Страница 11 из 179
Эти сословия различались по своему отношению к евреям, каждое в соответствии со своими интересами. Средневековые представления уже настолько укоренились в польском народе, что, несмотря на конституционный характер страны, о гуманном и законном отношении к евреям не могло быть и речи. Их оценивали по преимуществам, которые они могли дать тому или иному классу, а так как во многих случаях то, что было выгодно одному классу, было невыгодно другому, то конфликт интересов был неизбежен, в результате чего евреи были объектом защиты. с одной стороны, и объекты преследования с другой.
Евреям Польши покровительствовали две силы внутри государства: королевская власть и отчасти большая шляхта. Им противостояли двое других, духовенство и горожане. Помимо интересов казначейства, которое пополнялось регулярными и нерегулярными налогами на евреев, короли извлекали личные выгоды из своей коммерческой деятельности. Они ценили финансовые услуги еврейских откупщиков, которые платили большие суммы вперед за аренду таможенных пошлин и государственных доходов или за владение царскими владениями. Эти подрядчики и арендаторы становились, как правило, финансовыми агентами королей благодаря своей способности ссужать большие суммы денег и, кстати, имели возможность оказывать влияние на двор в интересах своих единоверцев. Высшее дворянство, в свою очередь, оценило полезность евреев-земледельцев и арендаторов для своих поместий, которыми они сами, с их аристократическим равнодушием и леностью, умели только распоряжаться. Покровительство, которое этот класс предоставлял евреям, главным образом на контролируемых им сеймах, было в точности пропорционально услугам, оказываемым евреями как посредниками между ними и крестьянами. Соответственно магнаты были совершенно безразличны к благополучию остального еврейства, трудящихся масс еврейского населения.
Бескомпромиссной неприязнью к евреям отличалось отношение городских сословий, купцов и ремесленников из мещанского сословия, с немалой вкрапленностью немецких поселенцев, влияние которых было явно заметно. Эти организованные торговцы и ремесленники смотрели на евреев как на своих прямых конкурентов. Магистраты, действовавшие как органы городского самоуправления, наложили на евреев строгие ограничения в приобретении недвижимости, в занятиях торговлей и ремеслами, а профсоюзы время от времени гнали бунтующую толпу по пятам. Еще более решительной была агитация католического духовенства, которому нередко удавалось влиять на законодательство в духе церковной нетерпимости.
Взаимодействие всех этих сил формировало правовой и социальный статус польско-литовских евреев в течение XVI и в начале XVII века, когда Польша переживала зенит своего политического процветания. Колебания и потрясения в положении евреев были обусловлены смещением сил в сторону тех или иных вышеперечисленных факторов в ходе истории.
2. Либеральный режим Сигизмунда I.
В первые годы шестнадцатого века евреи полностью восстановили свои права, которые их враги пытались отнять у них в конце предыдущего века. Александр Ягелло, тот самый литовский великий князь, который по каким-то неясным мотивам изгнал евреев из своих владений в 1495 г., счел необходимым призвать их обратно, как только взошел на польский престол, после кончины его брат. В 1503 году, «посоветовавшись с вельможами царства», король Александр объявил о своем решении о том, чтобы евреям, изгнанным из Гродно и других городов Литвы, было позволено вернуться и поселиться «близ замков и в местах, в которых они жили прежде», и должны быть возвращены дома, синагоги, кладбища, фермы и поля, которые ранее были в их владении. Причины такой перемены фронта можно легко проследить в огромном экономическом значении евреев Польского королевства, которое незадолго до этого, в 1501 г., вступило в более тесный союз с Литвой, и в неоценимых услугах еврейской налоговой службы. фермеры, от которых в значительной степени зависел королевский бюджет.
