Страница 18 из 67
[В то же время] пренебрежение служебными обязанностями ради развлечений осмелюсь назвать безумной глупостью. Это всё равно, что смотреть через тростниковую трубку на леопарда, и видеть только одно пятнышко [на его шерсти][310] либо рассматривать небосвод со дна колодца и видеть всего лишь в несколько сяку[311]. То, что [я] осмелился здесь изложить, [свидетельствует], что знания [мои также] ограничены. Со смирением ожидаю воли его величества.
[Ваш] подданный почтительно докладывает:
Для государства основой является народ, а для народа — пища[312]. Если не будет народа, на что тогда опираться, а если не будет еды, чем довольствоваться?[313] По этому, чтобы народ пребывал в спокойствии и было достаточно пищи, нужно сделать так, чтобы не было наводнений и засухи, а урожай был обильным.
С этой целью каждый год 4-го числа 2-го лунного месяца, 11-го числа 6-го лунного месяца и 11-го числа 12-го лунного месяца при государевом дворе при помощи Палаты Земных и Небесных божеств[314]. [должно] проводить ритуалы «Тосигои»[315] и «Цукинами»[316]. Помимо того, необходимо строго соблюдать ритуалы очищения, возносить молитвы в Палате Земных и Небесных божеств с пожеланием обильного вызревания [посевов] и выражать благодарность за то, что мольбы будут услышаны [божествами]. Во время этого ритуала служащие ревизионной канцелярии[317] и [прочие] чиновники, возглавляемые высшими сановниками, отправляются в Палангу Земных и Небесных божеств. Там для каждого храма на [специальном] столике выставляют в ряд одну связку «хэйхаку»[318], один сосуд чистого сакэ и одно копьё с железным наконечником. Если есть лошади, пожертвованные храмам (для «Тосигои-но мацури» — одна, а для «Цукинами-но мацури» — две), то служащие левой и правой конюшенных управ[319] выводят священных коней, выстраивая их в ряд. После того, как завершается чтение ритуальных текстов служащими Дзингикана, [вышеупомянутые] ритуальные предметы распределяются между священнослужителями всех храмов с тем, чтобы они поднесли их своей [священной] обители.
Люди, названные «хафурибэ»[320] должны бы, приняв подношения, с почтением передать [эти предметы] в свои святилища. Однако все они в присутствии влиятельных особ хватают шёлк из жертвоприношений и кладут себе за пазуху. Древки копий выбрасывают, оставляя лишь наконечники. Склоняются над сосудами [со священным напитком], разом выпивая его содержимое. Раньше не бывало такого, чтобы кто-нибудь выносил дары за ворота Дзингикана. Со священными конями и того хуже, торговцы за воротами Икухомон[321] тут же скупают их всех и уводят.
Как же в таком случае почитаемые божества могут принять эти подношения? А коли они не получат подношений, разве мы можем ждать от них процветания и изобилия?
Почтительно прошу во всех провинциях повторно издать государев указ, согласно которому направить служащих [в должности] не ниже «сисё»[322], чтобы они, совместно с «хафурибэ», получили подношения и правильно доставили их в [надлежащее] святилище. Только так ритуал сохранится в исконном виде.
Кроме того, в первую луну каждого года повсеместно, начиная с Дайгокудэн и вплоть до провинций семи регионов, проводят [ритуал] Киссё кэка[323]. Мудрые правители ежегодно устраивали ритуал «Нинъоэ»[324], испрашивая обильный урожай для всего народа и избавления от болезней[325]. Только тогда возрадуются и небо и люди, а простой народ был охвачен чувством благодарности. Причина, по которой ныне не прекращаются наводнения и засухи, заключается в следующем: многие монахи не достойны своего наименования.
[Ваш] подданный обратился к китайским историческим трудам и просмотрел записи нашей династии [и оказалось, что] среди последователей Чань лишь немногие владеют учением полностью и вряд ли есть те, кто удвоил свои разум и силу прозрения. Тем не менее, одни твёрдо охраняют заповеди буддизма и не нарушают их до самой смерти, другие во всём следуют пути Бодхисатвы, забывают о себе и приносят пользу прочим людям. Поэтому чаньским монахам легко постичь искренность государя, а их сознание непременно достигает состояния Будды[326].
