Страница 131 из 141
Необходимость уважения базируется на остром осознании того, что народ является недифференцированной массой, «чернью», объектом священной королевской власти. На этом осознании базируются также самоуважение и личная репутация, позволяющие найти свое место в жизни, вырваться из рядов «черни», завоевать какое–то положение. Все зависит от слова другого человека и от его желания выделиться. Честь и бесчестье на фоне круговой поруки играют судьбой человека. В той же логике чести могут сосуществовать как совместные действия по защите от представителей власти, так и индивидуальные выпады против соседа с целью обеспечить себе жизненное пространство и средства к существованию[480].
Слово и оскорбление
«Слово таит в себе опасность для существующего порядка»[481]: в квартале, где общение вследствие отсутствия своего угла протекает в основном в устной форме, слово помогает осознать себя в коллективном пространстве. Оно структурирует общественную жизнь и при этом подвергает опасности отдельных членов общества.
Луи–Себастьен Мерсье замечательно описывает эти постоянные городские разговоры: «На рынке, в лавке вступают в беседы на самые разные темы: эта вечная болтовня сопровождает самую незначительную покупку, и скидка в несколько су достигается путем долгих разговоров. Уже, казалось бы, обо всем поговорили, но нет, еще недостаточно: принято вновь разговаривать, стоя в дверях, на лестничной площадке и на лестнице. <…> Из всех кафе доносятся громкие глупые споры. Парижане очень остры на язык, и поэтому за каждым столиком есть свой оратор. Если он в одиночестве, то вовлекает в разговор занятого официанта или стоящую за стойкой хозяйку заведения; он постоянно ищет глазами какого–нибудь слушателя. Кучеры и каретники, обменявшись обычными ругательствами, вступают в грубую словесную перепалку; драки начинаются только после разговоров, а разговоры следуют за дракой; на различных плавательных средствах тоже идут постоянные споры. Когда два судна двигаются друг другу навстречу, с каждого раздаются резкие громкие возгласы, волнующие пассажиров. Начинается скандал — кто кого переорет. Суда находятся в двухстах туазах[482] друг от друга — на таком расстоянии можно расслышать ту глупость, которая доносится с другого корабля»[483].
Разговоры — любимые средства определения своего собственного места под солнцем и места других. Сложные социальные отношения требуют постоянного внимания к проявлению уважения к окружающим — единственному средству сохранить свое место. Очень велика вероятность того, что однажды станешь жертвой чьего–то злого языка; она усугубляется скученностью, теснотой, знанием привычек оппонента. Лексика, используемая в таком общении, также зависит от близкого знакомства с соседями по дому и кварталу.
В такой ситуации любое неосторожное, провокационное слово, даже сказанное вскользь, о каком–то человеке немедленно влечет за собой последствия: любое сомнительное замечание по поводу кого–то разрывает связь, которая была раньше между людьми, считавшимися ровней и уважавшими друг друга. Отношения практически равных людей ломаются и возникает иерархия, еще более заметная, чем предыдущая: кто–то из персонажей неожиданно отстраняется, становится изгоем. Этот разрыв (или модификация) не разрушает социальное устройство и его глобальную структуру, потому что выводит на передний план системы привычных союзов и их борьбу друг с другом.
Целью оскорблений может быть лишь намерение изменить порядок, сложившийся на основе здравого смысла. Для полиции было бы желательно, чтобы порядок держался на зависимости: «Это общество может существовать только на основе подчинения, душе всех обществ». Куртен пишет, что необходимо уважать отца и мать, высочайшую власть, а также все институции, устанавливающие отношения превосходства и подчинения. Исходя из такого социального видения, не трудно дать определение оскорблению. Для Куртена это значит, что нельзя покушаться на жизнь человека и на его постель, потому что «потеря стыдливости так же невосполнима, как и потеря жизни». Брак — это основа социума, он свят и естествен. Покушения на имущество и репутацию — тоже непростительные оскорбления. Также нельзя посягать на вещи, которые определяют порядок и спокойствие гражданского общества.
