Страница 19 из 67
[Ваш] подданный, взглянув на [обычаи] периодов «Дзёган» и «Ганге»[337], [увидел, что] принцы крови и придворная аристократия все шили летние «кадзами» из хлопковой ткани из Цукуси, а верхние «хакама» — из серого шелка. Носки шили из «грубого шелка Адзума», а подкладку для обуви делали из крашенного шелка. А теперь [даже] низшие чиновники всех государственных управлений повсеместно «кадзами» шьют из белого «катори», верхние «хакама» — из белого шелка, носки — из белой узорчатой ткани, а подкладку обуви делают из «токати»[338].
А их женщины от супруги и до последней служанки шлейф-«мо», если он не из «белого шелка [княжества] Ци», ни за что его не наденут. Одежду, если [она] не из «узорного шелка княжества Юэ» — и кроить не будут. Они тратят огромные деньги на алую краску для одежд[339], хотя и хлопковой одежды будет достаточно, чтобы после первой стирки [она] порвалась в одно мгновение. Так расточительствуют не только в одежде.
В древности Цзи Лу[340], одевая халат па ватной подкладке, не стыдился роскошных одежд из меха лисицы и барсука. Юань Сянь[341], довольствуясь лебедой, пренебрегал пышностью четвёрки лошадей[342]. Это — высшее правило мудрецов, идея непостижимая для заурядных людишек. Поэтому в проявлении чрезмерности [они], соперничая, подражают друг другу, а над бережливостью, поочередно насмехаются. Богатые гордятся тем, что достигли выполнения своих желаний, а бедные стыдятся, что не могут их достичь. И в результате, пошив одно платье, они разрушают дело всей жизни; устроив одно застолье, расходует средства за несколько лет. Из-за этого не возделываются поля, возникают воровские шайки. Если не запретить подобное, будет нанесен ущерб «священной культурности».
Почтительно прошу установить форму одежды в соответствии с социальным положением, а нарушителей наказывать. «Кэбииси»[343] будут держать [проявления] расточительности под контролем, а пиршества станут проводить строго в соответствии с [установленными] правилами. А поскольку высшие [подобные] правила обычно нарушают, а низшие им подражают, то настоятельно выражаю пожелание обязать кэбииси впредь действовать сообразно этому распоряжению.
Помимо этого, [известно, что] для всех: от аристократов до простолюдинов в соответствии с их рангами существуют правила заупокойной службы и затрат на погребение. Ныне же из года в год семьи, пребывающие в трауре, растрачивают все своё состояние, состязаясь в устроении пышных поминальных служб семь раз по семь дней[344]. Столы ломятся от яств, которые превышают квадратный «дзё»[345]. На приглашение одного монаха расходуется по тысяче золотых[346]. Одни семьи берут взаймы у других, а те [вынуждены] продавать свои дома. После этого «почтительные дети» пускаются в бега по причине неуплаты долгов, а их дети-сироты обречены на голодную смерть[347].
Конечно, среди тех, кого с любовью воспитывали родители, возможно, есть такие, кто не стремиться почтить их память[348]. И все же в совершенствовании добродетели должна быть умеренность. Разве должен переход отца в иную жизнь сопровождаться разорением потомков? Разве должны родственники приглашать людей на поминки, поить и развлекать их? Потчуют друг друга совсем как на пиру. Сначала ползают на коленях, предаваясь печали, и вдруг в пылу опьянения переходят к веселью[349]. Когда Конфуций ел рядом с человеком, пребывающим в трауре, он никогда не наедался досыта[350]. Когда же мы сможем достичь такой [чистоты нравов]? [Видимо], в столице и её окрестностях так много монастырей, что «кэбииси» просто не успевают осуществить [возложенные на них] запреты[351].
Почтительно прошу о том, чтобы вновь издали государев указ для придворной аристократии, высшего чиновничества и служащих провинциальных управ, дабы каждый из них сдерживал свою расточительность, и эта воздержанность стала известна всему народу в Поднебесной.