Однако сейчас среди всех, начиная с высших буддийских иерархов[327] и заканчивая простыми — монахами, приглашаемыми для чтения заупокойной службы в небольших монастырях, строго соблюдающих заповеди мало, а нарушающих обеты много. Разве могут подобные благие деяния [монахов] соответствовать «трем истинам»?[328]
Если впредь такого соответствия обнаружено не будет, [на нашу страну] обрушатся огромные бедствия. Смиренно надеюсь, что впредь все монахи, о чьём беспутном поведении ходят слухи, не будут допускаться до вознесения молитв.
Управители провинций чрезмерно заняты служебными обязанностями, решают множество вопросов и не имеют свободного времени. Поэтому все дела, касающиеся буддизма в провинции, должны быть возложены на «кодокуси»[329]. Однако многие из «кодокуси» сами не соблюдают заповеди, к тому же встречаются и такие, кто получил должность в обход основного продвижения. Более того, из двадцати монахов государственных провинциальных монастырей [подвергнутых проверке] ни один в этом не раскаялся. [Они] обзаводятся женами и детьми, содержат семьи, работают в поле, занимаются торговлей и ростовщичеством. Но и сейчас управители провинций требуют [от этих монахов], чтобы [они] возносили молитвы. Однако ждать от них помощи всё равно что ловить рыбу, взобравшись на дерево[330] или собирать цветы, обернувшись к очагу[331]. Вновь обращаюсь с просьбой о том, чтобы во всех провинциях не могли получить назначение на [должность] «кодокуси» те, кто, хоть и занимаются делами, соответствующими их рангам[332], но не практикуют подвижничество. Если же монахи из государственных провинциальных монастырей чрезмерно предаются скверне, а «кодокуси» их не призывает к порядку, такого наставника увольнять с должности. Если сделать так, то благодаря молитвам и деяниям мудрого правителя бедствия прекратятся, налоговые поступления уподобятся высоким холмам, дожди будут идти каждые десять дней и народ будет радостно славить [богов], собирая обильные урожаи[333].
[Ваш] подданный почтительно докладывает:
Совершенномудрые государи древности, управляя миром, почитали бережливость, запрещали чрезмерную роскошь, носили поношенную одежду, питались зеленью и просом. Именно такое восхищение [стилем жизни] древних [правителей] считается эталоном «просвещённого правления». Однако сейчас всё больше ширится упадок нравов, «преобразующее [влияние] государя» больше не распространяется [на его подданных][335]. Высшие чиновники и мелкие служащие, государевы наложницы и придворные дамы, а также отпрыски влиятельных семейств и праздный люд бездеятельно живут в столице, изо дня в день предаются роскоши, проявляя неумеренность в одежде, питье и еде. Расточительность при проведении пышных пиров в честь именитых гостей[336] увеличивается с каждым днем. Будет ли этому конец, неизвестно? А потому обрисовав нынешнюю ситуацию в общих чертах, позволю изложить свои суждения [по этому поводу].
310
Дословная цитата из китайского сборника историй о жизни выдающихся мыслителей с середины II в. по начало V в. «Ши шо синь юй» («Новом изложение рассказов, в свете ходящих»), составленном Лю И-цином (403–444). Литературный оборот «смотреть через тростниковую трубку на леопарда, и видеть только одно пятнышко [на его шерсти]» обозначает в образном смысле «иметь узкий взгляд» («ограниченный кругозор») и связывается с жизнью Ван Цзы-цзина — сына знаменитого каллиграфа Ван Си-чжи. Икэда Сиродзиро. Указ. соч., с. 405; Цы юань. Указ. соч., с. 2362.