Это определение оскорбления и все, что вытекает из этого определения, показывают наиболее уязвимые точки семей и сообществ, в которых оскорбление может оказаться наиболее разрушительным. Оскорбление нивелирует систему ценностей, диффамация, клевета или высмеивание ставят под сомнение естественное согласие, которое царит между зависящими друг от друга людьми. Жалобы на оскорбления, обнаруженные в юридических архивах, со всей очевидностью показывают, что конфликты случаются на социальных стыках, где устанавливается и существует субординация, какова бы ни была ее природа.
Следует отметить, что наиболее распространенные средства задеть индивида или семью — это агрессивное поведение мужчины по отношению к женщине и исконная вражда, реальная или мнимая, между миром мужским и миром женским. Достаточно всего лишь поставить под сомнение добродетель женщины. Разговоры на эту тему странным образом всегда достигают цели. В главе своих «Мемуаров», которая называется «О трудности искоренения ложных и малообоснованных слухов» генерал–лейтенант полиции Ленуар пишет об этих устоявшихся стереотипах: «Распространение слухов, порочащих женщин, даже тех, чье поведение безупречно, в Париже дело обычное». Это оружие, бьющее по нескольким мишеням одновременно: по самой женщине или по мужчине, с ней связанному. Такая диффамация часто провоцировала конфликты другого типа: например, слухи о недостойном поведении супруги хозяина мастерской, распространяемые подмастерьем, могли испортить репутацию хозяина. После оскорблений сексуального характера, покушающихся на «стыдливость», идут те, которые ставят под сомнение честность, трезвость, трудолюбие, экономность, верность в дружбе и т. д.
В любом случае тяжесть словесного оскорбления заключается в негативном влиянии испорченной репутации человека на его экономическое положение: к дискредитации добавляется потеря заработка, работы или жилья. Это очень серьезные вещи ввиду нестабильности положения народа. Ремесленник, уличенный в пьянстве, лени или хвастовстве, или тот, чья жена ведет себя недостаточно добродетельно или просто легкомысленно, может потерять часть клиентуры; ученик такого мастера не находит ни работы, ни заработка; мужу, про жену которого ходят слухи, стоит опасаться потери работы или добрых отношений с работодателем, а соблазненная и покинутая женщина никогда не найдет работы, которая позволила бы ей жить и воспитывать своего ребенка.
Честь имеет экономическую ценность; если она ставится под сомнение, положение человека становится очень уязвимым: и в социально–экономическом плане, и в плане сексуальных отношений пары, которые моментально портятся от смутных «говорят, что…». Женщинам с подмоченной репутацией становится практически невозможно жить: считается хорошим тоном сплетничать об их сексуальных талантах с целью уязвить или же просто добавить остроты невинным разговорам.
Каковы бы ни были способы уничтожения чужой репутации, те, кто жалуется на оскорбления или оскорбительные слухи, прекрасно знают об экономических рисках, которым они могут подвергнуться из–за всех этих слухов. С помощью комиссара и показаний свидетелей они стремятся к восстановлению, по словам одного из таких пострадавших, «чести, от которых зависит их хлеб».
Как вернуть потерянную честь?
Помощь официальных властей в таких случаях необходима: семья, честь которой оказалась затронутой, нуждается в реабилитации, в доказательстве своей невиновности. В случае если порочащие слухи обоснованны, необходимо найти средство загладить вину или заставить всех забыть о ней, чтобы восстановить гармонию с окружающим миром[484].
480
Pitt–Rivers J. Anthropologie de l’ho
481
Maffesoli M., Pessin A. La Violence fondatrice. Paris, Le Champ urbain, 1978. См. главу IV «La parole et lbrgie», P. 69.
482
Туаза — старинная французская мера длины, 6 футов (около 2 метров).
483
Mercier L.S. Tableau de Paris. Paris: Ма 8 рёго, 1979. P. 37.
484
Этот вопрос рассматривался в кн.: Farge A., Foucault М. Le Desordre des families. Lettres de cachet des Archives de la Bastille. Paris: Gallimard/ Julliard, 1982.