Страница 15 из 96
Понятно, почему на место травмированного не прислали кого-то нового и целого: попробуй ещё найди подходящего, надёжного, опытного специалиста, который вживётся в роль преподавателя так же хорошо, как Каверин, как раз читавший лекции в школе полиции. Попроще и похуже — можно, но один уже здесь есть, и зачем пригонять ещё одного, менять шило на мыло? Дрянин хотя бы успел войти в курс дела.
Что до легенды… Старая привычка не болтать и присматриваться сослужила хорошую службу, он вчера почти ничего и никому не сказал о себе, вообще мало с кем разговаривал. Хоть что-то о цели визита, кроме парадного поздравления, сообщил только пиявке, но та версия вообще ничего не значила. Да и в любом случае болтать не в интересах этой Евы, а к исчезновениям она вряд ли причастна.
Переиграть легенду достаточно просто. Он прибыл с проверкой, а тут случайно заболел преподаватель, и Дрянина попросили заменить. И он согласился, воспользовавшись поводом задержаться подольше в надежде до чего-то докопаться.
По дороге до моста он успел снова связаться с Максом Ланге, товарищем из военной прокуратуры, который организовывал операцию, высказать всё, что о нём думает, — не сообщив, впрочем, ничего нового, — и согласовать новый план, а заодно, чтобы два раза не звонить, попросил выяснить всё о Еве Калининой. С Серафимом они были знакомы давно и крепко, поэтому Макс не удержался от пары ехидных замечаний на тему интереса Дрянина к очередной женщине, после чего снова был грубо послан, но только довольно заржал в ответ и попрощался, пообещав всё выяснить.
Смотритель действительно обнаружился у моста. Мрачная фигура в плаще до пят возвышалась чуть сбоку у начала перил и, судя по позе, созерцала водную гладь. Спрятанные в складках плаща руки не шевелились.
Приближение Серафима существо — вряд ли оно было человеком — почувствовало и обернуло к подошедшему адмиралу маску. Эта образина даже на Дрянина производила впечатление и заставляла чувствовать себя рядом неуютно. Или дело было всё-таки не в маске, а том, как Смотритель ощущался?
Точнее, не ощущался вовсе. Ни человеком, ни переродцем.
— У меня есть несколько вопросов по поводу пропавших студентов, — сразу начал Серафим с главного.
— Я слушаю, — вежливо кивнула маска.
Голос Смотрителя, шершавый и тихий, ещё более приглушённый маской, однако, накрепко ввинчивался в уши, несмотря на шелест ветра и птичьи крики, и застревал в голове.
— Как именно вы отделяете этих убитых от остальных студентов, которые умерли тут по той или иной причине? Есть какие-то отличия?
— Я знаю, что случилось с остальными. С этими — нет. Они… исчезли, — явно с трудом подобрал он подходящее слово.
— Умерли?
— Возможно. Они исчезли. Так, словно их никогда не было.
— То есть они могут быть живы? — уточнил Дрянин.
— Могут. — И опять молчание.
— В таком случае где они могут находиться? Они покинули университет?
— Не знаю. Были — а потом не стало.
— То есть вы ощущаете всех людей на территории университета, а этих перестали? — предположил Серафим.
— Да, — подтвердил Смотритель и даже кивнул, подчёркивая сказанное.
— Как именно можно закрыться от вашего чутья? И можно ли?
— Если закрылись, значит — можно, — последовал логичный ответ.
— То есть раньше такого не было?
— Нет.
— Какую природу имеет это чутьё? Чары, что-то вроде связи переродца с местом? Если говорить о домовых, леших и прочих.
— Не знаю.
— Но хоть какие-то предположения? Вы здесь давно, какую природу может иметь эта сила? Кто может закрыться? Плетельщики, переродцы, потусторонники?
— Не знаю. Раньше не случалось.
Серафим понял, почему допросы Смотрителя его предшественники или не проводили вовсе, или не подшивали к расследованиям, или подшивали, но весьма скупые и маловразумительные: дело это оказалось слишком муторным и неблагодарным. Существо не отказывалось отвечать, но очень редко выдавало развёрнутые ответы, да и то развёрнутые в сравнении с остальными. Предположений не строило — то ли не могло, то ли не хотело, прояснять природу чутья и рассказывать о своих возможностях — тоже не спешило. Да, нет, не знаю. По кругу.
Способов надавить на него, кажется, не существовало в природе, разговорить и перевести этот допрос из «да-нет-не знаю» в плоскость нормальной беседы так и не удалось. Взывать к эмоциям тоже бесполезно: то ли его не волновала судьба пропавших студентов, то ли с эмоциями как таковыми была напряжёнка.
А вот у самого Дрянина их становилось всё больше: ситуация злила. Причём больше не странный собеседник, а то, что вокруг его существования нагородили такую тайну и напустили столько дыма. И дело не в том, что он не верил на слово в невиновность Смотрителя — верил, особенно после общения с ним. Это существо тут давно, с чего бы ему вдруг начать кого-то убивать, да ещё сознаваться в этом? Ему верили на слово, сказал бы, что умерли, никто бы и копать не стал.
Но Серафим чувствовал, что в этой их внезапной пропаже и восприятии её Смотрителем имелась нужная зацепка. Но как выудить её на свет, если понятия не имеешь, на чём это чутьё построено?
— А что вы вообще делаете в университете?
— Слежу за Котлом, дверью и стенами.
— Дверью? — переспросил Дрянин, потому что два других объекта звучали более понятно, а дверь почему-то оказалась в единственном числе.
— Да.
— И где находится эта дверь?
— В Котле. — Ответ был по-прежнему лаконичным, но Серафим подобрался: кажется, он наконец подобрал правильную формулировку и правильный вопрос.
— И куда она ведёт?
— Никуда.
— А откуда? — сощурился Дрянин.
— С Той Стороны.
— То есть вы выполняете функцию привратника?
— Я слежу за дверью.
— Чтобы что? Она была открыта или закрыта?
— Да.
— По обстоятельствам?
— Да.
По каким — он уже спрашивать не стал, не о том разговор.
Достоверно никто этого, конечно, не знал, потому что свидетелей начала Волны в живых не осталось, но потом многие пытались выяснить и разобраться. По мере накопления знаний о произошедшем и о Той Стороне сложилась основная версия.