Буддийские монахи и послушники [во время церемоний] «Юима»[352] и «Сайсё»[353] — все были собратьями в постижении пути бедности. Помимо чаши для сбора подаяния они не имеют других средств к существованию. Однако от года к году все больше процветают буддийские иерархи, наживаясь за счет жертвоприношений от слушателей [их проповедей][354]. Стало обычаем приглашать монахов и иных достойных людей, выставляя горы пищи и проливая реки вина[355]. Это противоречит буддийским уставам, и наносит вред «священной культурности».
Смиренно высказываю пожелание, чтобы вновь дали наставления буддийским иерархам и немедленно установили на всё [вышеупомянутое] запрет. Позволю себе заметить, что когда высшие не являют собой примера благочестия, низы естественно впадают в заблуждение и отступают [от добра][356]. Если аристократы и высшие чиновники встанут на стражу закона, а монахи будут следовать [согласно своим] уставам, то источник прояснится, и поток сам по себе станет прозрачным[357]. Исправляя явное, непременно изменим к лучшему и сокрытое.
[Ваш] подданный почтительно обратился к налоговым реестрам всех провинций, и оказалось, что более половины [податного] населения, [в них занесенная], уже скончалась. Тем не менее, наместники провинций выделяют подушные земельные наделы[358] строго в соответствии со «счетными списками». Согласно им определяют количество установленной «рисовой ссуды»[359] и размеры натуральных налогов. [В результате] живые обрабатывают свои поля и платят огромные налоги, тогда как поля умерших тайком продаются и, естественно, не возделываются[360]. [Получается, что] основная идея выделения наделов и определения [размеров] налоговых поступлений утрачена.
Когда досконально проверил эти сведения, стало ясно, что государственные подушные земельные наделы распределяли, чтобы собирать налоги. Однако сейчас с полями уже совершены фальсификации, и в итоге поступления [в казну] уменьшаются. Управители провинций опираются на несоответствующие реалиям правила выделения земельных наделов, а богачи сосредотачивают в своих руках всё больше плодородных угодий. Это не только причиняет огромные убытки казне, но и приносит вред управлению провинциями. Во всех провинциях следует проверить реальное количество населения и [в соответствии с ним вновь] перераспределить подушные земельные наделы. Оставшиеся поля наместники провинций должны превратить в государственные и распределят по своему усмотрению с тем, чтобы при взимании поземельного налога[361], доход был предназначен для [уплаты] налогов за несуществующий народ. Остальной рис хранить на [провинциальных] складах, сделав его собственностью [государства].
337
Гангё (877–885) — девиз правления государя Ёдзэй (877–885).
338
Согласно раннесредневековому японскому историко-географическому сочинению «Вамё руйдзю сё» («Систематизированное собрание японских названий»), «токати» — материал, сотканный с добавлением заячьей шерсти. Кодай сэйдзи… Указ. соч., с. 82–83.
339
Особой популярностью при хэйанском дворе пользовались ярко-красные и пурпурные одежды. При императоре Дайго, к примеру, увлечение ярко-красными одеяниями распространилось настолько, что придворный советник Миёси-но Киёюки в 917 г. подал докладную записку, где посчитал придворную моду одним из пагубных проявления способных «уничтожить государство» и просил государя ввести строгий запрет на подобные одеяния при дворе. Свою просьбу Миёси-но Киёюки объяснял следующим образом. Во-первых, красный цвет — это «цвет огня», а потому обилие красных одежд при дворе создает дисбаланс «стихии огня», что может привести к многочисленным пожарам в столичном граде. Во-вторых, «цвет огня» может являть собой «дурное предзнаменование», что пагубно отразиться на самочувствии государя и процветании всего государства. В-третьих, цена на красную краску имеет постоянную тенденцию к увеличению, а поскольку придворная мода требует от аристократов поддерживать изысканность стиля существования, то это может привести к обнищанию многих знатных семейств. В-четвертых, распространение пышных одеяний при дворе приводит к тому, что представители многих аристократических домов чрезмерно увлекаются роскошью и начинают «забывать о моральных устоях и принципах сыновней почтительности». Сэйдзи ёряку (Краткие сведения [об основных] вопросах политики). Сер. «Кокуси тайкэй». т. 1–3. Токио, 1995, Энги, 17-12-22, 917 г. Докладная получила высочайшее одобрение, однако, как видно из текстов более поздних указов, придворная мода на ярко-красные одежды сохранилась, а запреты реального действия не возымели. Нихон киряку, 2000, Энтё, 4-2-16, 926 г.; Сёэй, 7-8-3, 937 г.; Тэнгё, 5-4-23, 942 г.; Тэнряку, 1-3-12, 947 г.; Анва, 1-11-1, 968 г.; Тэнгэн, 3-3-3, 980 г.