Одним из таких «королевских финансистов» был богатый Йоско, который занимался таможенными сборами и пошлинами почти в половине Польши. Чтобы стимулировать усилия своего финансиста, король Александр освободил Йоско и его служащих от власти местной администрации, поместив его, на манер придворных сановников, в ведение царского двора. Но в целом король даже теперь был далеко не дружелюбен к евреям. В 1505 году он разрешил включить древнюю хартию Болеслава из Калиша, великую хартию еврейских свобод, в свод основных польских законов, который тогда редактировал канцлер Ян Ласки. Но он предусмотрительно указал, что тем самым не намеревался заново ратифицировать хартию Болеслава, а разрешил ее воспроизведение «в целях защиты [христианского населения] от евреев» (ad cautelam защита против Иуды).
Преемник Александра, Сигизмунд I Ягелло (1506–1548), король Польши и великий князь литовский, выступал за более либеральную политику по отношению к своим еврейским подданным. Хотя Сигизмунд был стойким католиком, он был свободен от духа антиеврейского клерикализма и изо всех сил старался жить в соответствии с провозглашенным им принципом, согласно которому «равное правосудие должно быть отдано богатым и могущественным сеньорам». и самому подлому бедняку». Этот высокий принцип, столь мало совместимый с политикой классовой дискриминации, мог, хотя и неадекватно, применяться только там, где королевской власти не мешали могущественные шляхты и другие сословия. Единственной частью Польской империи, где такое состояние еще существовало во времена Сигизмунда I, была Литва, вотчина Ягелло. Там королевская, или, вернее, великокняжеская власть была более обширна, а форма ее проявления более патриархальна, чем в провинциях Короны или собственно Польше. Доверив большую часть государственных налоговых контрактов и аренды земли еврейским капиталистам, король мог чувствовать себя спокойно в отношении целостности своего бюджета. Генеральный подрядчик таможенных и других государственных доходов в Литве Михаил Йосефович (сын Иосифа), еврей из Брест-Литовска, исполнял изредка и функции великокняжеского казначея, получая от собранных податей жалованье местных чиновников, а также долги своего царственного господина.
Желая вознаградить за заслуги своего финансиста и в то же время привести в порядок общественные дела своих еврейских подданных, Сигизмунд назначил Михаила Йозефовича старостой, или, выражаясь официальным термином, «старшим, всех литовских евреев (1514 г.). «Сеньор» был наделен далеко идущими полномочиями: он имел право совещаться непосредственно с царем во всех важных еврейских делах, вершить правосудие над единоверцами по их собственным законам и взимать с них налоги, установленные государством. Ему должен был помогать раввин или «доктор», знаток еврейского закона. Вопрос о том, признавали ли литовские евреи своим высшим авторитетом Михаила Йосефовича, остается открытым. Богатый подрядчик, которого воля короля поставила во главе евреев, фактически не мог руководить их автономной организацией, их судебной властью и раввинатом, поскольку требовались не чиновники, а люди со специальными знаниями и навыками. обучение. Все, что мог сделать Майкл, — это выступать в качестве официального посредника, представляя еврейские общины перед королем и защищая их права и привилегии, а также их коммерческие и финансовые интересы. Во всяком случае Михаил был более полезен своим единоверцам, чем его брат Авраам Йосефович, который, тоже откупщик, пожертвовал своим иудаизмом ради успешной карьеры. Король Александр пожаловал Аврааму сан старосты Смоленского, а Сигизмунд возвысил его до высокого положения канцлера литовского казначейства. Авраам и его отпрыски вскоре затерялись в рядах высшей польской знати.
В земледельческой Литве с ее патриархальными условиями жизни антагонизм между классами находился в зачаточном состоянии, и поэтому право евреев на свободу передвижения и занятий оспаривалось редко. Они жили в городах и деревнях и еще не были так резко отделены по языку и быту от христианского населения, как стали впоследствии. Еврейские общины Бреста, Гродно, Пинска и Троки, последняя из которых состояла в основном из караимов, имевших собственный муниципалитет, были важными еврейскими центрами в герцогстве и пользовались значительной автономией. Брестский раввин Мендель Франк получил от короля широкие административные и судебные полномочия, в том числе право налагать херем и другие наказания на непокорных членов общины (1531 г.).