограниченности пространства все знают друг друга хотя бы в лицо. Незнакомец воспринимается как чужак. Как не вспомнить Марселя Пруста, рассказывавшего, как тетушка подолгу обсуждала с Франсуазой какую-то собачку, «которую она совсем не знает», или что за спаржу одна из соседок несет в корзине.
На самом деле мы видим здесь нечто большее, чем просто знакомство друг с другом, а именно социальные связи. Каждый житель квартала или городка извлекает из соседства некоторую пользу, если согласен играть по правилам. Он получает от других мелкие знаки внимания: улыбки, приветствия, что дает ему уверенность в том, что он существует, его знают, узнают, ценят, уважают. Иногда соседская забота идет дальше—люди беспокоятся, если, например, какая-нибудь пожилая дама не пришла за хлебом в привычное время. Однако чтобы пользоваться этим, надо соблюдать правила квартала, делать то, что принято, и не делать того, что не принято. Тот, кто не выполняет этого неписаного устава, подвергается не самой дружелюбной критике и в конечном счете исключается из сообщества: если не соблюдаешь правила, оказываешься вне игры.
Вслед за антропологом Пьером Майолем53 можно назвать приличиями свод правил, которыми руководствуются соседи, общаясь между собой. Этими приличиями обозначается переходное пространство между частным и публичным. Никогда не знаешь, кого встретишь, выйдя из дома. Подобные встречи не носят частного характера: их не назначают по своему желанию, они протекают на глазах других и, как правило, бывают весьма банальны, разговоры ограничиваются «общими местами». Но этих контактов невозможно избежать, поэтому все знают, где и с кем живет тот или иной человек, кто его родители и дети. По его перемещениям понятно, идет ли он по магазинам, за детьми в школу или возвращается с работы. Здесь все полнится слухами, в особенности о том, что касается частной жизни соседей.
Выход за дверь своего дома означает риск. Приличия требуют прежде всего правильного представления себя. Это переходное пространство отмечено, по словам Майоля, некоторой театральностью, и там так или иначе все оказываются как на сцене. Окружающим следует показывать себя в положительном свете. По одежде можно многое понять, так как всем известно, как человек одевается обычно. «Вы сегодня прекрасно выглядите», — скажет торговец покупательнице, а через несколько минут прокомментирует всему кварталу: «Мадам X сегодня разоделась в пух и прах». Нужен благовидный повод, чтобы изменить своему обычному стилю в одежде, потому что всякое отклонение замечается, комментируется, интерпретируется. Так же дело обстоит с тем, кто ходит в гости к супругам и к кому ходят они сами, и с тем, что удается подслушать о семейной жизни соседей: скандалы не проходят незамеченными, иногда даже один из участников «спектакля» может привлечь весь квартал в свидетели и сыграть на этом в своих интересах. Покупки, совершаемые в пределах квартала, также обсуждаются, если покупается что-то необычное: купить бутылку вина в местой лавочке в воскресенье — нормально, однако, по словам Майоля, первые бутылки виски в Круа-Руссе приобретались в «Карфуре»*: анонимность супермаркета позволяет сделать что-то необычное незаметно для окружающих. В общем, можно сказать, жизнь в квартале—это тысяча и одна подробность повседневности. Квартал—сцена, на которой людям приходится представлять свою частную жизнь.
Квартальные «правила приличий» не ограничиваются только этим представлением; можно сказать, они в некоторой степени защищают частную жизнь обитателей. Кое-что
* Carrefour—французская компания розничной торговли.
запрещается, кое-что регламентируется, как, например, отношения с соседскими детьми. Правила добрососедства предписывают иногда вмешиваться, иногда, наоборот, воздерживаться от вмешательства. Кроме того, вести диалог друг с другом следует также согласно правилам. В самом деле, в пространстве квартала частная жизнь не только представляется взгляду: о ней еще и говорят, но не выходя за установленные рамки.
Где разговаривают женщины...
Так сложилось, что женщины с женщинами общаются в одних местах, а мужчины с мужчинами—в других. В прежние времена в небольших городках главным местом общения женщин были прачечные. Однако посмотрим, как ведут себя горожанки в продовольственных лавках: они очень быстро начинают ждать от продавца не просто «обслуживания», как от кассирши в супермаркете, но «общения». Коммерсант должен знать своих клиенток, знать их предпочтения и предвидеть, что именно они собираются купить. Дело не только в качестве товара: каким бы вкусным ни был хлеб в булочной, это не спасет торговое учреждение, если продавщица необщительна: ей следует знать своих покупательниц и уметь их принять, чтобы поддержать свою репутацию и обеспечить себе клиентуру54.
Среди торговцев особое место принадлежит продавцу ма ленького продуктового магазина, потому что даже по ассортименту товаров, которые у него покупаются, можно судить о частной жизни клиентов: он знает их вкусы, дома ли они или в отъезде, ему известно, когда у кого праздник, кто чем болен, кто переживает не лучшие времена. Если только про давец—или продавщица—никуда не торопится и включается в игру, покупка продуктов сопровождается с виду безобидной и ни к чему не обязывающей беседой, во время которой, однако, происходит обмен некоторым количеством персональной информации. Посторонние при этом слышат лишь вы зывающие ироническую улыбку банальности, однако Майоль справедливо отмечает важность контекста, знание которого помогает собеседникам отлично понять друг друга. Сентенция «Что вы хотите, дело молодое» сообщает продавцу, что внук мадам X по-прежнему живет со своей подружкой55. Правила приличия позволяют сказать все, не сказав как бы ничего конкретного. И именно потому, что эти банальности под видом житейской мудрости сами по себе не несут в себе никакого смысла, при условии знания контекста из них можно многое понять.