340
Цзи Лу (Чжун Ю) — один из учеников Конфуция. В «Лунь юе» о нем сказано: «В старом конопляном халате стоять рядом с теми, кто одет в меха барсуков и лисиц, и не испытывать чувства стыда — разве не Ю был способен на это?» Мартынов А.С. Конфуцианство. «Лунь юй». т. 2. СПб., 200, с. 268–269.
341
Юань Сянь (Юань Сы, Цзы Сы) — один из учеников Конфуция.
342
Вольное переложение одной истории из жизни учеников Конфуция, рассказанных в «Ши цзи». Сыма Цянь. Указ. соч., т. 7, с. 78–79.
343
Управление «Кэбииситё» не было предусмотрено кодексом «Тайхорё» и было учреждено, по всей видимости, только в 20-е годы IX столетия. Создание этого учреждения было непосредственно связано с процессом деградации законодательной системы «государства рицурё». Первоначально чиновники «Кэбииситё» должны были следить за порядком и исполнением законов в столице, а основные задачи этого ведомства состояли в поддержании порядка в столичном граде и препровождении преступников в Министерство наказаний для дальнейшего следствия. По этой причине в данное управление назначают только лиц, имеющих придворные ранги. Однако с середины IX века компетенция «Кэбииситё» начинает возрастать. В 860 году оно получает право проведения собственного расследования в случаях совершения наиболее опасных преступлений (убийство, разбойные нападения, развратные отношения и насилие, похищение, азартные игры, кража и т. д.). В 874 году чиновники «Кэбииситё» распространили свое влияние на весь регион «Кинай» (т. е. пять центральных провинций). Позднее «филиалы» управления «Кэбииситё» стали появляться и в более отдаленных провинциях, а их служащими могли становиться «богатые крестьяне», что вызвало отрицательную реакцию двора (Руйдзю сандай кяку, Кампё, 6-9-18, 894 г.). Сначала основные цели «кэбииси» в провинциях заключались в «искоренении» разбойников и пиратов, а также в поддержании местной системы судопроизводства в надлежащем виде. В 895 и 907 годах были введены существенные дополнения в «Регламент Кэбииситё» (считается, что такой свод внутренних инструкций для чиновников данного ведомства был разработан еще в 875 году), которые касались вопросов судебного разбирательства (прием заявлений, опрос свидетелей, ведение протокола допроса и т. д.) и содержания преступников. В случае преступлений чиновники «Кэбииситё» проводили собственное расследование и, информировав провинциальную управу, докладывали о его результатах непосредственно в Большой государственный совет (Дайдзёкан), минуя Министерство наказаний. Дайдзёкан (в свою очередь) рассматривал доклад «Кэбииситё» и выносил свою резолюцию (обычно в течение 10 дней). Многие исследователи усматривают в этом два важных обстоятельства. Во-первых, при помощи «Кэбииситё» была реанимирована, хотя и предусмотренная кодексом «Тайхорё», но с середины IX столетия практически не действовавшая на местах система судопроизводства. При этом преимущества обновленной системы правосудия были очевидны: процедура судопроизводства проработана лучше (проверка свидетельских показаний и т. п.), а судебная власть обладала определенной степенью независимости от местной администрации. Во-вторых, местная знать была заинтересована в налаживании хороших отношений с чиновниками провинциальных подразделений «Кэбииситё», что в дальнейшем способствовало все большему их обособлению от центральной власти. Со временем контроль центральной власти над провинциальными «филиалами» управления «Кэбииситё» стал сокращаться, и в некоторых регионах они превратились в самостоятельную политическую силу. В итоге к началу XII столетия провинциальные «кэбииси» стали практически независимы от двора, при этом не только местная элита, но и многие столичные аристократы старались поддерживать с ними добрососедские отношения. Подр. см.: Маэда Ёсихико. Кэбииси бэтто то ситё (Особое управление кэбииси и система судопроизводства). / Сирин (Исторический журнал). т. 82, № 1, 1999, с. 1–35; Морита Тэй. Кэбиисисики-но кэнкю (Изучение внутриведомственных правил для «кэбииси»). / Хэйан дзидай-но рэкиси то бунгаку. Рэкиси хэн (История и литература периода Хэйан. Раздел «История»). Под ред. Яманака Ютака. Токио, 1981, с. 129–150; Оцу Тоору. Митинага… Указ. соч., с. 220–236.