311
Выражение встречается в «Юань дао» («[Обращение] к истокам дао») — одном из самых известных сочинений танского философа, литератора и политического деятеля Хань Юя (768–824). Позднее расширительное толкование этого выражения было дано в литературной энциклопедии периода Тан «Гу ши чэн юй као» («Размышления и смысле выражений, используемых древними»). Икэда Сиродзиро. Указ. соч., с. 823; Кодай сэйдзи… Указ. соч., с. 375. Сяку — японская мера длины равная 30,3 см.
312
Почти точная цитата из китайского историко-философского трактата «Шу цзин» («Книга документов»). Шан шу (Book of History). Хэнань, 1996, с. 310.
313
Согласно древнекитайским, а затем и древнеяпонским представлениям о государстве, народ являлся одним из его важнейших компонентов. В нарский период считалось, что государство включало три основных компонента: правитель — чиновники — народ. Все эти компоненты были взаимозависимы. Как явствует из древнеяпонских нарративных источников отношения между тремя этими компонентами (в его идеальном варианте) должны были складываться следующим образом. Государь, опираясь на высшие силы, должен были осуществлять правление всей страной при помощи мудрых советников (чиновников). Задача чиновников состояла в том, чтобы оказывать помощь государю в деле правления. С одной стороны, они должны были следить за неукоснительным исполнением воли государя на местах, а с другой, не должны были притеснять простой народ и забывать о его чаяниях. Основой же государства являлся «народ»; с одной стороны, он должен был безоговорочно подчиняться велениям свыше, с другой рассматривался как своеобразный гарант спокойствия в стране. В хронике «Сёку нихонги» по этому поводу говорилось: «Чтобы государство процветало необходимо сделать народ богатым. Основой же богатства народа являются управление, деньги и пища. Когда мужчины занимаются земледелием, а женщины — ткачеством, в домах в изобилии появляются и одежда, и пища. Когда у народа зарождается чувство стыда, тогда исчезает необходимость в наказаниях. [В результате] в стране устанавливается мир» (Секу нихонги, Рэйки, 1-10-7, 715 г.). При этом основным занятием простого народа считалось земледелие и шелководство. Определение «земледелия и шелководства» в качестве основных занятий простого народа было широко распространено к китайской политической науке. В «Хань шу», к примеру говорилось: «Земледелие — это важнейшая основа Поднебесной, это то, от чего зависит жизнь народа» [Pan Ku. The History of the Former Han Dynasty. Transl. with A
314
Палата Небесных и земных божеств (яп. Дзингикан) — одно из важнейших учреждений в системе государственного управления (начиная с конца VII столетия). Хотя формально Дзингикан возглавлялся только чиновником четвертого придворного ранга, фактически находился под руководством самого государя, являвшегося первосвященником синтоизма. Основными функциями Дзингикана были: осуществление служб в синтоистских святилищах, а также проведение религиозных празднеств и ритуалов общегосударственного значения.
315
Тосигои — молебствие о ниспослании обильного урожая проводилось (согласно кодексу «Тайхорё») в 4-ый день 2-го лунного месяца. Поскольку «Тосигои» являлось первым из важнейших государственных обрядов сельскохозяйственного года, то его празднование происходило во всех храмах страны. Подр. см.: Рё-но сюгэ. Указ. соч., т. 1, с. 195; Рицурё. Указ. соч., с. 530–531.
316
Цукинами — ежемесячное молебствие о благоденствии страны. В «Энгисики» сказано, что этот обряд проводился в 11-ый день 6-го и 12-го лунного месяца. Основное содержание, как явствует из хэйанских источников, сводилось к молитвам о спокойствии в стране, о хорошем произрастании риса и об обильном урожае. Кроме того из «Рё-но гигэ» видно, что Цукинами-но мацури для простого народа являлось молебствием в честь божеств домашнего очага. См.: Рё-но гигэ. Указ. соч., с. 77; Рицурё. Указ. соч., с. 533.
