Страница 12 из 179
В крупных городах собственно Польши положение евреев было далеко не столь благоприятным. Торговая жизнь здесь достигла более высокой ступени развития, чем в Литве, и во многих сферах бизнеса евреи соперничали с христианами. Пользуясь автономией, дарованной сословиям в форме Магдебургского права, христианские торговцы и ремесленники в лице своих магистратов и профсоюзов постоянно стремились ограничить своих соперников в их торговых занятиях. Это было особенно характерно для Познани, Кракова и Лемберга, ведущих центров соответственно трех провинций Великой Польши, Малой Польши и Красной России (Галиции). В Познани бургомистр и олдермены мешали евреям вести свой бизнес или выставлять свои товары в магазинах за пределами еврейского квартала. Когда евреи выразили протест королю, он предупредил власти Познани, чтобы они не подвергали своих соперников никаким лишениям и не нарушали их привилегий (1517 г.). Купцы-христиане возражали, что евреи занимают лучшие лавки не только в центре города, но и на рыночной площади, где раньше вели дела только «видные купцы-христиане, как местные, так и иностранные [немецкие], и где, ввиду сосредоточения больших масс христиан, присутствие иудеев могло привести к «великим искушениям» и даже к совращению с пути «истинной веры». Ссылка на религию, используемая как прикрытие коммерческой жадности, не могла не произвести впечатление на набожного Сигизмунда, и он запретил евреям держать магазины на рыночной площади (1520 г.). Профессора христианской любви в Познани также запрещали своим согражданам-евреям покупать продукты питания и другие товары на рынке, пока жители-христиане не закончат свои покупки. Немного позже король, вследствие наплыва евреев в Познань, приказал не допускать в город новых еврейских поселенцев и не продавать им дома, принадлежащие христианам, без разрешения старейшин кагалов. Евреи должны были быть ограничены определенными кварталами и лишены права строить свои дома среди домов, принадлежащих христианам (1523 г.).
То же самое было и в Лемберге. Уступая жалобам магистрата на конкуренцию евреев, царь ограничил их свободу торговли в некоторых частностях, запретив им продавать сукна по всей [красной] России и Подолии, кроме как на ярмарках, и ограничив их продажу рогатого скота до двух тысяч голов в год (1515 г.). Петрковский сейм 1521 г. издал закон, ограничивающий торговлю лембергских евреев четырьмя предметами: воском, мехами, сукном и рогатым скотом. Эти ограничения были результатом широкой агитации, которую благочестивые купцы-христиане вели против своих деловых соперников из других религий. Магистраты трех городов Познани, Лемберга и Кракова попытались сформировать коалицию для ведения совместной экономической борьбы против еврейства. В Кракове и его пригороде Казимеж евреям приходилось терпеть еще более жесткие ограничения в делах, чем в двух других столичных центрах Польши.
Конкуренция в бизнесе иногда приводила к физическому насилию и уличным беспорядкам. Антиеврейские нападения происходили в Познани и Брест-Куявске, и ожидались вспышки в Кракове. Представители последней еврейской общины сообщили о своих опасениях королю. В 1530 году Сигизмунд издал указ, в котором яростно осуждал дерзость бунтовщиков, надеявшихся на неприкосновенность, и строго запрещал все акты насилия под страхом смертной казни и конфискации имущества. Чтобы развеять опасения евреев, он приказал краковским бюргерам внести в казну сумму в десять тысяч гульденов в качестве залога для поддержания мира и безопасности в городе. Бургомистры, олдермены и профсоюзы были предупреждены королем, что во всех своих разногласиях с евреями «они должны действовать законным путем, а не насилием, прибегая к силе оружия и подстрекая к беспорядкам».
Король, однако, был бессилен оградить евреев от других неприятных проявлений польского сословного режима, таких как поборы чиновников. Высшие сановники двора не меньше, чем местная администрация, всегда были готовы ловить рыбу в мутной воде борьбы классов. Вторая жена Сигизмунда, королева Бона Сфорца, скупая итальянская принцесса, продавала государственные должности тому, кто больше заплатит, в то время как придворные и воеводы были так же продажны от своего имени. Фаворит королевы Петр Кмита, воевода Краковский и маршал короны, умудрялся брать взятки одновременно с еврейских и христианских купцов, подавших жалобы друг на друга, обещая обеим сторонам отстаивать свои интересы перед сеймом или королем.