344
Согласно древнеяпонским представлениям, позаимствованным из китайской ритуальной практики, со дня смерти (до «перерождения» душ умершего) проходило сорок девять дней. В течение этого времени родственники умершего должны были молиться о его перерождении в Чистой земле. Помимо этого, в ритуальной практике были предусмотрены поминальные обряды через сто дней после смерти, через год и через три года. В «Хонтё мондзуй» содержится семнадцать «писем» знаменитых хэйанских литераторов и государственных деятелей (среди них Ёсисигэ-но Ясутанэ (?-1002), Оэ-но Асацуна (886–957), Оэ-но Масахира (952-1012), Оэ-но Юкитоки (955-1010), Сугавара-но Сукэмаса (925-1009) и др.), где имеется подробное описание проведения поминальных церемоний «семь раз по семь дней». Хонтё мондзуй. Указ. соч., с. 112–114, 363–374; Икэда Сиродзиро. Указ. соч., с. 674.
345
Дзё — яп. мера длины, равная 3,03 м.
346
Выражение содержится в трактате «Мэн-цзы». В переводе В.С. Колоколова данный пассаж выглядит следующим образом: «Когда убеждаешь большого человека, то смотри на него свысока, не гляди на то, что он напускает на себя величественный вид. Достигнув своих намерений, я не сделал бы себе палату вышиною в несколько „жэнь“, с резными решетинами под крышей, с надписью в несколько „чи“ над входом. Достигнув своих намерений, я не устроил бы себе пир, на котором яства занимали бы один „чжан“ (яп. дзё — М.Г.) по сторонам столов, а прислуживающих наложниц было бы несколько сот человек. Достигнув своих намерений, я не сделал бы всеобщей гулянки с возлиянием вина, не поскакал бы на охоту в сопровождении тысячи колесниц. Все, что у тех больших людей делается, я не сделал бы. Все, что было бы у меня, — это отвечало бы установлениям древних. Чего же мне бояться их?» Мэн-цзы. Указ. соч., с. 209–210.