317
Для лучшего функционирования управленческого аппарата в кодексе «Тайхорё» было предусмотрено два важных государственных учреждения — Левая и Правая ревизионные канцелярии (Садайбэн и Удайбэн, соответственно). Каждая из этих канцелярий «курировала» по четыре министерства, осуществляя своеобразный контроль за их деятельностью. Так, например, старшие служащие (глава и его помощник) ревизионной канцелярии имели право «вето» на любой исходящий из подчиненного им министерства документ. К тому же представители Левой и Правой ревизионных канцелярий получали доступ ко всей документации (как входящей, так и исходящей) подчиненных им ведомств, что приносило ощутимые выгоды. В итоге служба в ревизионной канцелярии стала весьма престижной и представляла собой один из важнейших этапов для получения должности в Высшем политическом Совете (Гисэйкан).
318
Хэйхаку — полоски бумаги или шёлковой ткани, помещенные в синтоистских святилищах в качестве подношений.
319
Имеется ввиду Самэрё и Умэрё. О штате и функциях двух этих управ см.: Энгисики. Указ. соч., т. 3, с. 973–983.
320
Хафурибэ — синтоистский жрец. При каждом синтоистском святилище в зависимости от его размера и влияния состояло известное число жрецов, которые носили название «хафурибэ». Все синтоистские жрецы подразделялись на три группы: «каннуси», так называемые старшие жрецы (включала настоятелей и их ближайших помощников); «нэги» (те, кто вел храмовые службы) и «хафури» (мелкие служащий синтоистских святилищ).
321
Икухомон — Врата Благоухающих ароматов. Находились в юго-восточной части Большого государева дворца (Дайдайри) и являлись ближайшими воротами Дайдайри по отношению к зданию Дзингикана.
322
Сисё — писец. Один из самых низших постов в должностной иерархии.
323
Киссё кэка (моления во благо государева рода) — церемония, ежегодно проводимая в Дайгокудэн с 8-го по 14-ый день 1-го лунного месяца. Впервые в японских источниках упоминается под 749 годом и первоначально осуществлялась в течении 49 дней (Секу нихонги, Тэмпё сёхо, 1-1-1, 749 г.). Согласно «Энгисики», она проводилась также во всех провинциальных буддийских храмах. Считается, что сам ритуал заимствован из китайской буддийской практики, а его упоминание встречается в сутре «Конкё мёсайсё окё» (Саварнапрабхаса-сутра). Подр. см.: Хэйан дзидай гисики нэнтю гёдзи дзитэн (Словарь ежегодных церемоний периода Хэйан). Под ред. Абэ Такэси и др. Токио, 2003, с. 38–39; Энгисики. т. 2. с. 534–535.
324
Нинъоэ (Моление за добродетельного государя) — церемония, направленная на устранение ритуальной нечистоты (яп. кэгарэ) и достижение благоденствия правящего рода, а, следовательно, и всего государства. Во время этого ритуала читалась сутра «Нинъо гококубампокё» (Праджня-сутра добродетельного государя, оберегающего страну). Данная церемония была заимствована из китайской ритуальной практики, где впервые появляется при династии Чэнь (557–589), но достигает своего расцвета в период Тан. Первое упоминание в японских источниках приходится на 660 год. Нихон сёки, Саймэй, 6-5-8, 660 г.; Нихон сёки — Анналы Японии. Указ. соч., т. 2, с. 184. Подр. см.: Хэйан дзидай гисики. Указ. соч., с. 219–220.