В четвертом десятилетии шестнадцатого века еврейский вопрос стал предметом ожесточенных споров в польских сеймах, депутаты нескольких областей получили антиеврейские инструкции. Теперь контролирующим фактором в польских сеймах была шляхта, чье отношение к евреям не было единообразным. Крупные шляхты, магнаты, владельцы громадных поместий и целых городов благосклонно относились к евреям, жившим в их владениях, и приумножали свое богатство в качестве земледельцев и налогоплательщиков. Но мелкие шляхты, борющиеся помещики, искавшие места на гражданской и государственной службе, встали на сторону мещанства, всегда враждебного евреям. Этот мелкий шляхта горько возмущался тем, что царские доходы отдавались евреям-контрактникам, которые, как сборщики податей и податей, достигали чиновничьего достоинства и постепенно пробивались в ряды дворянства. Доход от сбора доходов и связанное с ним влияние этот шляхта считал своей неотъемлемой прерогативой. Духовенство снова увидело в этом усилении еврейского влияния серьезную угрозу католической вере, в то время как городские сословия были жизненно заинтересованы в ограничении коммерческих прав евреев.
На Петрковском сейме 1538 г. антиеврейская агитация велась с большим успехом. Это привело к принятию статута или «конституции», содержащей отдельный еврейский раздел, в котором выявлялись старые канонические законы:
Настоящим предписываем и постановляем, — сказано в том разделе, — что отныне и во все будущие времена все те, кто распоряжается нашими доходами, безусловно должны быть членами помещичьего дворянства и лицами, исповедующими христианскую веру... нерушимое соблюдение того, что никаким евреям не должно быть поручено [в качестве подрядчиков] сбор доходов любого рода. Ибо недостойно и противно божественному праву допускать лиц, подобных этому, к каким бы то ни было почестям или к исполнению общественных обязанностей среди христиан.
Далее постановлено, что евреи не имеют права на неограниченную торговлю и не могут вести дела в какой-либо местности, кроме как с особого разрешения короля или по соглашению с магистратами; в деревнях вообще запрещается торговать. Ростовщичество и ростовщичество со стороны евреев ограждены рядом репрессивных правил. Краеугольным камнем «конституции» Петркова является следующий пункт:
В то время как иудеи, пренебрегая древними предписаниями, сбросили признаки, по которым их можно было отличить от христиан, и присвоили себе форму одежды, очень похожую на христианскую, так что их невозможно узнать, было постановлено для постоянного соблюдения: чтобы евреи нашего царства, все и каждый, в каком бы месте они ни находились, носили особые знаки, а именно заколку, или шляпу, или какой-либо другой головной убор из желтого сукна. Исключение делается для путешественников, которым во время пути разрешается сбрасывать или скрывать знаки такого рода.
Штраф за нарушение этого правила установлен в размере одного гульдена.
Единственными статьями «конституции» 1538 г., имевшими серьезные последствия для евреев короны — евреев Литвы эти постановления не коснулись, — были те статьи, которые запрещали им заниматься откупом и подвергали их торговым ограничениям. Канонический закон об отличительном головном уборе носил скорее характер демонстрации, чем серьезного законодательного акта, поскольку соблюдение его, в силу высокого уровня культуры польских евреев и их важной роли в экономической жизни страны, было дело невозможности. За этим постановлением скрывается рука католического духовенства, которое в то время было встревожено первоначальными успехами Реформации в Польше и опасалось, что влияние иудаизма может способствовать распространению ереси. Возбуждённое воображение клерикальных фанатиков усматривало признаки «иудейской пропаганды» в появившемся тогда рационалистическом учении «антитринитаризма», отрицавшем догмат о Святой Троице. Призрак восходящей секты «жидовствующих» преследовал стражей Церкви. Одно происшествие вызвало особенно сильное волнение среди жителей Кракова. Католическая женщина из этого города по имени Екатерина Залешовская, жена олдермена, восьмидесяти лет от роду, была осуждена за отрицание основных догматов христианства и тайное следование иудейским учениям. Епископ Краковский Петр Гамрат, предпринявший тщетные попытки вернуть Екатерину в лоно Церкви, приговорил ее к смерти. Несчастную сожгли на костре на Краковской рыночной площади в 1539 году.