347
Один из любопытных примеров такого плана зафиксирован в хэйанском дневнике «Сёюки». Из сообщений 1023 и 1025 годов явствует, что закупка огромного количества китайских диковинных товаров стала причиной внутрисемейного конфликта, когда глава рода Фудзивара — Правый министр Фудзивара Санэсукэ (957-1046) был вынужден примерно наказать своего второго сына и его главную жену за расточительность и несоблюдение конфуцианских принципов поведения. Сёюки (Записи Правого министра). Сер. «Дай Нихон кокироку». т. 1–10. Токио, 1959–1986, Дзиан, 3-10-25, 1023 г.; Мандзю, 2-8-7, 1025 г. Однако, как видно из хэйанских источников, подобная ситуация, скорее, была исключением, чем правилом. В энциклопедическом справочнике хэйанских нравов «Синсаругакуки» (составлен Фудзивара-но Акихира в середине XI в.) перечисляются как китайские, так и собственно японские товары, которые были особенно популярны среди аристократов. При этом некоторые из товаров, ставших предметами роскоши, упомянуты вместе с теми провинциями, которые к середине XI столетия специализировались на их производстве: мечи из Биттю; тушь из Авадзи; шелковая нить из Этидзэн; кровля для крыши из Мино; узорчатая ткань из Хитати; парча из Кии; лак из Муцу и Этиго; холст из Каи; раздвижные ширмы из Иё; бумага из Тадзима; циновки из Идзумо и Сануки и т. д. Синсаругакуки. / Кодай сэйдзи… Указ. соч., с. 149, 151. Более того, восхищение изысканными вещами было возведено хэйанскими аристократами в культ. К концу X века в среде столичной знати получило широкое распространение такое развлечение как «мэкако», когда возвышенные аристократы получали наслаждение от созерцания какого-либо шедевра. В дневнике крупного государственного деятеля Фудзивара-но Юкинари (972-1027) «Гонки» упоминается случай, когда девять высокопоставленных государственных деятелей любовались инкрустированным кувшином для вина из белого фарфора, привезенным для Фудзивара-но Юкинари торговцем из сунского Китая. При этом из текста записи видно, что управитель дворца наследника престола Тайра-но Корэнака просто плакал от умиления, восхищаясь этим явно «созданными небожителями шедевром». В итоге Тайра-но Корэнака составил великолепное стихотворение на китайском языке, где прославлял не только сам изысканный предмет, но и необходимость использования его в совместных дегустациях различных сортов сакэ. Следуя его примеру, все участники действа также составили стихотворения-«канси», а сам Фудзивара-но Юкинари даже написал небольшое произведение «Записки из терема пьяных грёз», в котором упомянул не только известных китайских бражников (Цао Чжи, Лю Лин, Се Тяо, Ли Бо, Ду Фу, Цэнь Шэнь и т. д.) но и знаменитых японских мастеров винопития. В их число попали, например, такие известные поэты как Ки-но Цураюки (872–945), а также Фудзивара-но Канэсукэ (877–933) и Фудзивара-но Киётада (?-958), причисленные к «тридцати шести бессмертным [поэтам]». «Гонки» («Записи облеченного властью»). Сер. «Сирё тайсэй». т. 4–5. Токио, 1965. Тёхо, 1-2-17, 999 г. Один из примеров «мэкако» также см.: О:кагами. Указ. соч., с. 108.
348
Данное высказывание — компиляция, составленная на основе цитат из «Ши цзина» и «Лунь юя». См.: Переломов Л.С. Указ. соч., с. 302; Ши цзин. Указ. соч., с. 181.
349
Согласно правилам установленным в трактате «Ли цзи», после смерти родителей «почтительные сыновья» (кит. сяо цзы) должны во время траурной церемонии передвигаться по дому только на коленях. В таком положении они должны совершать все возложенные на них обязанности (отдавать последнюю дань уважения усопшим родителям; обращаться с молениями к божествам; прислуживать гостям, пришедшим на траурную церемонию, и т. д.). Ли цзи чжэн и (Книга ритуалов с комментариями). / Ши сань цзин чжу шу («Тринадцатикнижье» с комментариями). Шанхай, 1935, т. 2. с. 1656. Однако литературный оборот, используемый в «Рекомендациях из двенадцати статей» имеет скорее отрицательный, чем положительный, смысл. Автор использует здесь пассаж из жизнеописания одного из «семи мудрецов Бамбуковой рощи», знаменитого поэта и бражника — Лю Лина. «Стиль жизни» этого аристократа для добропорядочных «учёных мужей» со временем стал образцом безнравственного и крайне нежелательного поведения. Например, согласно хронике «Цзинь шу», известно, что однажды Лю Лин сел в повозку, запряженную лосем, и поехал, обхватив руками кувшин с вином, а своим слугам приказал нести следом за ним чаны с винной закваской, приговаривая: «Когда умру, предайте меня земле». Икэда Сиродзиро. Указ. соч., с. 578. В данном случае Миёси Киёюки, опираясь на существующую в древнем Китае традицию, показывает насколько сильно пали нравы в среде хэйанского придворного общества.