325
Согласно синтоистским верованиям, «смерть» и все с ней связанное (болезнь, кровь и т. д.) считалось источником «нечистоты»-«кэгарэ». В «Энгисики» перечисляются четыре основные причины «нечистоты», к которым относятся: «смерть» (любые контакты с умершим), беременность и роды, «смерть домашних животных» и «роды» у домашних животных (за исключением кур). По этой причине в древней Японии больных людей избегали, а эпидемий боялись. Считалось, что «нечистота», возникающая вследствие посещения больного человека, не позволяла посетителю в тот же день входить на территорию дворцового комплекса и требовала от него участия в специальной очистительной церемонии. Что же касается умерших во время эпидемий, то трупы не только были причиной «зловония», но и серьезным источником ритуальной «нечистоты». Помимо этого, «дурные болезни», согласно кодексу «Тайхорё», являлись одной из семи официальных причин развода со стороны мужа. Поскольку семья и род считались «основами государства», то болезни воспринимались как явление нежелательное и даже социально опасное. Выздоровление же больного (особенно, если речь шла о государе или его высокопоставленном подданном) понималось как дело необходимое для стабильности и процветания государства и для этого могли предприниматься различные действия: «отправка лекарств» (в хэйанский период государи зачастую отправляли больным высокопоставленным придворным аристократам лекарства со «специальными посланниками»); «объявление великих помилований»; «проведение молений» и «совершение приношений небесным и земным божествам» (в древней Японии бытовали представления, что ежели к «местным божествам относиться без почтительности», то они способны «наказывать» людей различными бедствиями, например, плохими урожаями, болезнями, пожарами или затяжными дождями); чтение буддийских сутр (например, «Конго ханнякё» («Сутра алмазной праджни»), «Мурё дзюкё» («Сутра о неизмеримой [по продолжительности] жизни»), «Хокэкё» («Сутра лотоса») и т. д.) в «больших» и «провинциальных» храмах; проведение обрядов очищения; осуществление «молений божествам дорог» (яп. «митиаэ-но мацури», проводились в последнюю ночь 6-го и 12-го лунного месяца для защиты столицы и центрального района Кинай от болезней и других несчастий, которые могут быть занесены туда прибывающими путниками) и т. д. Подр. см. Грачёв М.В. Медицина в древней Японии. // Япония. Путь кисти и меча. № 3, 2003; Симмура Таку. Си то ямаи то канго-но сякай (История общества с точки зрения «смерти», «болезней» и «ухода за больными»). Токио, 1995.
326
В тексте «нёрай» (санскрит. татхагата) — «благая сущность» (яп. мётай), «природа Будды». Подр. см.: Буддизм в Японии. М., 1993.
327
Сого — «буддийские иерархи» (иначе «сокан»). Первые упоминания о существовании неких должностей внутри буддийской общины относится еще к 624 году, когда «для надзора за монахами и монахинями» были учреждены должности «содзё» и «содзу». Более детальная разработка должностной иерархии, созданной внутри буддийской общины по инициативе центрального правительства, происходит в конце VII столетия. В 683 году были назначены «содзё», «содзу» и «рисси», которые должны были следить, чтобы «управление монахами и монахинями осуществлялось в соответствии с законом». Именно эти три должностные лица являлись высшими буддийскими иерархами — «санго» (досл. «три иерарха»), отвечающими перед центральной властью за все правонарушения внутри буддийской общины. В дальнейшем внутриобщинная иерархия претерпевала изменения. В 702 году высших должностей в буддийской общине было уже четыре: «содзё», «дайсодзу», «сёсодзу» и «рисси», а с 745 года — пять: «дайсодзё», «содзё», «дайсодзу», «сёсодзу» и «рисси». С увеличением количества внутриобщинных иерархов более четко определялся их статус и детализировались присущие им функции. В 760 году для буддийских монахов были учреждена отдельная шкала ранжирования, состоящая из 4 ранговых категорий, делившихся на 13 степеней, однако высшие должности внутри буддийской общины ввиду своей важности, по всей видимости, были выведены за пределы упомянутой ранговой системы и имели непосредственную привязку к шкале чиновничьих рангов. Так, согласно сообщению «Сёку нихонги» от 773 года, должность «содзё» соответствовала четвертому младшему придворному рангу, «дайсодзу» и «сёсодзу» — пятому старшему рангу, а «рисси» — пятому младшему рангу. Согласно «Руйдзю сандайкяку», в 855 году была введена еще одна шкала ранжирования для буддийского монашества: для «наставников» (коси) — пяти степеней; для «чтецов сутр» (докуси) — три степени. Руйдзю сандайкяку, Сайко, 2-8-23, 855 г.
328
Существуют различные объяснения термина «сандзон». Согласно первой версии, «сандзон» — это три великие буддийские истины: Будда, дхарма (учение), сангха (община верующих). Согласно второй, «сандзо» — это наименование Будды Амиды и двух «сопровождающих» его боддхисатв: Каннон (Гуаньшиинь-Авалокитешвара) и Сэйси (Пусянь-Всеблагой).
