Дрянь с историей

— Те результаты, которые я получил в подвале в твоём присутствии, отличаются от тех, которые мы имеем сейчас, — туманно пояснил Яков. — А ещё твоя проблема — извини, пришлось поделиться ею с коллегами, — интересным образом перекликается с тем, что мы успели выяснить про Дрянина. Нам, конечно, пообещали всяческое содействие со стороны спецов, которые изучали его природу, но когда это ещё будет!

Он попытался объяснить подробнее, но Калинина и в лучшие дни была тем ещё теоретиком, а сейчас вовсе очень туго соображала, поэтому отмахнулась и дала разрешение делать всё, что посчитают нужным.

Пока они делали, Ева просто сидела, разглядывая укрытого до талии простынёй Серафима, и порой бездумно, украдкой поглаживала кончиками пальцев по плечу.

Кожа его уже приобрела привычный цвет и была тёплой, это обнадёживало. И если не смотреть на кончик иглы, торчащей между рёбер, можно было убедить себя, что мужчина просто спит. Просто вот так крепко. Просто… вот так.

Ева закусила губу. Очень хотелось что-то сказать. Попросить не умирать, в очередной раз попросить прощения, пообещать, что всё будет хорошо… Но вокруг суетились люди, не выгонять же их ради этого!

Она, кажется, даже успела немного подремать с открытыми глазами: вот вроде бы только что села, а вот уже один из коллег затирает на полу — бесхитростно, шваброй с тряпкой, — меловые следы от очередного узора, а Яков стоит и растерянно хмурится.

— Что случилось? — напряжённо спросила Ева, мельком глянув на Серафима, но его состояние не изменилось.

— А? Да какие-то странные результаты. Между вами, когда вы находитесь рядом, а больше — когда соприкасаетесь, происходит непонятное перераспределение энергии. Никакие… кхм. Романтические чувства так не проявляются, это нечто совсем другого толка.

— Наверное, это я натворила, — сообразила Ева.

Рассказывать интимные подробности своей ошибки не хотелось, но утаивать их было глупо, поэтому она не только рассказала, но даже вызвалась сходить за расчётами, чтобы показать рисунок, который использовала.

Но тут пришёл злой декан целительского факультета и разогнал всех по комнатам отдыхать. И хотя исследователи продолжали рваться в бой, но возражать никто не стал: пациент явно стабилен, срочно спасать его не требуется, да и непонятно как, поэтому работа может подождать несколько часов. Только Стоцкий всё равно сходил с Евой, чтобы забрать расчёты и схемы. Её присутствие при обсуждении больше не требовалось, все остальные данные на руках. Потом Яков клятвенно пообещал не предпринимать никаких действий без согласования и пожелал хорошенько отдохнуть. Благо проницательный целитель озаботился состоянием вымотанной потусторонницы и выдал надёжное снотворное зелье, без него вряд ли вообще вышло бы уснуть.

Очнулась Калинина около полудня. Голова оставалась такой же тяжёлой, какой была ночью, и некоторое время женщина неподвижно пролежала в постели, пытаясь разобраться в своей памяти и действительности. Минувшие вечер и ночь выглядели одним сплошным дурным сном, и очень хотелось, чтобы они таковыми и оказались. Но увы.

Как бы ни хотелось прямо сейчас бросить всё и бежать в лазарет за новостями, Ева взяла себя в руки и заставила действовать постепенно. Умыться, разобрать колтуны на голове и собрать волосы в аккуратный пучок, одеться и только после этого пойти. Причём не в лазарет, а в столовую, благо сейчас середина пары и там наверняка почти пусто. Есть не хотелось совсем, но было необходимо.

Когда через час после пробуждения Ева, наскоро проглотив что-то за завтраком и не почувствовав вкуса, стремительно вошла в знакомую палату, там оказалось на удивление тихо. Состояние Серафима не изменилось, и, с одной стороны, это хорошо — ему не стало хуже. А с другой…

Глупо было всерьёз надеяться, что проблема решится в её отсутствие за несколько часов! Но всё же… Почему бы и нет?

Тяжело оказалось видеть Дрянина таким. Не так страшно, как вчера распятое на цепях тело, которое она наверняка ещё долго будет встречать в кошмарах, но всё равно — трудно. Неправильно. Пусть он вот прямо сейчас откроет глаза, знакомо ухмыльнётся, скажет что-нибудь едкое… Да пусть что угодно говорит! Любую гадость. И делает…

А он продолжал неподвижно лежать с иглой в сердце.

— Привет, — проговорила Ева, села на знакомый стул. Нерешительно протянула руку, замерла на мгновение, но всё же взяла в ладони когтистую кисть. Тёплую. Слава богу — тёплую! — Я так за тебя боюсь, — вздохнула она и запнулась, пытаясь проглотить вставший в горле ком. — Но ты же справишься, правда?

— Ага. И правда рыжая, — вдруг прозвучал от двери насмешливый голос. Ева вздрогнула и обернулась, но руку Сефа не выпустила. — Тебе рыжей лучше, — заявил стоящий в проходе мужчина, чем окончательно поставил её в тупик.

— Вы кто?

Незнакомцу на вид было не меньше семидесяти. Высокий и по-прежнему достаточно крепкий, он опирался на тяжёлую трость, но даже в таком скособоченном состоянии всё ещё читалась военная выправка. Да и обыкновенный серый пиджак самого гражданского покроя сидел на нём почему-то как мундир.

— Свои, — заверил он. Вновь обвёл представшую картину насмешливым взглядом, выразительно приподняв брови, но — ничего не сказал, хотя явно вертелось на языке.

Под напряжённым взглядом женщины он дошёл до койки, остановился на противоположной стороне, наклонился и потрогал запястье пациента, проверяя пульс. Внимательно осмотрел торчащую иглу.

— Всё-таки добегался! — вздохнул он и обернулся к двери. — Ты же уверял, что он бессмертный?

— Неправда. — Второго пришельца Ева поначалу не заметила и обернулась к нему только теперь. Это оказался тоже немолодой, белоснежно-седой, невысокий и юркий мужчина с залысинами и пышными усами, он стоял в проёме и к пациенту не спешил, с интересом озирая палату. — Я говорил, что щадящими методами установить, насколько он неуязвим, невозможно. Мне не верится, что он выживет с отрезанной головой, например, но вы разве согласитесь на эксперимент? Хотя, может, вот сейчас?.. — предложил, задумчиво смерив взглядом Калинину.

— Кто вы такие и что здесь делаете? — мрачно спросила та, разглядывая обоих.

— Ланге Максим Львович, военный прокурор округа, — представился хромой, даже удостоверение достал.