350
Неточная цитата из «Лунь юй». См.: Переломов Л.С. Указ. соч., с. 348.
351
Известны случаи, когда «кэбииси» сами предупреждали монастырское начальство о возможных проверках со стороны провинциальных властей. Сёюки, Тёва, 1-4-5, 1012 г; Дзиан, 2-5-13, 1022 г.
352
В «Сёку нихонги» сказано: «Служба Юимаэ, проводящаяся в храме Ямасинадэра, была учреждена внутренним министром [Каматари]. Однако в течении 30 лет после кончины основателя никто не продолжал его дела, службы были прекращены. Во времена двора Фудзивара сын [Каматари] главный министр [Фудзивара-но Фухито] печалился о том, что зал для проповедей разрушился, горевал о том, что обет не выполнен. Он принес новый обет и последовал по стопам отца. Зимой каждого года 10-го дня 10-й луны начинается проведение пышных служб, которые заканчиваются проповедью в день поминовения внутреннего министра. Эти службы поддерживают государей, способствуют распространению учения Будды, помогают душам усопших, воспитывают учеников. Распростершись, прошу о том, чтобы наградные поля [Каматари] были бы навечно переданы храму [Ямасинадэра] для того, чтобы облегчить проведение службы Юимаэ, чтобы становилась она пышнее, чтобы продолжалось дело внутреннего министра, чтобы длилось оно до скончания Неба и Земли, чтобы была прославлена супруга прежнего государя [Коме], чтобы ярко сияла она вместе с солнцем и луной. Небесная милость простирается повсюду. В случае благоприятного для твоего подданного решения прошу дать указания нижестоящим ведомствам о немедленной передаче [храму земель]. Осмеливаюсь потревожить слух государыни своей мелкой просьбишкой. Трепещу, будто ступаю по тонкому льду над бездонной пучиной» (пер. А.Н. Мещерякова). Секу нихонги, Тэмпё ходзи, 1–8 доп.-17, 757 г. В период Хэйан служба «Юимаэ» проводилась преимущественно в храме Кофукузди с 10-го по 16-ый день 10-ой луны каждого года, то есть в то самое время, когда, согласно летописи «Нихон сёки», внутренний министр Фудзивара-но Каматари находился при смерти (см. Нихон сёки, Тэнти, 8-10-10, 669 г.). Само название данной обряда заимствовано из текста буддийской сутры «Юимагё» (Сутра о царевне Вималакирти). Подр. см.: Хэйан дзидай гисики… Указ. соч., с. 165–167.
353
Сайсё — буддийская служба, упоминаемая в тексте сутры «Сайсёгё». Была учреждена в 829 году как сопроводительная во время посвящения претендентов в монашеский сан в храме Якусидзи. Руйдзю сандай кяку, Тэнтё, 7-9-14, 829 г.
354
В 885 году настоятели буддийских храмов Гофукудзи и Якусидзи подали государю Коко (885–887) совместную докладную, из которой явствовало, что во владениях этих двух храмов появилось около сорока «лжемонахов», ведущих себя совершенно недостойным образом, в результате чего авторитетность представителей Гофукудзи и Якусидзи оказалась под угрозой. В ответ на эту докладную был выпущен указ, обязывающий местные власти разобраться в случившемся и строго наказать виновных. Руйдзю сандай кяку, Нинна, 1-9-5, 885 г.
355
Неточная цитата из «У ду фу» (Ода о столице [царства] У). См.: Вэнь сюань. Указ. соч., т. 1, с. 111.
356
Устойчивое клише, встречающееся в нескольких китайских древних и средневековых сочинениях. Икэда Сиродзиро. Указ. соч., с. 730; Цы юань. Указ. соч., т. 1, с. 65.
357
Неточная цитата из китайского трактата «Сюнь-цзы». Цы юань. Указ. соч., т. 3, с. 1860.
358
Согласно кодексу «Тайхорё», свободному населению (мальчикам и девочкам, начиная с шестилетнего возраста) предоставлялись подушные наделы (яп. кубундэн): лицам мужского пола по «два тана пахотной земли» (ок. 0,24 га), лицам женского пола — две трети этого количества (ок. 0,16 га). Рицурё. Указ. соч., с. 450.