329
Кодокуси — монахи, ответственные за толкование буддийского учения. Специально направлялись в различные провинции для наблюдения за правильным осуществлением буддийских церемоний. В расширительном толковании: два разряда буддийских монахов — «коси» и «докуси».
330
Это выражение содержится в нескольких китайских трактатах. В «Мэнцзы», к примеру, сказано: «Но судя по тому, как вы действуете, как добиваетесь своего желания, это походит на то, что лезть на дерево и искать там рыбу». Мэнцзы. Пер. В.С. Колоколова, под ред. Л.Н. Меньшикова, СПб, 1999, с. 25. Также см.: Философы из Хуайнани (Хуайнаньцзы). Пер. Л.Е. Померанцевой. М., 2004, с. 192.
331
Источник этой фразы обнаружить не удалось.
332
Поскольку буддийская церковь считалась одним из государственных институтов, то от каждого монаха власти настоятельно требовали выполнения своих обязанностей, установленных в законодательном порядке. Для монахов (в зависимости от их ранговой позиции внутри буддийской общины) был определен своеобразный «круг обязанностей». Руйдзю сандай кяку, Указ. соч., Энряку, 17-6-14, 798 г.; 24-12-25, 805 г.; Конин, 10-12-25, 819 г.; Дзёган, 6-2-16, 864 г.; Энги, 3-6-20, 903 г.
333
Сокращенная и искаженная цитата из «Ши цзина» (Книга песен). Полный текст в переводе Л.А. Штукина таков:
334
В хэйанском обществе проблема излишней расточительности была остродискуссионной. Следуя примеру китайской конфуцианской традиции, чрезмерная роскошь объявлялась важнейшим «пороком» государства, приводившим к истощению народа и появления в стране бунтарей и смутьянов. По этой причине многие государственные деятели древней и средневековой Японии причисляли роскошь к самым опасным «изъянам» правления, способным ввергнуть страну в «хаос». Кацуяма Минору. Боку Содай-ни окэру сяси кинрэй-но косацу (Изучение указов, запрещающих роскошь, в период Северная Сун). / Тохогаку, № 92, 1996.
335
Неточная цитата из доклада чиновника и прославленного поэта Се Тяо (464–499) придворному сановнику династии Ци (479–502) Сяо Яню (464–549) — будущему основателю династии Лян (502–557). Цы юань. Указ. соч., т. 3, с. 1881.
336
Как видно из письменных источников, в период Хэйан придворная аристократия выработала своеобразный «стиль жизни», многие элементы которого были заимствованы из арсенала китайской придворной культуры. Одним из «показателей принадлежности» человека к аристократическому кругу являлась организация так называемых «званых пиров». Во время таких пиршеств любой участник должен был подчиняться достаточно строгим правилам. Например, в хэйанском собрании изящной словесности «Хонтё мондзуй» (XI в.) упоминается особая церемония «дуновения на цветок», которую должен был пройти любой опоздавший на пиршество. В трактате «Сайгуки» (X в.) помещены «инструкции» для участников пиршества и «перечень наказаний» для нарушителей правил поведения на пиру. Там же зафиксирована любопытная церемония винопития: «Когда тебе предложили чарку с сакэ, необходимо повернуться лицом ко всем пирующим и нараспев продекламировать: „[Чарка] наполнена [сакэ]“. Затем необходимо взять чарку с сакэ и сказать [всем пирующим]: „Ищу“. Позднее ты сам, в свою очередь, передаешь чарку [другому участнику пира], который сидит слева от тебя, и он говорит: „Получил“. После того, как он выпьет содержимое чарки до последней капли, ты должен сказать: „Чисто“». Подробное описание пира, напр., см.: Сайгуки (Записи из Западного дворца). Сер. «Кодзицу сосё». Токио, Мэйдзи дзусё сюппан, 1952, с. 267–279; Хонтё мондзуй. Указ. соч., с. 314–315.