359
«Рисовая ссуда» (яп. суйко) была известна в Японии еще с конца VII столетия. Существовало два вида «рисовой ссуды»: государственная, которая выдавалась по пятьдесят (в некоторые годы — тридцать) процентов годовых, и частная — под сто процентов. Механика получения «суйко» и последующего возврата ее с процентами была следующей: если ссуда выдавалась весной перед севом, то возвратить ее (с процентами) было необходимо осенью-зимой того же года. Подр. см.: Мещеряков А.Н., Грачёв М.В. Указ. соч., с. 268–270.
360
Проведенная в 893 году инспекторская проверка земельного фонда в провинции Кии показала наличие многих «изъянов» в системе государственного земельного пользования. Среди них были отмечены следующие: многие подушные наделы не возделываются, а сами государственные крестьяне бегут в частные владения; пустующие поля продаются представителями провинциального и уездных управлений; на умерших людей местные чиновники получают «рисовую ссуда», присваивая эти средства себе; рис из государственных амбаров тайком свозится в хранилища при усадьбах местных богатеев и т. д. В итоге в 894 году было издано распоряжение о немедленном исправлении всех нарушений, допущенных в провинции Кии и осуществлении подобных «инспекций» в других местах. Однако подобные меры оказались неэффективны и уже в следующем 895 году было издано новое распоряжение аналогичного содержания. Руйдзю сандай кяку, Кампе, 6-2-23, 894 г.; 7-3-23, 895 г.
361
В общегосударственном своде X столетия «Энгисики» было установлено, что суммарное количество налогов должно составлять не более «одной пятой» (т. е. 20 %) от урожая. Энгисики. Указ. соч., т. 2, с. 654. Поскольку «Энгисики» относится к так называемым нормативным источникам, в которых, зачастую, постулируется скорее идеальная, чем реальная ситуация, можно было бы усомниться в такой низкой налоговой ставке. К тому же, если учитывать, что в период Нара налоговое бремя в отдельных регионах доходило до 28 % (Мещеряков А.Н., Грачёв М.В., Указ. соч., с. 274–277), то уменьшение размера налогов в эпоху Хэйан очевидно. Тем не менее, недавние исследования актовых и эпиграфических материалов, проведенные японскими учеными, убедительно показали, что налоговое бремя соответствовало норме, зафиксированной в «Энгисики». Напр., см.: Нисияма Рёхэй. Хэйанкё то сюхэн номура (Столица Хэйан и крестьяне окружающих деревень). / Рицурё кокка (Государство рицурё). Под ред. Ёсикава Синдзи и Осуми Киёвара. Токио, 2002, с. 434–446; Саканоуэ Ясутоси. Указ. соч., с. 310–314. В этой ситуации вполне закономерно предположить, что более низкая налоговая ставка на территории частных земельных владений-«сёэнов» (а наиболее ранние сведения об этом относятся к самому началу IX столетия), по сравнению с государственными подушными наделами-«кубундэн», могла являться одной из важнейших причин распада системы государственного землевладения в конце IX века. Не менее важными причинами укрепления частных владений были: более детальная разработанность системы управления и структуры «сёэна», а также своеобразная практика «социальной защиты» их членов (осуществление материальной помощи нуждающимся; практика смягчения юридической ответственности, взаимодействующая с родовым правом; наличие в крупных «сёэнах» учреждений, куда помещались больные и находящиеся в крайней степени бедности люди). Если учитывать фактор ослабления государственной власти на территории периферийных районов, то становится понятно, что существовала вся совокупность объективных и субъективных причин способствующих превращению «сёэна» в доминирующую форму земельной собственности. В результате в 902 году была обнародована серия государевых указов, которые фактически упразднили общегосударственную практику землепользования. Подр. см.: Исигами Эйити. Нихон кодай сёэн дзу (Изображения древнеяпонских сёэнов). Токио, Токё дайгаку сюпанкай, 1996.